Чужие дети

– Детки живут как в семье, в настоящей квартире, – повторяла она словно мантру.

– А зачем тогда общая столовая? – очнулась Екатерина Викторовна.

– Как зачем, – женщина искренне удивилась, – детки там обедают и ужинают.

– Но если как в семье, они же вместе с социальной мамой готовят.

– Нет, – заместитель директора по-доброму улыбнулась, – они готовят, если хотят этому научиться. А вдруг что-то не получится? Мы не имеем права оставить детей голодными. У нас работают прекрасные повара.

– И уборщицы есть?

– Конечно.

– И белье персонал стирает?

– Обязательно. У нас всюду порядок! Ну, пойдемте дальше.

– А это что? – Катя остановилась напротив информационного стенда.

– Расписание на месяц. – Замдиректора с гордостью продекламировала. – Поездка на экскурсию в Кремль, творческий конкурс, чемпионат по футболу, День Аиста, поход в цирк, кулинарный мастер-класс… У наших детей не бывает свободного времени. Все так четко спланировано, что они постоянно заняты делом. Спасибо нашим спонсорам и друзьям!

Катя чувствовала себя так, словно попала в пластмассовый мир. Все искусственное, ненастоящее, понарошку и напоказ. Дети живут в игрушечной семье в роли марионеток, за которых решают всё кукловоды. У них есть мамы понарошку, но эти женщины уходят от них на выходные в свою семью, к собственным детям, а еще берут от сирот больничные и отпуска. У ребят есть квартира с прекрасной гостиной, кухней и спальнями, но туда почему-то как в зоопарк водят экскурсии. И нет личного пространства, нет ни минуты своего времени.

Яков Львович восхищенно оглядывался и то и дело пытался поймать взгляд главного редактора, горделиво улыбаясь. Словно это он обеспечил детдомовцам завидный достаток и уют. «Я же говорил, – повторял он время от времени, – прекрасный детский дом, все для ребят».

– Да-а-а, у меня квартира попроще, – выдала младший редактор Людочка, когда они снова вышли на лестницу. – А здесь красота какая, все есть! Я и не думала, что государство так шикарно о сиротах заботится.

– Кто бы знал, – отозвался водитель Володя, – роскошь! Да еще шестиразовое питание.

– Это еще не все, – довольная провожатая поторопилась подлить масло в огонь, – летом дети по три месяца отдыхают на море, многие за границу от детского дома ездят.

– Вот это условия, – не удержался руководитель редакции, – надо своих сорванцов к вам на лето отдать. Пусть лишний раз за границу смотаются!

Все как по команде рассмеялись. Катя не выдержала – не прощаясь, она выскочила из толпы и побежала вниз по лестнице. Ее обжигали собственные слезы и взгляды детей, с которыми она сталкивалась по дороге: ищущий Сережин, укоряющий Динкин, обжигающий Максов…

Она выбралась за территорию детского дома за мгновение до того момента, как рыдания задушили ее. Катя не могла, не умела понять того, что здесь происходит. Она физически остро чувствовала боль и неприкаянность чужих детей.

Глава 5

– Юлька, бежим!

– Куда?!

– В убежище! Макс со старшаками все видел!

Леха с Юлькой кубарем скатились со сцены, оставив менее проворных и сообразительных товарищей по несчастью фотографироваться со спонсорами. Каждый раз было одно и то же – тетки и дядьки лезли в конце на сцену, чтобы сделать с сиротками селфи. Начинали тянуться со своими потными от волнения объятиями. Противно прижимались жирными или костлявыми бедрами – как будто за подарки присваивали себе на несколько мгновений ничьих детей. Леха прекрасно знал, что потом эти фотки разлетятся по всяким ВКонтактам и Фейсбукам – взрослым всегда надо показать всему миру, что они молодцы. Делают доброе дело, помогают «детишкам». Поэтому и невозможно ни с кем из них по-настоящему иметь дело. Двуличные твари! За пятнадцать лет в детском доме он узнал их изнанку как нельзя лучше.

– Да что он видел?! – прошипела запыхавшаяся Юлька, когда они наконец добежали до места и залезли в убежище.

– Дура! Как нам планшеты дарили.

– Макса в зале не было.

– Ты че, слепая? – Леха вытаращил глаза. – Сидел все время на последнем ряду. Выскочил, когда нам вручили, а ему нет. Он каждого запомнил!

