Страница 15 из 36
VI. Саргассо побивает рекорд невежливости.
Ветры не благоприятствовали «Сирене». После упорной борьбы со штилями они потеряли северные пассаты и подходили к пределам Саргассова моря. Солнечное небо, свежий ветер и сверкающие волны стали обращать каждый наступающий день в радостный праздник — праздник для всех, кроме Саргассо.
Следующий день застал «Сирену» скользящей по полю золотых водорослей. Саргассо не выходил наверх, пока не настала пора полуденных наблюдений.
Он поднялся на палубу вместе с мисс Раус и, сжав губы, посмотрел на перепутанные водоросли. Акула — длинная, фантастически-худая, злобная акула— плыла, преследуя «Сирену», у самой кормы.
— Кто-нибудь должен умереть на «Сирене»? — насмешливо засмеялась девушка, уже вошедшая в курс морских суеверий. — Но вы ведь не верите в это? — добавила она, делая ударение на слове «вы».
— Пусть не верит, кто не хочет, — ответил капитан коротко и принялся возиться с секстантом[22]). Однако он не отдал команды взять курс, на север, чтобы выйти из водорослей.
Когда пробило четыре склянки первой вечерней вахты, повар опрокинул на себя полный кипящий котел. В полночь он умер. При восьми склянках утренней зари, раньше, чем сменившиеся вахтенные отправились в камбуз получить завтрак от Билля Гоммидж, заместителя повара, покойника похоронили.
— Теперь мы предаем это тело волнам, — бормотал невыспавшийся, с позеленевшим лицом Саргассо. — Да упокоится оно… Бросайте его, мистер Бене, чорт вас дери, чего вы медлите! — закричал он нервно, перевешиваясь через перила.
Мисс Раус смотрела на эту тяжелую церемонию с покрасневшими от слез глазами, готовая разрыдаться. Приподняли задний конец доски: оттягченное грузилом тело выскользнуло из-под флага, и почти бесшумно погрузилось в водоросли. На мгновение они расступились, блеснув лазурной голубизной воды и белым кружевом пены.
— Вдруг черный плавник перерезал золотые водоросли. Саргассо застыл у борта, как изваяние. Плавник быстро описал круг, затем понесся вперед, обрезал нос «Сирены» — и снова поплыл к корме. Застыв на минуту на месте, акула выставила из водорослей длинную, блестящую, точно лакированную спину и, вильнув хвостом, сразу исчезла.
— Какая это примета? — спросила с любопытством мисс Раус.
Саргассо молча посмотрел на нее. Он, очевидно, задался целью побивать рекорды невежливости, потому что и на этот раз не удостоил девушку ответом. Она раздраженно пожала плечами и подошла к Фишеру.
— Какая это примета? — рассмеялся тот злобно. — Старые бабы в подобных случаях думают, что корабль никогда не вернется в свой порт. Некоторые капитаны тоже в это верят — я подразумеваю тех, у кого в котелке не все в порядке, мисс.
«Сирена» продолжала свой медленный путь, все более углубляясь в водоросли. Много рассказывается об огромном, мертвом, насыщенном бронзовым золотом водорослей море, где стволы столетних деревьев и обломки кораблей разных веков кружатся в бесконечном однообразии заколдованного круга. Но это были сказки, старые морские сказки! Ни хороводы старинных фрегатов и бригантин, ни пловучие острова, населенные ухмыляющимися мертвецами, и таящие неисчислимые сокровища — ничто не преграждало путь «Сирене». Она встретила цепкие сети водорослей, она попала в полосу штиля, она потеряла пассаты[23]) — и, как зачарованная, медленно ползла там, где ей следовало смело и свободно пенить, поверхность моря.
VII. Кровавое мерцание звезды Альдебаран.
Вечером этого дня у Янки-Джэка был длинный разговор с Фишером. Янки-чинил стаксель[24]), и чинил его, надо сказать, преотвратительно. Однако, после этого длинного разговора, старший помощник отошел от собеседника с выражением лица, какое бывает у человека, совершенно удовлетворенного данными ему объяснениями, Надо полагать, однако, что объяснения эти не совсем удовлетворили Билли Гоммиджа, заменившего покойного кока[25]), который краешком уха слышал маленький кусочек этого длинного разговора.
