Некому заступиться

У фахверковой стены старого дома столпились несколько десятков человек - мужчин и женщин, старых и молодых. Все они громко роптали, слышалась брань и проклятья. Судя по всему, источник их возмущения находился на стене. "Последнее отбирают, душегубы!" - донеслось до ушей студента. Хотя юноша опасался, что ему могут отдавить изувеченную ногу, он все же решил пробиться через толпу, чтобы узнать - что же так разгневало горожан.

"Именем Его Величества Короля Самиларда - Джозефа III - гласило объявление, прибитое к стене четырьмя гвоздями.

Всем торговцам и ремесленникам! С этого дня налог с лавок, мастерских, таверн, гостиниц, цирюлен и тому подобных заведений повышается с трех до четырех бронзовых антиров в год за каждый фут самой длинной стены в занимаемом помещении. Сумма недоимок, после которой имущество подлежит изъятию в пользу государства, снижается с пятидесяти до двадцати бронзовых антиров".

- Чтобы они все провалились! - в сердцах произнесла женщина в испачканном мукой переднике; за руку она держала плачущую девчонку лет пяти. - Как мы сможем столько платить, если половину хлеба нас заставляют за бесценок продавать королевской армии?

- Пойти, что ли, повеситься на собственных веревках... - пробормотал низкорослый лысый мужчина со шрамом на лбу - хозяин канатной мастерской. - Мучений меньше, чем когда с голоду подыхаешь...

Вздохнув, Уолтер пошел дальше. Вскоре он остановился у дверей "Зеленого яблока". Прежде любимая таверна теперь вызывала у юноши исключительно скверные воспоминания, однако он все равно решил зайти, чтобы немного передохнуть перед обратной дорогой.

Первое, что удивило студента, когда он оказался в главном зале - обилие народа. Хотя сейчас большинство ремесленников и купцов должны были находиться на работе, а студенты - на учебе, трактир был набит битком. Люди сидели на стойке, столах и подоконниках, стояли в проходах и на лестнице, ведущей на второй этаж. При этом в заведении царило почти полное молчание, лишь изредка нарушаемое тихим перешептыванием. Посетители, которые что-то ели и пили, среди собравшихся составляли явное меньшинство.

Уолтер с трудом втиснулся внутрь и закрыл за собой дверь. Тем не менее, хозяин "Зеленого яблока", находившийся в другом конце зала, сразу заметил нового гостя. Барни Стивенс внимательно посмотрел на юношу, затем что-то шепнул своей жене. Та скрылась в одной из дверей, а через несколько мгновений появилась снова - вместе с Лин, одетой в потрепанный костюм служанки.

Студент открыл рот от удивления. Тем временем стройная девушка изящно проскользнула сквозь толпу и вмиг оказалась рядом с Уолтером.

- Лин!? - с трудом выдавил из себя юноша. - Что ты здесь дел...

- Дядя отправил меня под домашний арест... Он словно обезумел - ему повсюду мерещатся враги и изменники... - дрожащим, прерывистым голосом проговорила она, тяжело дыша, словно от долгого бега; в ее зеленых глазах явственно читался ужас. - Кто-то из слуг обманул меня - перехватывал твои послания, прятал их от меня... Говорил обо всем графу... Потом я смогла найти место, где они хранят письма, написала ответ... Я не сразу узнала, что они с тобой сделали... - девушка бросила взгляд на четырехпалую левую руку Уолтера, и на его подбородок, на котором остался шрам. - Мне так жаль... Сегодня я смогла убежать... Но я совсем не знала, куда мне пойти в этом городе... Я слышала, что студенты часто собираются здесь... - Лин утерла навернувшиеся на глаза слезы.

- Я тебе пом... - решительно ответил юноша, еще не до конца осознавший случившееся; в этот момент его прервали самым бесцеремонным образом.

Все произошло в точности, как в ту страшную ночь - грохот резко распахнувшейся двери, врывающийся в зал ветер - и пять зловещих фигур на пороге.

- Некоторые, похоже, слишком глупы, чтобы понять с первого раза - голос Шэрроу прозвучал как удар хлыста; мужчина по-прежнему был бледен как мертвец. Сегодня он явно находился в куда большей ярости, чем в прошлую встречу с Уолтером.

Советник цензора по особым поручениям сделал шаг вперед. За ним последовали четверо стражников - тех же самых, что истязали студента несколько недель назад.

- Не отдавай меня им! - содрогаясь от страха прошептала Лин, инстинктивно прижимаясь к юноше. - Пожалуйста!

- Не бойся, - ответил Уолтер; он тоже было смертельно напуган, но тем не менее, он сделал шаг вперед навстречу врагу, закрыв собой девушку; на ближайшем столе он нашарил рукой какой-то нож - тупой, ржавый кусок железа, которым непросто было зарезать даже курицу..

- Не подходите!!! - во все горло заорал студент, вытягивая вперед руку, сжимающую скверное оружие. - Я вас всех убью! Вы слышите меня, ублюдки! Всех до единого!

Шэрроу расхохотался жутковатым лающим смехом. Веселье передалось его подручным. Затем по сигналу цензорского советника стражники обнажили палаши. Особенное преимущество в расстоянии - за счет непропорционально длинных рук - получил худой солдат - острие его клинка почти касалось груди Уолтера. Юноша понимал, что враги изрубят его на куски, прежде чем он успеет до них хотя бы дотянуться. К тому же, еще не до конца залеченные раны студента - также играли противнику на руку. Тем не менее, Уолтер не опустил оружие.

- Жалкий глупец. Ты умрешь. Тебе никто не поможет, - повторил Шэрроу свои слова, сказанные во время их предыдущей встречи.

Юноша сжал зубы и всеми силами попытался унять дрожь в держащей нож руке. Слова врага эхом отдавались в его голове.

"Никто не поможет"

"Не поможет"

"Некому заступиться"

"Заступиться некому"

- Ну и кто из этих жалких трусов за тебя заступится? Не смотри на них, ты - вновь один! - словно прочитав мысли студента, почти прокричал цензорский советник, обводя взглядом зал и занося руку для очередного сигнала - видимо, к атаке. - Видишь, здесь нет никого, кто был бы готов помочь тебе!

- Есть, - внезапно изрек кузнец Роб; гигант встал так резко, что чуть не опрокинул стол, за которым сидел. - Я готов помочь ему, - единственный глаз мастера горел яростью; Роб вытащил из-под скамьи свой громадный молот и взял его на изготовку.

- Я тоже, - решительно произнес Барни Стивенс из-за стойки.

- И я, - вдруг сказала его супруга, откладывая в сторону вязание.

- Ты с ума сошла Мэри? - ее подруга, дородная швея из мастерской по соседству, схватила женщину за рукав. - Ты-то куда лезешь?

- Не мешай мне, Хелен! - резко ответила супруга трактирщика. - Я "лезу" не за него - а за себя и свою семью!

- За себя и свою семью... - рассеянно повторила швея. - Тогда я тоже с вами, - женщина, похоже, сама не верила, что произносит это.

- И мы! - хором произнесли братья-сапожники Тим, Том и Тук, поднимаясь со своих мест.