Человек за роялем

— Да, вы правы, так будет намного лучше. А пока я просто буду использовать деньги, оставленные мне моим отцом. Мне ведь нужно на что-то жить. Поэтому, пожалуйста, будьте любезны, выдайте мне завтра половину суммы, — я снова писала быстро и тут же показала свою рукопись тёте. Я почти наверняка знала, что эти деньги улетели туда же, куда и половина суммы за её родной дом. Но, конечно же, она захочет спровадить меня из этого дома без скандалов. Поэтому ответ можно было предугадать и без чтения мыслей. Однако, мне захотелось доказательств.

— Она вспомнила о деньгах. Там и трети суммы не накопится. Нужно сегодня же ехать к Летисии, иначе эта девчонка догадается обо всём раньше, чем я сплавлю её сыну Гарриет, — мои опасения подтвердились. Я понятия не имела, кто такой «сын Гарриет», но, судя по её горячей ко мне любви, не самый порядочный человек.

— К сожалению, я не хочу выдавать тебе даже половину суммы, — она снова улыбнулась, потягивая чай. — Ленор, моя любезная племянница, ты не была в городе даже чуть больше, чем пять лет. И сейчас, думаю, попав на ярмарку, ты тут же растратишь все деньги на мелочи, которые тебе абсолютно не нужны. Только лишь потому, что давно не видела такого огромного выбора. Я выдам тебе то, что ты требуешь в канун Рождества. А до этого всё буду оплачивать я, этот долг ты потом мне вернёшь. Пойми, я лишь забочусь о тебе и твоём состоянии.

Конечно же, ты заботишься о нём. Скорее всего, это твой последний капитал, на случай, если дело твоего мужа внезапно прогорит. А оно уже на грани.

— В таком случае, будьте добры, за каждую вещь, которую я приобретаю для себя и, по-вашему мнению, она должна быть включена в мою сумму, присылайте мне чеки и расписки. Я не хочу оставаться у родной тётушки в должниках, — я понимала, что играю по её правилам. Я тоже лицемерю. В каком-то смысле. Но в этой игре я могу выиграть лишь когда приму все её правила на себя.

— Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что все мы желаем тебе только самого лучшего, ведь ты ещё такое дитя и столькому можешь научиться. У тебя впереди столько балов, столько приёмов, столько платьев и женских причуд. И я буду счастлива дать тебе всё это.

— Нет, спасибо, разрешите забрать дом и вышвырнуть вас отсюда, — пронеслось у меня в голове. Возможно, я взяла бы на воспитание Лукаса и Энни, её детей-близнецов. Но не больше. Они не виноваты в том, каким стал их отец и что сейчас творит их мать.

— Могу ли я пройти в свою комнату? — будто проигнорировав фразу о беспокойстве, написала я.

— Конечно же. Пойдём вместе, — это звучало так радушно, что мне стало гадко на душе. Отвратительная особа.

Но всё это меркло пред тем, что я наконец-то увижу свою комнату. Наконец-то. Это единственное, что я хотела увидеть всё это время. В пансионе у нас не было собственных опочивален — только комнаты на два человека. Мне попалась весьма неплохая соседка. У неё я даже успела кое-чему научиться, но, всё-таки, ничто не заменит родную комнату, с родной кроватью и простынями, которые даже пахнут как-то по-особенному, породному.

Не помня себя от счастья, я побежала на второй этаж. Иногда я даже забывала придерживать руками платье и особенно тот карман, в котором ютилось завещание отца. Мне было всё равно. Я просто летела на крыльях счастья, не замечая ни мыслей своей тётушки, ни того, что наверху кто-то играл на рояле. Кажется, звук доносился из моей комнаты. Радушный приём? Нет, для Миллисент это слишком. Тем более в моей комнате нет рояля — туда он не помещается.

Все мои сомнения развеялись, как только я распахнула дверь. Но увиденное заставило меня удивиться больше, чем сад, состояние дома и поместья в общем вместе взятые. В моей комнате сидел абсолютно неизвестный мне молодой человек, весьма неплохо одетый и даже ухоженный. Он играл на рояле, но, как только я так своенравно открыла дверь, прекратил. И, помимо того, что этот юноша делает в моей комнате, вопрос меня интересовал только один: как в мою комнату поместился рояль?

— Твоя детская комната пустовала, и я решила, что по прибытии тебе, как совершеннолетней взрослой девушке, имеет смысл переехать в другую комнату. Эту же я отдала моему воспитаннику, Чарльзу Блейку. Помнишь моего дворецкого? Он был со мной всегда и везде, к тому же, так часто выручал, что, когда перед смертью он попросил приютить его сына, дабы тот не остался сиротой, я просто не могла отказать, — она начала говорить достаточно быстро, будто волнуясь, но едва ли это скрывая. Впрочем, в том, что она любила сына своего дворецкого (а я буду верить, что этот не их общий) по-настоящему. В её мыслях проскользнуло «милый». В любом случае, его она любит больше, чем меня. Плохо это или хорошо, я не знаю: она никогда не заботилась обо мне по-настоящему.

— Чарльз Блейк, — молодой человек решил, что самое время представиться. — Воспитанник госпожи Гест.

— Чарли, это Ленора Рассел, дочь моего брата, который владел этим домом, — тут же вступилась тётушка. Посмотрите, какая забота. — Она нема с рождения.

— Приятно с Вами познакомиться, — он дёрнул руку, чтобы, скорее всего, взять мою и поцеловать, но, видимо, противным, укоризненным взглядом, тётушка указала, что делать этого не нужно. И правда, это не было частью правильного этикета. Не тот случай, чтобы целовать руку.

Он должен был это знать, ведь он воспитывается Миллисент, а, значит, должен был усвоить этикет уже давно.

Может, он не знал?

Я посмотрела на него, пытаясь понять, что у него в голове. Чувствует ли он стыд? Не потерял ли он своего достоинства? И… Как я ему? Всё же, в одном доме нам придётся жить ещё достаточно долго.

Однако, пустота. Пустота, в которой, кажется, нет дна, начала или конца. Я просто не могу понять, что в его мыслях. Я… Я не могу прочитать то, что он думает. Как это? Впервые в жизни я не могу сделать это. Это невозможно! Может, что-то не так?