Закон парных случаев

Когда до дома осталось пару кварталов, моя паранойя вернулась с прежней силой. Я чувствовал на себе взгляд пучеглазого – как тяжелую липкую массу. Казалось, он стоит в темном углу и ждет меня, сжимая в руке нож. Капля холодного пота родилась где-то на шее, под волосами, пробежала по позвоночнику, скатилась ниже.

Ну что, Мартин, позвонить следователю, попросить персональную охрану? Запереться в квартире и никуда не выходить? До чего все-таки противно быть трусом. Интересно, а почему мне в голову ни разу не пришла мысль, что можно как-то защитить себя, а не ждать тупо, пока мы с ним снова не окажемся тет-а-тет с крайне невыгодным для меня раскладом.

Нож? Пистолет? Газовый баллончик?

Нож на нож – это глупо. Прямо матросские драки в портовом кабаке. Ударить человека ножом, даже спасая свою жизнь, - это не колбасу нарезать. Тем более когда у противника таких рефлексий и в помине нет, когда он уже убивал и готов убить снова. Пистолет… Я умею стрелять, даже неплохо. И, наверно, выстрелить в человека легче, чем использовать нож – все-таки это не полный контакт. Только вот чтобы купить его, надо знать, где, как и у кого. В Праге я при крайней необходимости, может, и нашел бы. Но не здесь.

Я припомнил глупые фильмы, где герой идет в бар в каком-нибудь подозрительном квартале, заказывает пару-тройку порций виски и заводит задушевный разговор с барменом. Разумеется, тоже подозрительным. И под конец задушевного разговора тонким намеком дает понять, что не прочь приобрести по сходной цене подержанный револьвер или другой подобный девайс. Бармен, оглядываясь, не подслушивает ли кто, диктует адрес и пароль: «Я от Гарри». Далее герой идет в еще более подозрительные трущобы, стучится в жуткого вида хибару, называет пароль, отсчитывает наличные и получает вожделенное орудие убийства.

Бред. Я даже не знаю, где в Петербурге подозрительные кварталы.

Что касается баллончика, то это не самое удобное средство обороны. Один мой знакомый пытался применить его против уличных грабителей, но не учел направления ветра. Когда очнулся, обнаружил себя крепко избитым, без денег, документов и телефона.

А почему бы не электрошокер? Очень даже неплохая идея. Надо будет поискать в Интернете, где его можно купить. К тому же убить им довольно сложно, а разрешение на ношение, если не ошибаюсь, не нужно.

Вот только как сейчас домой идти? Позвонить Виктору и попросить меня встретить? Это было бы уж совсем позорно. Да и подставлять его под возможный удар совсем не хотелось.

И все-таки я дождался, пока к подворотне не подошли двое мужчин, и пристроился за ними. Если пучеглазый действительно где-то здесь, вряд ли он нападет на меня при свидетелях. Однако, к моему ужасу, мужчины свернули к соседнему парадному. Что, если он ждет меня там, внутри?

Оглянувшись по сторонам, я потянул на себя тяжелую дверь. За ней был узенький тамбур. Никого. Вторая дверь открывалась вовнутрь. Приоткрыв ее, я посмотрел влево, вперед – на лестничный марш в подвал, потом вверх. И тут послышался какой-то шорох. Сердце моментально оборвалось в желудок и запрыгало там обкуренной лягушкой.

Я с силой распахнул дверь, до упора. Если бы пучеглазый стоял за нею, я бы почувствовал. Но дверь с силой ударилась об стену. Что-то метнулось вверх по лестнице. Я замер.

На площадке под почтовыми ящиками Кот остановился и посмотрел на меня снизу вверх. Потом зажмурился, открыл пасть и протяжно мяукнул.

- Откуда ты здесь взялся? – спросил я. Кот продолжал завывать.

Я поднялся и взял его на руки. Почему-то вместе с ним было уже не страшно. Кот пристроил башку мне под ухо и замурчал, как небольшой электромотор.

Лифт вызывать мы не стали, поднялись на третий этаж пешком. Я позвонил, расстроенный чем-то Виктор открыл мне дверь. Увидев Кота у меня на руках, он сочно выругался, но повеселел.

- Прикинь, взял у соседей ключи, открыл дверь, а эта сволочь между ног и вниз. Я за ним, а он в подвал. Звал, звал – без толку. Слушай, а может, у него там семья? Или просто подружки подвальные?