– Думаешь, отберет?

– Нет, блин, дурашка, тебе оставит!

– А я не отдам. – Юлька прижала планшет к груди.

– Жить захочешь, отдашь.

Юлька задумалась, глядя на новую картонную коробочку. Куда ее спрятать в баторе, вот это головоломка. Из тумбочки и из-под матраса сопрут в два счета, причем скажут, что так и было. На шкаф можно попробовать, но тоже не надежно. Свои же найдут. Еще вариант – в вентиляцию в потолке: снять решетку, засунуть планшет и потом вернуть все на место. Но там старшаки бутылки с алкоголем прячут, если наткнутся случайно, точно заберут и еще по шее накостыляют. К Таньке на хранение отнести, если воспитательница выйти разрешит, – вот это был бы лучший вариант. Но тогда толку от планшета ноль. Что есть он, что его нет. Да и Таньке доверять нельзя – или сама без спросу пользоваться начнет, или того хуже – продаст, когда опять детей кормить будет нечем. Бестолковая у брата телка. Нормально заработать не может, пока их отец мотает срок. У нее это «нечем кормить» ровно через день.

– Ты куда прятать-то будешь? – спросила она Леху.

– Все тебе скажи, – он задумчиво вертел в руках плоский гаджет, – места надо знать. Я, может, продам.

– А сколько дадут?

– Хорошо, если косарь, – Леха вздохнул, – самую дешевку всучили.

– Вот уроды! – Юлька почувствовала гнев: столько мучений с этим гаджетом, а его даже толкнуть нормально нельзя.

– Да ладно тебе. Дают – бери, бьют – беги.

– Лол!

Они посмеялись ради успокоения души и снова напряженно замолчали.

– А у тебя от своей квартиры ключей нет? – поинтересовался Леха.

– Нет, конечно. – Юлька моментально разозлилась: – Размечтался!

– Может, так залезем? – Леха не расслышал напряжения в ее голосе. – Спрячем пока там. Это же недалеко?

– Нельзя, – отрезала Юлька, – там все опечатано. И после обыска комната вверх дном.

– Ух ты, круто! И че менты у вас искали?

– Тебе какое дело? Отвали!

– Дура! К ней как к человеку…

Леха едва успел увернуться от ладони, которая нацелилась ему прямо в щеку. Схватил Юлькину руку за запястье и сжал крепко, словно железной клешней.

– Те че себе позволяешь?!

– Да бесит меня уже все! – воскликнула Юлька. – Достали! И батор этот ваш долбаный!

– Такой же ваш, как и наш! – Леха тоже орал в ответ. – Не фиг на мне свою злость срывать.

– Больно, – пропищала Юлька и попыталась дернуться, – отпусти.

– Обойдешься. Сначала проси прощения.

– Да пошел ты. – Юлька по-детски обиженно всхлипнула.

– Проси!

Она беззвучно зашевелила губами, словно действительно хотела просить прощения, только неожиданно потеряла голос, но вместо извинений вдруг заплакала. Навзрыд, тяжело. Леха тут же отпустил ее руку – понял, что дело зашло слишком далеко. Каждый в баторе знал главное правило выживания: никогда и ни перед кем не показывать свою слабость. Иначе забьют. А в Юльке вдруг что-то сломалось. Первый раз за все четыре года, что она была здесь, Леха видел ее в слезах. С таким настроем в этих стенах не выжить. Нужны прочная защита и крепкая броня.

– Валить тебе надо, – посоветовал он хрипло.

– Куда?!

– В приемную семью хотя бы, – пожал плечами Леха.

– У меня своя мама есть, – проговорила Юлька, продолжая вздрагивать и всхлипывать.

– И где она?

– Где надо!

– Вот-вот! – Леха тяжело вздохнул. – Иди потрись там на Дне Аиста. Глядишь, и приютят тебя какие-нибудь пенсионеры. Обогреют.

– Это я тебя щас огрею, если не заткнешься! – Юлька не на шутку взъярилась, а Леха обрадовался: ярость для защиты лучше, чем слезы. – Сам себе ищи семью!

– Мне не надо, – отмахнулся он.

– Ври больше, домой все хотят.

– Чего?! – Леха расхохотался. – Вот точно ты – дура. У меня тут дом! Я здесь вырос! На хрен мне тащиться в какую-то там семью. Ради чего?