Страница 66 из 71
Я почувствовала наворачивающиеся слезы.
— Я очень сильно забочусь о нем. Даже если забрать всю мою любовь к нему, он все равно останется моим лучшим другом. А если добавить сюда любовь, то он тот, без кого я не могу жить.
Мейсон выдохнул с улыбкой.
— Ему повезло, что у него есть ты.
Я усмехнулась.
— Это мне повезло, — если он все еще хочет меня.
Увидев в моих глазах то, что ему было нужно, Мейсон похлопал меня по руке и встал.
— Я должен идти.
Я кивнула и встала вместе с ним.
— Спасибо за визит, — я указала на цветы. — И за цветы. Они прекрасны.
Мейсон улыбнулся.
— Пожалуйста, — он сделал шаг вперед и протянул ко мне руки. Я шагнула, обняла его и вдохнула его запах. — Береги себя, Айден. Надеюсь, что скоро мы увидимся.
Я вздохнула, закрыв глаза.
— Я тоже.
Мы разомкнули наши объятия и улыбались, но затем я заметила кое-что краем глаза. Хантер стоял в дверях — с шокированным и злым выражением на лице.
— Мне следовало знать, — он повернулся, чтобы выйти за дверь, и в мгновение ока мы с Мейсоном догнали его.
— Подожди, сын. Это не то, что ты думаешь.
Он сердито повернулся. Кристиан был позади него, и губами произнес только «Прости». Очевидно, это он впустил Хантера.
— Я оставлю вас, — Кристиан ушел, оставив нас всех в коридоре.
— Тогда что это было, папа? Нет, ну в самом деле, вперед. Насколько охеренно выглядит то, что я пришел к Айден, а она обжимается с моим отцом? При других обстоятельствах, это не было бы так дерьмово, но после вашей истории, — он выдохнул, и я поняла, что опять потеряла Хантера. Неважно, что все это было совершенно невинно.
— Хантер, Айден только недавно пережила травму. Это не имеет никакого отношения к нашей истории. Я забочусь об Айден, и, конечно же, я хотел навестить ее, чтобы удостовериться, что она в порядке. Ты не хочешь разговаривать со мной. Что еще я должен был сделать?
— Пожалуйста, остановись, — пробормотала я.
— Ну, не знаю... может быть предупредить меня, что ты придешь, чтобы меня точно не было рядом, когда ты появишься.
Ноздри Мейсона раздувались.
— Как я мог это сделать, когда ты не отвечаешь на звонки?
— Пожалуйста, остановись, — снова прошептала я.
— Хм, не знаю... пробовал писать мне?!
Мейсон собирался возразить, когда я вытянула свою руку.
— Стоп! — я выдохнула, и из меня вырвался всхлип. — Просто послушайте себя! — я вздохнула и покачала головой. Я сделала это. Я отдалила их друг от друга. — Вы — отец и сын. Вы единственные друг у друга, и после этого ругаетесь вот так? И из-за чего? Меня? Ничто не должно разделять отца и сына. И никто.
На некоторое время воцарилось гробовое молчание, и мы просто смотрели друг на друга. Когда никто ничего не произнес, я заговорила снова, обращаясь к Хантеру:
— Ты должен попытаться простить своего отца, Хантер. Он не сделал ничего плохого, только скрыл кое-что от тебя. То, что было бы и лучше умалчивать дальше, тогда бы мы смогли избежать всей этой боли и страданий. Да, я знаю, плохо скрывать что-то от тех, кого ты любишь, но иногда приходится это делать, чтобы избежать эмоционального потрясения. Твой отец любил мою мать. Разве ты не сделал бы то же самое, если бы ситуация была обратной?
Хантер стиснул зубы и прислонился головой к стене. Он страдал. Я знала это, но еще он понимал, что в моих словах была доля правды… неважно, насколько зол он был.
— Я собираюсь уйти и позволить вам поговорить, — мы оба посмотрели на Мейсона, который смотрел в свою очередь на Хантера. — Сын, пожалуйста, выйди на связь, когда успокоишься, — затем он повернулся ко мне. — Береги себя, Айден, — он улыбнулся, и я поблагодарила его. Мы наблюдали, как он прошел к входной двери.
