Страница 52 из 72
Колин тем временем молча запихивал в себя еду и говорил только, когда моя мать обращалась к нему напрямую. Остальную часть времени он смотрел на меня, а в его голове накапливалось всё больше вопросов. Я размышляла, подождёт ли он до понедельника, чтобы задать их, но после того, как я убрала со стола, он прогнал мою мать.
— Ты готовила, — настойчиво сказал он. — Наименьшее, что можем сделать Мо и я — это помыть посуду.
Она похлопала его по щеке.
— Ты приносишь честь матери, — сказала она.
Если бы я не искала, то не увидела бы вспышку боли не его лице.
— Тогда, чтобы наверстать упущенное, пойду немного позанимаюсь бумажными делами. Скажите, когда захотите десерта.
Я заполняла посудомоечную машину, в то время как Колин, скрестив руки на груди, прислонился к кухонному столу. Уголки его губ были опущены вниз.
— Ну?
— Что ну?
Я оттирала присохший сыр, пытаясь выглядеть невинно.
Он не повысил голоса.
— Не пытайся заставить меня поверить в то, что ты планируешь договориться с отцом.
Десятую часть секунды я рассматривала возможность соврать, но это было бы глупо. Никто не знает меня так хорошо, как Колин. Кроме того, он заслуживает лучшего.
— Билли не расскажет мне правды. Моя мать тем более. Я даже не уверенна в том, знает ли она вообще правду. Мой отец единственный, кто может всё рассказать.
— Откуда ты вязала, что он тебе расскажет?
— Я его дочь.
— Да, и он лжесвидетельствовал ради тебя. Он пошёл в тюрьму, чтобы защитить тебя. Если ты ищешь голую, суровую правду он вряд ли тот, кого тебе стоит спрашивать.
Я полностью повернулась к нему, уперев руки в бока.
— В последние пару месяцев я стала свидетелем убийства, мафия угрожала мне, русский гангстер послал мне цветы, и в мой дом вломились люди с пушками. Какую бы защиту я не получила, когда отец попал в тюрьму, теперь она истощилась.
— Предположим, он скажет тебе правду — я не думаю, что скажет — но давай всё же предположим. Что ты тогда собираешь с ней делать?
— Всё так, как ты и сказал. Все чего-то от меня хотят: Билли, Форелли, Экомов.
И они готовы лгать, чтобы получить это. Но мой отец… У него больше нет причин лгать. Он единственный, кто может сказать мне правду, и как только скажет, я буду знать, что должна сделать.
— Стоп. Ты не можешь соперничать с Форелли. Уже достаточно ужасно, когда ты пытаешься сделать это с Билли, но, по крайней мере, он член семьи. Он может осложнить твою жизнь, но не причинит тебе вреда. Если ты бросишь вызов Марко Форелли, то ему не составит никакого труда навредить тебе. Или людям, которых ты любишь. Ты ведь видела, как легко он подобрался к твоей семье и друзьям. Думаешь, что здесь что-то изменилось?
— Нет. Но мне надоело, что другие люди указывают, как мне жить.
Всё ускользало от меня так быстро, словно вышедший из-под контроля товарный поезд — моя семья, русские, магический союз. И я была абсолютно уверенна, что не смогу остановить надвигающуюся катастрофу, если не начну действовать в ближайшее время.
— Ты сказал, что хочешь, чтобы я избавилась от всего. Именно это я и пытаюсь сделать.
Он положил мне руку на плечо.
— Вообще-то у меня даже в мыслях не было, чтобы ты связывалась с мафией, и ты это знаешь.
— Десерта не хотите? — крикнула мама.
Я отодвинулась от Колина и принялась убирать на место оставшиеся кастрюли и сковородки.
— Я воздержусь, — сказал он, с сожалением улыбнувшись матери. — Я должен готовиться к понедельнику. Кстати, Билли назначил кое-кого охранять ночью дом, но вы его даже не заметите, пока нет никаких проблем.
— Спасибо, — тихо сказала моя мать.
Мы ждали на кухне, в то время как он включил сигнализацию, вышел и прошёл к грузовику, прежде коротко обменявшись словами с кем-то в неприметном Бьюике.
— Сядь, — сказала моя мать. — Съешь немного десерта.
Я с подозрением села за стол, пока она готовила чай и ставила на стол брауни. То, как она забыла о нашей ссоре и была готова отпустить меня в Терре-Хот… Нужно было сразу догадаться, что это будет не так просто.
