Закон парных случаев

Я встал, принял душ (тараканы так и прыснули во все стороны, стоило мне включить в ванной свет), потом нашел чай и пожарил глазунью из трех яиц. Еще раз позвонил Жене – с тем же результатом.

К маме меня должны были пустить только после обеда, гулять совершенно не хотелось, поэтому я набрал полную грудь воздуха и позвонил все-таки следователю, чего – положа руку на сердце – мне делать совершенно не хотелось. Следователь, которого звали Алексей Степанович, сказал, что никаких подвижек пока нет, хотя следствие и ведется. Я вдохнул еще глубже и попросил копию фоторобота, который с моих слов составили перед вылетом в Прагу.

- Зачем вам? – удивился следователь.

- Я хочу встретиться с родственниками и знакомыми моей матери. И показать им этот фоторобот. Может, они вспомнят его.

Следователь помолчал немного.

- Послушайте… Мартин – я могу вас так называть?

- Да, конечно.

- Мартин, я не советовал бы вам самому заниматься расследованием. Вы можете только все испортить.

- Я не собираюсь заниматься никаким расследованием. Я только хочу вам помочь – внутри у меня закипело. – Или вы думаете, что я найду этого урода и придушу его?

- Такую возможность я тоже не исключаю.

- Ну и зря. Не собираюсь я этого делать. Так вы дадите мне фотографию?

Следователь молчал.

- Вы учтите, что мне родственники могут рассказать больше, чем вам. Думаете, нет?

- А вы знаете кого-то из них? Можете дать мне их адреса? Те знакомые ваших родителей, которых нам удалось найти, ничего интересного нам не сказали. И убийцу не узнали.

- Не знаю. Но найду.

Сказал я это довольно резко, если не сказать нахально. Следователь хмыкнул:

- Хорошо, приезжайте. Я буду в прокуратуре до часу дня. Позвоните снизу.

Начать я решил с тех людей, которые присылали бабушке поздравительные открытки. Нашел листок бумаги и выписал адреса в столбик. Карта города у меня была еще с первого приезда, и я постарался составить наиболее оптимальный маршрут перемещений. Один адрес был всего в паре кварталов отсюда, и я решил зайти туда еще до визита в прокуратуру – так, на всякий случай.

Жила там, если верить обратному адресу на одной из открыток, некая Михайлова И.П. Во всяком случае, двадцать пять лет назад – точно. Вероятность того, что она живет там до сих пор, была довольно невелика. Но я решил рискнуть.

Хорошо, хоть с лестницы не спустили.

Нужный дом и квартиру я нашел довольно быстро, но открывать мне не торопились. Я уже хотел нажать кнопку лифта, и тут из-за двери раздался раздраженный рык:

- Кто???

- Мне нужны Михайловы, - вежливо ответил я.

Из сочной матерной тирады мне все-таки удалось вычленить, что никаких Михайловых тут нет, никогда не было и никогда не будет. А если я немедленно не уясню это для себя и не отчалю со скоростью света, то очень даже вероятно, что не будет и меня. Совсем.

Вывод я действительно сделал. Что бегать, высунув язык, по городу в поисках людей, которые жили в том или ином месте четверть века назад, довольно непродуктивно. И что лучше бы для начала узнать телефоны и позвонить.

Но в растрепанных книгах, подвешенных на металлических тросиках к автоматам, квартирных телефонов не было. Звонить в какую-то справочную службу? Но я даже не знал ее номер. Наугад позвонил с мобильника по 09, но там было безнадежно занято. Я, иностранец, не знающий местных реалий, был в этой стране совершенно беспомощным. Как бы мне сейчас пригодилась помощь Жени. Я простить себе не мог, что не позвонил ей перед отлетом в Прагу. Может, она просто обиделась и не хочет со мной разговаривать?

Следователь распечатал для меня фоторобот и положил в прозрачную папку.

- А можно два? – нахально попросил я.

- Картридж кончается, - буркнул он. И тут же переспросил на всякий случай: может, я все-таки знаю какие-нибудь имена и адреса.