Кошмар, подумал я, похоже, что кроме одной странной девицы, все вокруг меня промышляют беспорядочной половой жизнью. Даже Кот. Хотя с Кота-то какой спрос, против инстинкта не попрешь.

А может, сосед его просто не кормил? Но в миске в прихожей обнаружились остатки каких-то кошачьих консервов. Значит, и правда рванул на поиски приключений. Если я действительно заберу его в Прагу, надо будет подумать об операции. Погулял – и хватит.

Я хотел быстренько пожарить полуфабрикатные котлеты, но оказалось, что Виктор уже приготовил вполне приличный ужин.

Поев и помыв посуду, я засел за телефон, чтобы обзвонить маминых однофамильцев в надежде найти среди них хоть одного родственника. Результат оказался нулевым. Все три раза к телефону подошли женщины, которые сказали, что у них нет и не было родственницы по имени Вероника Аркадьевна.

Без всякой надежды на успех, я послал сотовому оператору запрос на настройки gprs, получил их и подключился к Интернету. Проверил почту и обнаружил одно сообщение.

«Позвоните мне». Номер телефона и подпись: Нина.

46.

- Здравствуйте, - сказал я. – Меня зовут Мартин. Это я вам писал насчет Ольги Закорчевской.

- Да-да, я поняла, - ответила Нина. – Мы учились с ней в одной группе. А что случилось?

Версию для маминой однокурсницы я продумал заранее. По давно проверенному методу: не врать, а просто умалчивать часть правды. Совершенно ни к чему ей знать подробности.

- Дело в том, что на Ольгу было совершено покушение, - я старался говорить как можно более внушительно. - Возможно, это связано с ее прошлым. Вы могли бы что-нибудь рассказать о ней?

- Вы из милиции?

Вот этот вопрос я не предусмотрел. И хотел уже подтвердить: да, из милиции. Но вовремя сообразил, что вряд ли милиционер будет разговаривать со свидетелем по телефону.

- Нет, я частный детектив, - соврал я, по детской привычке скрестив за спиной пальцы. Впрочем, так будет лучше. Детективу наверняка будут говорить без всякого стеснения то, что не расскажут родственнику. Одна надежда, что не придется встречаться с ней лично и показывать лицензию. Или у русских частных детективов нет лицензий?

- Понимаете, я не очень хорошо ее помню, мы ведь только три года вместе учились. Да и не дружили особо. Она такая была… очень высокомерная. Родители за границей работали, вся из себя такая… одним словом… Ее не очень любили.

Я давно заметил, что, когда женщина говорит что-то о другой женщине, которую недолюбливает, у нее даже голос меняется, становится каким-то резким, визгливым. Я так и видел поджатые губы, поперечную морщину между бровей, прищуренные глаза, хотя представить себе эту Нину полностью никак не мог, она была лишь голосом в телефонной трубке.

- С ней дружила Вика Королева. Была у нас такая в группе девочка. Страшненькая, но из очень богатой семьи. Правда, сейчас она уже не Королева, вышла замуж. Еще на четвертом курсе.

- А как с ней связаться, не подскажете?

- Нет, не знаю.

- А за ней, ну, за Ольгой, никто из однокурсников не ухаживал, не помните?

- Ну да, бегал за ней мальчик один. Только не с нашего курса, кажется, на год старше. Или на два. Страшненький такой, маленький. Но миленький. Правда, недолго, полгода они вместе ходили. Кажется, с зимней сессии до летней. А потом, наверно, разбежались. Даже не разговаривали.

- И еще один вопрос. Почему Ольга ушла из университета?

Нина задумалась.

- Даже и не знаю. Я не помню даже, сдавала ли она летнюю сессию после третьего курса, но осенью точно больше не пришла. Нам сказали, что ее отчислили, но из-за чего, никто толком не говорил. Ходили слухи, что она из-за чего-то была под следствием. Наверно, Вика знала, но молчала.

- Подождите, но ведь она в мае родила ребенка.

- Ребенка? – изумилась Нина. – Впервые слышу. Вообще-то она очень худая была, может, просто никто живот не заметил. Все-таки она еще весной перестала на лекции ходить. Опять же, может, Вика и знала. Но она такая была, ни с кем не делилась.