— Когда вы приближаетесь, мисс, — заметил он подошедшей девушке, — кажется, будто после штиля подул свежий ветерок…
Он вежливо отложил в сторону зловонную старую трубку, вспомнив о галантности прежней, более блестящей поры своей жизни. Мисс, Раус ласково улыбнулась, подняла трубку и поднесла ее к огрубевшим губам старика.
— Курите, Билль, — заявила она, присаживаясь на свернутый моток каната. — Плавание наше затягивается, правда?
— Оно настолько затянулось, мисс, что старший помощник начинает болтать с матросами о том, о чем совсем не следовало бы говорить. Я сам когда-то был капитаном брига «Палладии» — самого прекрасного и самого гордого брига, на котором когда-либо развивался торговый флаг Англии. Я это дело знаю, мисс Раус, я знаю людей и никогда не ошибаюсь в них, и откровенно говорю вам — это совсем неладно.
Девушка насторожилась и придвинулась поближе к Биллю.
— Раскажите, дедушка! Вы о чем-то умалчиваете, что-то скрываете от меня. Да, да, Билль, не отпирайтесь!
— Сейчас не время, мисс, — загадочно сказал Гоммидж, оглядываясь на приближающегося Янки-Джэка. — Если у вас найдется свободная минутка после ужина, я расскажу вам всю историю. Чего тебе нужно, Джэк?
* * *
Когда первая вахта была на месте и «Сирена» приготовилась к ночи, Гоммидж вышел на свиданье, одетый в чистую шерстяную фуфайку, с новой глиняной трубкой в зубах. Чистые фуфайки вызывали у него зуд, и он ненавидел необкуренные трубки; однако Билль терпеливо ждал, переминаясь, с ноги на ногу, затягиваясь и с отвращением сплевывая через борт. Вскоре легкая призрачная фигура плавно спустилась к нему по лестнице.
— Я заставила вас ждать, Билль.
Гоммидж сразу же начал свой рассказ. Большие переливающиеся звезды усеивали бархатное небо, девушка стояла так близко к нему, и старик немного робел и говорил более принужденным и скованным языком, нежели обычно.
— Прошу прощенья, мисс, — сумрачно закончил он. — Болтают, слишком много болтают, у нас на «Сирене». Мистер Фишер и Янки-Джэк тявкают, как псы, простите за выражение. Я — старый капитан, капитан брига «Падладин», самого блестящего и самого гордого брига, на котором когда-либо развевался флаг Англии, да будет мне позволено так выразиться. Мисс Раус, старина Билль знает людей, старина Билль никогда еще не ошибался в людях и старина Билль говорит вам: ничего не, может выйти путного из того, что команда пускается в критику действий капитана. Сэм Саргассо, быть может, и суеверен, но он никогда не позволит суеверию помешать исполнить его долг капитана. Я, может быть, и старый дурак — да будет прощено мне это грубое выражение, — но Сэм Саргассо — сорок одна пушка! — именно таков, каким должен быть настоящий моряк…
Кто-то позвал Билля. Он удалился, и удивительно скоро, точно из-под земли, вырос Янки-Джэк. Через минуту тихо скрипнула дверь кормовой каюты, и небольшая закутанная фигурка последовала за обоими матросами. Мисс Раус была уже на юте и расспрашивала Саргассо о звездах.
— Видите эту крупную, красивую звезду на западе? Это — Альдебаран… Куда, однако, запропастился мистер Фишер?! Пора производить наблюдения.
— Может быть, вы позволите сходить за ним, капитан?
— Не беспокойтесь, мисс… — Саргассо растерялся и запыхтел, как слон. — Право, вы очень любезны… Гм… — Он возвысил голос. — Мистер Фишер, где же вы?
Мисс Раус хотела сказать что-то о помощниках, треплющих языки с матросами, обсуждая действия капитана, но в этот момент вошел Фишер. Саргассо и помощник занялись вычислениями. Капитан показал девушке, как обращаться с секстантом, и новизна ощущений захватила ее. Черная ночь накрывала их своим пологом, красный Альдебаран сверкал ей навстречу из маленького зеркальца, вспыхивала, разгораясь, трубка Саргассо, освещая его упрямое лицо и глаза… Глаза сурового капитана Саргассо! Эти глаза были неузнаваемы…