Сегодня. Завтра. Всегда

— Так кто же он вам?

— Он… Мой.

— Так просто?

— Да. Здесь больше нечего добавить.

========== История Восьмая. Там, где ты ==========

— Там у тебя будут драконы.

— Там у меня не будет тебя.

Если бы кто-нибудь спросил королеву, что такого случилось на Великих Играх, от чего теперь ее взгляд полон ужаса, Дейенерис даже при желании не смогла бы ответить.В попытке защитить юный разум, из ее памяти было стерто почти все, что произошло на трибунах. Дени не помнила почти ничего: когда принцесса мысленно возвращалась к событиям того дня, она видела лишь плотную серую дымку, окутавшую ее воспоминания. Кхалиси боялась и вместе с тем тайно желала рассеять туман. Будь Дени достаточно сильной, она бы сделала это с той же досадой, с какой человек смахивает пыль со стопки старых фотографий. Он точно знает, сколько боли принесет один взгляд на эти ветхие листочки бумаги, ведь на них запечатлены самые близкие и родные — те, которых больше нет рядом с ним. И все же, стоит ему взять в руки пожелтевшие снимки, и он уже готов вновь испытать горечь утраты, пролить слезы скорби и вознести отчаянно-страстные молитвы старым и новым богам. Какими бы болезненными ни были воспоминания, мы не в силах от них отказаться, ведь они — все, что у нас остается после каждого момента счастья и после каждой потери.

Но, несмотря ни на что, Дейенерис чувствовала — в тот день случилось что-то ужасное. Иначе почему страх до сих пор не выпустил ее из своих цепко-липких объятий? И она снова и снова прокручивала в памяти предшествовавшие Играм события, пытаясь понять, что могло пойти не так. Как она, королева Юга, могла допустить восстание и гибель сотен своих подданных — воинов и мирного населения? Они одержали победу в той битве с целой армией людей в золотых масках, но война за Миэрин и другие южные города была проиграна. Теперь власть королевы казалась чем-то призрачным, мнимым. Она вроде и есть, а вроде и нет. Или, может быть, сама Дейенерис выдумала ее? Положение принцессы и чудом оставшихся в живых приближенных висело на волоске. Каждый из собравшихся в тронном зале чувствовал, как истекает время, дарованное Дени на царствование над южными землями. Кто знает, как долго они смогут прятаться в стены пирамиды, пока Сыны Гарпий не возьмут ее штурмом?

И все же было кое-что, что девушке удалось сохранить в своей памяти нетронутым. Ничтожная доля секунды, решившая для нее все.

Сир Джорах Мормонт едва дождался приказа, после чего стремглав вылетел на Арену, держа наготове меч и не сводя глаз с принцессы. Клятва верности отдавалась глухим эхом во всех уголках утонувшего в крови города, и голос мужчины был тверд — точно так же, как был спокоен его обладатель. Он смотрел на свою королеву, нападая на противников и уворачиваясь от их ударов, — все время, пока бился за ее имя, за ее славу, за ее честь. Он смотрел на Дейенерис, убивая предателя, подкравшегося к ней из-за спины, протягивая ей руку, а вместе с ней — свое окаменевшее сердце, закрывая ее собственным телом от летящих со всех сторон клинков. И даже когда Смерть заглянула Мормонту в глаза и распахнула свои объятия ему навстречу, он смотрел лишь на нее, свою кхалиси.

Тем моментом, за который Дени цеплялась изо всех сил, не желая потерять и его в омуте серого тумана, был взгляд сира Джораха за секунду до того, как в его тело вонзилось ребристое лезвие ножа. И еще один, секунду спустя, — выражение глаз истекающего кровью рыцаря у ее ног.

Когда битва закончилась, — а с появлением черного дракона она закончилась быстро, — кхалиси распорядилась, чтобы Мормонта отнесли во дворец, и сама отправилась вслед за ними. Когда четверо Безупречных поднимали раненого, из его груди вырвался мучительный стон. Дейенерис шла, не оборачиваясь, но каждый доносившийся до нее звук причинял ей страдания, будто это ее раз за разом били ножом в гордо выпрямленную спину, едва прикрытую белоснежным платьем.