- А теперь скажите, пожалуйста, - мрачно поинтересовался он после того, как я старательно помотал головой, - почему вы не рассказали сразу, что вас вчера чуть не задержала милиция? Просматриваю сводки – ба, старый знакомый, Мартин Кабичек, гражданин Чехии.

- А что тут рассказывать? – я пожал плечами. – Обычное недоразумение. Кстати, выбежал я из Макдоналдса, потому что показалось, что увидел убийцу отца.

- Да? – следователь посмотрел на меня с интересом. – Так увидели или показалось?

- Думаю, что показалось. Я его не нашел. Хотя далеко уйти он не мог.

Следователь задумчиво пожевал губу и на всякий случай посоветовал быть осторожнее. Если что – сразу звонить.

Я скорчил простодушную физиономию, поблагодарил, пообещал держать его в курсе всех дел и откланялся. Конечно, можно было его спросить, как узнать телефон по адресу квартиру, но тогда он наверняка вцепился бы в меня, как бульдог.

В больницу нужно было идти только через два часа. Подумав, я решил зайти в ближайшее интернет-кафе и поискать телефоны через сеть. Кафе нашлось довольно быстро, в нем было шумно и неуютно. Зато нужный сайт я обнаружил всего через десять минут. Открыток с питерскими адресами после первого неудачного захода осталось всего три. Мне вообще было не слишком понятно, зачем писать открытки, когда живешь в одном городе, - не проще ли позвонить или поздравить человека с праздником лично? Но, может, раньше бумажным поздравлениям придавали больше значения?

Записав найденные телефоны, я решил, что позвоню из дома – то есть из бабушкиной квартиры, когда вернусь от мамы. Смущало то, что два из трех телефонов были зарегистрированы на людей с другими фамилиями, но попробовать-то ведь было можно.

23.

В реанимацию меня сначала не пустили, но я устроил дикий скандал и демонстративно порывался звонить в консульство, посольство и комиссию ООН по правам человека. Все тот же лысый лечащий врач посмотрел на меня с отвращением и махнул рукой.

Вот ведь интересно, что случится от того, что я зайду в палату и полчаса посижу рядом с мамой? Инфекцию занесу? Так ведь в халате же и в бахилах. Можно подумать, там персонал стерильный. Или считают, что я с махровой глупости какой-нибудь аппарат сломаю? С ума сойти, везде пускают, а здесь нельзя. Скорее всего, просто привыкли за любую мелочь подставлять карман.

Я зашел в палату. Она была довольно большой, на восемь или десять коек, почти все они были заняты. В углу притаился стол дежурной медсестры. Тихонько попискивали мониторы. Дышала мама сама – значит, кома была не такой глубокой. Но, как мне сказали, в сознание она ни разу так и не пришла.

Подтащив к кровати стул, я сел рядом, осторожно погладил ее волосы, нагнулся, неловко поцеловал в щеку. Щека была прохладной, словно все тепло ушло глубоко под кожу. Очень бледное лицо, темные круги под глазами. В волосах проступила седина – обычно мама тщательно следила за собой и старательно закрашивала седеющие пряди.

Жалость и нежность грызли мое нутро, как лисица – маленького спартанца. Только вот этот парень лису украл и помалкивал, боясь наказания. А я изо всех сил сдерживал слезы, поскольку верил, что люди в коме слышат все, что происходит рядом с ними. Зачем я буду огорчать маму? Я попытался поговорить с ней, но на язык шли какие-то банальности вроде «Скоро ты поправишься, и мы вернемся в Прагу. Все будет хорошо». Или так и надо?

Не прошло и десяти минут, как подошла медсестра и выставила меня вон. Как будто я ей мешал.

На обратном пути я пообедал в недорогом кафе и купил немудреных полуфабрикатов на ужин. От мысли о еще одном вечере, который предстояло провести в бабушкиной квартире, хотелось выть. А ведь таких вечеров, судя по всему, будет еще немало. Оставалось надеяться только на то, что удастся привыкнуть.

Прежде чем звонить бабушкиным знакомым, я решил хоть немного прибрать в квартире. Разморозил холодильник, подмел, вытер пыль. Нашел какой-то вонючий чистящий порошок и, насколько это было возможно, отскреб плиту. Самым страшным испытанием было вынести во двор мусорное ведро.