Когда он открыл ее, камеры начали мигать и женский голос прокричал:
— Мистер Дэвенпорт, это правда, что у вас был роман с вашей падчерицей? — дверь захлопнулась, а Хантер и я остались стоять с широко раскрытыми глазами и лишившимися дара речи.
Я закрыла глаза. Я не могла поверить в это. Сначала моя мать, а сейчас и в прессе промелькнула информация о нашей семейной ситуации. Как теперь мне проходить через все это? Моей матери было недостаточно?
Я услышала, как Хантер вздохнул.
— Ничего не выйдет, так ведь?
На мгновение я зажмурилась еще сильнее и почувствовала, что наворачиваются слезы. Когда я заставила себя снова открыть глаза, Хантер стоял и смотрел на меня. Он выглядел таким же потерянным, как и я.
В конце концов, я покачала головой.
— Нет, не выйдет.
Я пыталась сохранить лицо. Я отчаянно хотела Хантера, но знала, что пока в его голове были мысли об отце и мне, он никогда не сможет пережить это. Я спасала его и себя от душевной боли в будущем. Несмотря на тот факт, что его потеря убивала меня, я знала, что он хотел, чтобы я отпустила его. Я должна была дать ему это хотя бы потому, что так поступают лучшие друзья.
Поэтому, несмотря на то, что мое сердце болело так, как никогда в жизни, я взяла Хантера за руку и сказала ему, что он свободен. Я пожелала ему обрести счастье и все то, что он когда-либо желал себе сам. Потому что я заботилась о нем, потому что он был моим другом, и потому что я любила его больше всего на свете.
Как только Хантер услышал мое принятие, он ушел. Но, сколько бы я ни делала счастливое лицо, это не уняло той несравнимой боли, которая появилась, когда я потеряла единственного мужчину, которого когда-либо действительно любила.
Закрыв дверь, я прислонилась к ней... не в состоянии осознать, как моя жизнь оказалась такой. Все, что я когда-либо хотела — это счастливая, любящая семья. Хантер был ею.
И я потеряла его.
Глава 34
Год спустя
После нескольких недель плача и хандры дома, Кристиан дал мне пинок под задницу и сказал перестать быть мямлей. Я должна была начать новую жизнь и он хотел убедиться, что я сделаю это, потому что он никоим образом не собирался стоять и наблюдать, как я превращаюсь в пустую оболочку. Его слова были тем, в чем я нуждалась. Если бы не Кристиан, то я бы, наверное, все больше и больше погрязала бы во всем этом, пока в один день просто бы не исчезла бесследно.
В конце концов, я наняла агента и позволила продать прессе всю свою душещипательную историю. Она сказала, что в моих интересах высказаться самой, чтобы люди услышали мою сторону — правду. Не домыслы, не догадки, а мою историю. Что на самом деле происходило за дверями резиденции Пирсонов.
Моей матери диагностировали шизофрению. У нее была довольно тяжелая форма, которая передалась от бабушки. Все, что я знала о ней — это то, что она умерла от сердечной недостаточности через пару лет после моего рождения. Моя мама явно не хотела раскрывать мне эту важную часть информации. Она хорошо это скрывала. На самом деле слишком хорошо. Она принимала лекарства, и никто из нас этого не знал. Порой она не принимала таблетки или запивала их алкоголем, и, очевидно, именно тогда она нападала на меня. Я была ее паранойей. Она считала, что я задумала что-то против нее. Должна признаться, это также заставило меня задуматься о моем дяде Пите. Он всегда был немного странным. Это заставило меня задаться вопросом, передалось ли ему это также через гены. Конечно, узнав все, я волновалась, что это может передаться по наследству и мне, но мой врач сказал, что несмотря на мою историю и то, что я страдала посттравматическим стрессовым расстройством, я была здоровой, как и любой другой человек. Это была отличная новость, которая заставила меня задуматься о моей жизни в целом. Так началась моя карьера в качестве писателя.
Рассказав свою историю, я вернулась в колледж и приступила к выпускному классу. В свободное время я писала и, в конце концов, приняла предложение издательства.
Десять месяцев спустя моя мать предстала перед судом за покушение с целью убийства. Слушание длилось три недели, и это были три недели ада. В день вынесения приговора, моей матери дали срок и признали частично вменяемой. Она должна была отсидеть как минимум двенадцать лет, прежде чем у нее появится шанс на досрочное освобождение. И теперь она отбывает срок в психиатрической тюрьме.