— На прошлой неделе ты была ещё маленькой девочкой. Помнишь, как ты всегда обдирала колено? Я думала, ты будешь вечность ходить с дырявыми колготками, — она обводила пальцем рисунок на столе. — А теперь ты почти взрослая. Едешь навестить отца, справилась с трудной ситуацией в школе.
Я знаю, что гордость — это грех, но просто не могу по-другому, я очень тобой горжусь.
Я старалась не дёргаться. Сейчас она начнёт говорить от том, как будет здорово, когда отец вернётся домой, а мне придётся подыграть.
Она прокашлялась.
— Знаешь, твой дядя беспокоиться.
— О чём?
— Что ты, возможно, немного… влюблена… в Колина.
Мои щёки стали горячими, и я отодвинула баруни в сторону.
— Пожалуйста не говори, что ты и дядя Билли обсуждали мою личную жизнь.
— Не твою личную жизнь, — примирительно ответила она. — Только Колина.
Я закрыла лицо руками.
— Мам. Прекрати.
— Он красивый молодой человек. И он провёл с нами уже так много времени, что ты могла бы неправильно понять его внимание. Я знаю, что он кажется увлекательным, а у тебя было ещё не так много парней. Но у него совсем другая жизнь, сильно отличающаяся от твой.
— Мам…
Я была так смущена, что мне хотелось провалиться сквозь землю.
— Я благодарна Колину. Он последние несколько месяцев заботился о твоей безопасности и был тем, с кем ты могла поговорить. Я просто не хочу, чтобы ты напрасно надеялась. Кроме того, ты должна сосредоточить своё внимание на школе. Позже у тебя ещё будет достаточно времени для парней.
— Позже, — сказала я и подумала о Люки и о том, что произошло на балу.
Она похлопала меня по руке.
— Я сказала Билли, что ты умная, поэтому с тобой такого не случиться, но ты же знаешь его, он чувствует себя нашим защитником. Так что иди и пакуй уже вещи для понедельника. Я уберу.
Глава 34
Чтобы попрощаться, моя мать осталась в понедельник утром дома дольше, чем обычно. Как правило, чтобы открыть «Слайс», она уходила уже в половину пятого, но видимо мой первый визит в тюрьму без неё был тем особенным случаем, который заслуживал более позднего ухода.
— Я не хотела, чтобы ты проголодалась в дороге, — сказала она, протягивая мне тапервер-контейнер полный сконов. — Может мне приготовить ещё термос с кофе?
— Ты пекла? Серьёзно?
Её улыбка исчезла. Быстрыми, нервными движениями она поправила мне волосы и стряхнула не существующую пыль с куртки. Грузовик Колина подъехал и остановился перед новым панорамным окном.
— Он здесь.
— Я вижу.
Колин шагал вдоль дороги, засунув руки в карманы куртки на овчиной подкладке. Он выглядел угрюмо — ещё угрюмее, чем обычно — но ему это шло.
— Угости его сконами, — сказала моя мать. — И будь милой. С его стороны очень любезно, что он делает тебе это одолжение.
— Я всегда милая, — подчеркнула я.
— Не будь такой дерзкой, — сказала она и прямо-таки вытолкнула меня за дверь. — Передай отцу привет от меня! Скажи, что мы приедем к нему на выходные после Дня благодарения! Я люблю тебя!
— Я тебя тоже, — сказала я и поспешила вдоль тротуара, чтобы перехватить Колина на полпути.
— Она испекла сконы, — объяснила я, когда он забирал контейнер. — Она полна энтузиазма.
— Здорово. А вот Билли нет.
— Ты рассказал ему?
Мне следовало этого ожидать, но я занервничала, когда он сказал мне.
— И как он отреагировал?
— Он не верит, что ты изменила своё мнение касательно своего отца, и это, чёрт возьми, ясно всем. Я сказал, что ты думаешь, будто нападение в пятницу было как-то связано с ним, и что теперь хочешь задать ему жару.
— А он?
— Это он посчитал более правдоподобным. И он не имеет ничего против того, чтобы ты уехала из города, даже если это всего на один день.
— Почему?
— Полагаю, потому что ему не особо понравилось, что люди Экомова взломали твою дверь. Это будет иметь последствия, а он не хочет, чтобы ты находилась здесь, когда это произойдёт.