Даарио, Тирион, Миссандея и Серый Червь собрались в тронном зале, ожидая прихода королевы, но та не спешила явиться на созванный совет. По правде говоря, она не помнила о нем, — как и об остальных своих обязанностях. Ее мысли занимал Джорах, лежащий без сознания в темной комнате. Дени никому не позволила прикасаться к рыцарю: слишком свежи были воспоминания о доверившемся ей Дрого и предавшей ее Мирре.

Мормонт так долго был без сознания, то Дени почти поверила в то, что потеряла его еще там, на Арене. Сняв пропитавшиеся темно-алой кровью доспехи, промыв глубокую рану и перевязав ее, девушка легла рядом с рыцарем и крепко обняла его, будто надеялась таким образом удержать жизнь мужчины в своих хрупких на первый взгляд руках. Повинуясь внезапному порыву, она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Ей что-то снилось: странное место, полное вязкого серого тумана, окутавшего небо и землю, и они — королева и ее рыцарь, только вдвоем. Он держал ее за руку. Дени растерянно оглядывалась по сторонам, но не могла понять, где они находятся. Джорах тихо позвал ее по имени. Принцесса обернулась, взглянула на их сцепленные руки, перевела взгляд на него и утонула в темно-синих глазах рыцаря. Она подошла ближе и, потянувшись к мужчине, нежно обняла его за шею. В тот момент ее вдруг перестало интересовать, что это за место. Отчего-то она была уверена, что это — ее дом.

— Я дома? — два слова, произнесенные хриплым, срывающимся голосом, вырвали ее из забытья.

Дейенерис приподняла голову и поймала беспокойный взгляд очнувшегося Мормонта. Он метался по комнате, по голубому небу, видневшемуся из-за зарешеченного окна, по лицу королевы.

— Да, — едва сдерживая слезы ответила Дени. — Ты дома, сир Джорах. И я тоже.

— А что стало с остальными? Где Даарио и Хиздар зо Лорак? — бессвязно шептал раненый, продолжая метаться в бреду.

— Тшшш, — успокаивающе шептала королева. — Их нет. Нет никакого Даарио, нет никакого Хиздара. Есть только мы. Мы живы и теперь мы всегда будем вместе.

Она видела безумие, что плескалось в бушующем море его синих глаз. Это не было сумасшествием, повинуясь которому мы добровольно уходим в собственный — вымышленный — мир, предпочитая фантазию реальности. Это была агония — те несколько последних мгновений, когда человек еще жив, но больше не принадлежит миру живых. Он уже далеко отсюда, от всех тех, кто любит и ждет его. Сир Джорах пришел в себя, чтобы попрощаться с жизнью и той, которая стала для него ее единственным смыслом. Как сильно Дейенерис хотела поверить, что эти мгновения и правда будут длиться вечность.

— Прости, моя королева, — прошептал пришедший в себя Мормонт. — Я обещал подарить тебе Железный Трон. Я не сдержал свое слово.

— Это не так. — у Дени перехватило дыхание, и голос предательски сорвался. — Ты обещал отдать за меня свою жизнь и сделал это. Почему?

Сир Джорах лишь слабо улыбнулся в ответ и, поморщившись от боли, повернулся на бок, лицом к лицу с кхалиси.

— Я хотел, чтобы ты поверила мне. И я думал, что готов к смерти ради твоей веры, ради возвращения к тебе, ради твоего «я прощаю вас, сир Джорах».

— Я давно простила тебя.

— Знаю. Я увидел прощение в твоих глазах несколько дней назад, когда вместе с Ланнистером стоял перед тобой в тронном зале. Я понял, что могу вернуться еще и еще раз, и ты не казнишь меня за это. Только…

— Только…? — Дейенерис подвинулась к мужчине так близко, что он почувствовал ее прохладное дыхание на своем лице. Это так странно. По ее крови течет огонь, но если дотронуться до ее тела, ты почувствуешь лишь холод.