Страница 58 из 64
Мендес дель Термо переступил порог своего дома словно помолодевшим на десяток лет, торжественно неся в руках сосуд с живым комочком кефирного грибка.
С благоговейным трепетом он налил ровно полтора литра сырого молока в ослепительно чистый глиняный горшочек, затем поместил туда маленький белый комок и плотно закрыл крышкой. Ровно по прошествии суток Мендес дель Термо аккуратно процедил полученную массу и с наслаждением выпил половину благословенного напитка. Вторую половину следовало выпить еще через двенадцать часов. Уже после первого «сеанса лечения» больной почувствовал, что его общее состояние значительно улучшилось. Прошло еще несколько дней, и необыкновенные лечебные свойства кефира полностью подтвердились.
С тех пор Мендес дель Термо каждое утро словно одержимый тащился через всю Барселону, чтобы купить свежего молока в Побленоу — единственном месте, где еще не разучились ухаживать за коровами. Приехав домой, он аккуратно заливал грибок молоком, на следующий день процеживал кефир и пил его два раза в сутки. Постепенно грибок сделался любимцем Мендеса дель Термо, который проявлял по отношению к нему поистине отеческую заботу и нежность. Он внимательно наблюдал, как растет грибок, как крепнут его силы, и искренне восхищался жизнеспособностью маленького живого комочка. В конце концов Мендес дель Термо настолько проникся любовью к грибку, что начал вести с ним долгие приятные беседы и проводил целые часы в компании нового друга. Когда сгусток превышал необходимые размеры, он снимал излишек и относил его в зоопарк, дабы ни одна капля драгоценного продукта не пропадала даром. Вскоре Мендес дель Термо, уже не отдавая себе в этом отчета, наделил грибок всеми человеческими качествами и искренне привязался к нему. Одним словом, он полюбил безгласное кефирное существо, которому был стольким обязан.
Однажды столичное начальство потребовало немедленного приезда Мендеса дель Термо в Мадрид по делам службы. Командировка должна была продлиться неделю, и, вероятнее всего, речь шла о долгожданном повышении. «Час пробил!» — обрадовался потомок славного дона Жозепа, решив, что теперь необыкновенное усердие и верность делу будут достойно вознаграждены. Сердце его заранее переполняла гордость. Однако поездка — вещь весьма хлопотная: ведь нужно спать в чужой постели, питаться не дома, но главное, — целую неделю обходиться без кефира. С таким трудом обретенное здоровье вновь могло пошатнуться за эти дни: перемена воды, нарушение режима дня, встречи с начальством… И вообще, кто знает, зачем его вызывают? А если придется дать подробный отчет о том, что было сделано за все годы? Нужно всесторонне обдумать отчет и держаться как можно увереннее, чтобы, не дай бог, не сбиться, не совершить какую-нибудь глупую ошибку, которая может произвести дурное впечатление и не позволит начальству повысить его в должности. Если удастся войти в доверие к шефу, можно рекомендовать ему кефир, ведь это настоящая панацея от всех бед! А что, если захватить грибок с собой? Пожалуй, нет. Неизвестно, что с ним делать в гостинице, к тому же он может погибнуть. Лучше оставить дома. Говорят, в темном месте, залитый молоком, он может спокойно простоять целую неделю.
Мендесу дель Термо показалось, что обычный глиняный горшочек слишком мал, чтобы оставить в нем драгоценный грибок на столь длительное время. Надо было отыскать сосуд побольше и обеспечить белому комочку обильное питание, ведь он действительно может погибнуть… Нет, нет, только не это! Грибок необходимо поместить в большую алюминиевую кастрюлю и плотно закрыть.
Мендес дель Термо купил еще теплого парного молока, налил его в кастрюлю и положил туда студенистый сгусток. Потом, убедившись, что в доме все в порядке, а двери хорошо заперты, он вышел на улицу и решил поехать на вокзал на такси — автобусы, как обычно, ходят из рук вон плохо, так что можно и не успеть к поезду…
По приезде в Мадрид ему пришлось сразу же тащиться в министерство, даже не заходя в гостиницу, потому что поезд прибыл с непростительным опозданием. Утренняя аудиенция в министерстве отнюдь не была пустой формальностью, как предполагал Мендес дель Термо. Бедняга оказался в весьма неловком положении и страшно разволновался, когда его буквально забросали вопросами о том, чего он решительно не помнил. Оставалось надеяться, что вечерняя встреча с шефом пройдет удачнее. Но шеф не принял Мендеса дель Термо, к тому же секретарша сообщила, что ему необходимо пройти курс повышения квалификации и только потом можно рассчитывать на аудиенцию. Это было более чем неожиданно. О таких вещах принято сообщать заранее, а в Барселоне никто даже не подумал предупредить его!
Неприятные ощущения в области печени появились вновь — впрочем, этого следовало ожидать. Не замедлило начаться и несварение желудка. Чтобы поскорее закончить несносный «курс», Мендес день Термо решил было заниматься по ночам, хотя и понимал, что потерял способность и привычку к этому, однако занятия вызывали у него сильное сердцебиение, и он оставил глупую затею, подумав, что слишком стар для подобных игр.
Встреча с шефом была настоящей пыткой: он даже не заикнулся ни о каком повышении, и несчастный Мендес дель Термо едва не заплакал от обиды и разочарования. Он чувствовал себя отвратительно, думал только о том, чтобы поскорее возвратиться домой, а в поезде всю дорогу спал, чтобы не мучиться тяжкими думами о свалившихся на него неприятностях.
Поезд пришел в Барселону в полночь. Таксист подвез обессилевшего Мендеса дель Термо прямо к дому. Проходя по саду, он взглянул на кипарисы, на полную луну и вдруг почувствовал, что гравиевая дорожка как-то странно дрожит. Мендес дель Термо остановился и стал искать ключ. Неожиданно его внимание привлек глухой звук, тихий и неопределенный, который, казалось, доносился из дома. Мендес дель Термо прислушался внимательнее и различил непонятные легкие толчки, как будто дом превратился в существо из плоти и крови, а его каменное сердце ритмично билось. Чем ближе хозяин приближался к дому, тем явственней ощущался таинственный «пульс».
Это было слишком невероятно, и Мендес дель Термо подумал, что просто валится с ног от усталости. Он приложил руку к груди в полной уверенности, что сейчас его настигнет инфаркт, и, смирившись с неумолимостью судьбы, стал ждать появления сопутствующих признаков, которые хорошо изучил. Однако ни острая боль в области сердца, ни нарастающее удушье, ни головокружение не наступали, а странный «пульс» раздавался все отчетливей и, очевидно, действительно доносился из дома. Подумав, что причина зловещих галлюцинаций — смертельная усталость, Мендес дель Термо решил поскорее лечь в постель.
Он вставил ключ в замочную скважину, повернул два раза и толкнул дверь, однако она почему-то поддавалась с трудом. Хозяин дома толкнул дверь еще сильнее и почувствовал разлившуюся в воздухе теплую, влажную волну. В нос ударил едкий тошнотворный запах. Мендес дель Термо просунул руку в образовавшуюся щель и почувствовал, что дотрагивается до живой студенистой массы. Он испуганно отпрянул, но было слишком поздно: дверь открылась и из проема вывалился огромный белый ком. «Пульс» теперь раздавался очень громко и как-то угрожающе. Мендес дель Термо застыл в изумлении — он узнал целительный кефир, который уже заливал его ступни. В ту же минуту ужас охватил его, он почувствовал, как ноги подкашиваются, и понял, что погибнет сейчас, погибнет в кефире, словно стойкий оловянный солдатик, брошенный в пламя. Кефир безжалостно обступал его со всех сторон, отрезал все пути к бегству. Последний потомок славного рода Мендесов дель Термо упал навзничь в желеобразную массу, заливавшую кусты сада. Олеандры трагически склонили бахрому листьев к траве, по которой неслись всепоглощающие кефирные потоки. Даже кипарисы согнулись и, казалось, готовы были упасть на землю. Из дверей дома продолжала вытекать едкая слизь, а весь сад сотрясался, будто в ознобе.
Наутро соседи обнаружили, что сад Мендеса дель Термо словно вырублен под корень, лишен всякой растительности, а дверь дома распахнута настежь, чего никто из обитателей Пучета не видел никогда в жизни. Событие взволновало весь квартал, и у дома-башенки собралась толпа испуганных обывателей. Солнце ярко сияло, демонстрируя свою полную безучастность к происходящему. Жидкая грязь, покрывавшая гравиевые дорожки сада, быстро высохла. В течение всего дня в доме не было заметно никакого движения, а потому расследование начали только к вечеру.