Страница 12 из 91
ВАЛЕРИЙ ЗОЛОТУХИН:
«ИЗ КАКИХ «КАМУШКОВ» СКЛАДЫВАЕТСЯ ОБРАЗ»
– Валерий Сергеевич, скажите, пожалуйста, насколько тяжелы переезды для актера? Ведь это такой напряженный график, когда в ночь переезд, утром репетиция, вечером спектакль, и снова дорога… Как это переносят актеры и есть ли какие-то способы облегчить эти переезды?
– Ну, во-первых, переезды начались ведь не вчера и, я надеюсь, не завтра они закончатся. Поэтому, если я себя отчетливо представляю в роли, или так скажу, в жизни артиста, – да? – то это… ну, с пяти, с семи лет. А активное такое передвижение в агитбригадах, в самодеятельности – это с пятого, с шестого класса. Сначала на конях, потом на тракторе, потом на разных телегах, поездах, самолетах… И, в общем, движение – это жизнь. А жизнь – это движение. Конечно, с возрастом появляются проблемы. Ну, например, с ногами… И, конечно, восемь часов просидеть в автомобиле, даже в хорошем, это трудно. Но, тем не менее, так приспосабливается организм, что он каждую минуту, каждую свободную секунду может отдыхать. То есть, я приучил себя к тому, что можно на пятнадцать минут… сидя… «отключиться». Или как-то там полежать, задрать ноги, и вообще пребывать в каком-то не публичном таком виде. Организм отдыхает, потому что я чувствую себя отдохнувшим! Поэтому: привычка, тренировка, режим все-таки помогают переносить поездки. И, более того, я без этого, как говорится, и жить-то не могу.
Вот без чего я еще не могу жить, так это без «Собачьего сердца». Без того, чтобы подо мной не гудела дорога, чтобы была перспектива, что я сейчас из Донецка рвану во Львов или, я не знаю, в Барнаул. Ну, в Барнаул, конечно, самолетом. И потом, вот эта гостиница, отель – это, собственно говоря, мой дом. Я провожу времени в отелях гораздо больше, чем в семейной постели. Поэтому все как-то… приспособлено и на столе. И в смысле питания тоже: я не хожу в рестораны, в какие-то кафе… А делаю еду себе сам.
– Вы только что сказали о режиме. Вы имели в виду что-то конкретное или абстрактно говорили о режиме в целом?
– И абстрактно, и конкретно. То есть, режим в каком смысле? Сон! Достаточно пять-шесть часов, даже четыре, если короткого сна. Потом молитва, потом зарядка, стояние на голове. Обязательное. И сегодня я стоял вот здесь, в номере, семь минут на голове. И это, конечно, очень важно! Кроме того, что это физическая форма, это еще и, так сказать, осознание того, что ты в семьдесят лет стоишь семь минут на голове, это уже дает тебе превосходство некоторое. Перед жизнью что ли! Это не то, что подвиг, но во всяком случае, в течение сорока лет, и даже больше, я этим занимаюсь. К тому же, я вегетарианец. Для меня, так сказать, нет обжираловки. У меня вот дневник, да? Вот я вижу, здесь весов у меня нет, но когда я уезжал на Саратов, у меня вот 64 килограмма. Ну вот, видите, 64 килограмма (показывает записи в дневнике, бережно перелистывая многочисленные страницы). А вот это уже Запорожье… Там гастроли, поэтому здесь весов нет и вес мой не указан. Но, во всяком случае, последние… вот дома – 63 и 900. 64, или 63,900. Когда выпускали «Собачье сердце» там, в том дневнике было 65 килограммов, 64 и 300… Ну, в общем, где-то в пределах. Или сейчас я вижу, некоторые актеры наши, они уже до такой степени расползлись, костюмы уже…э-э…новые надо шить. И давно сшили. А у меня тот же самый. То есть, режим во всем. Ну, и кроме того, конечно, в первую очередь, воздержание от спиртного.
– А в каком возрасте и благодаря чему вы поняли, что непременно станете актером?
– Это произошло очень давно. В пять лет. Когда я понял, что за то, что я пою, мне платят. Молоком, пирожком или еще чем-нибудь… Я понял, что этим тоже можно зарабатывать хлеб в колхозе. И потом, это с детства так, со школы пошло, пошло, пошло… Конечно, у меня в жизни не так все гладко и-и… как это?... романтично представляется. Потому, что я в шесть лет упал и у меня случился, по диагнозу того времени, туберкулез кости. Я три года лежал привязанный к кровати, просто в горизонтальном положении. С 7 до 10 лет. Я понимаю, трудно представить себе это. Все как-то так на это не обращают никакого внимания на самом деле. А у меня нога была в гипсе, до восьмого класса я ходил на костылях. А поступил я на отделение оперетты. Все было, конечно, тоже случайно. Но, тем не менее… Я готовился в простаки, я готовился плясать, танцевать на сцене, петь и прочее, но… У нас преподаватель была, Галина Сергеевна Анисимова, которая сказала: «Молодой человек, вы пришли не на тот факультет». А она работала в театре Моссовета. И она меня сразу сориентировала. Приняла участие в моей судьбе. Я знал, что у меня есть свой театр, в котором я работал в то время, что учился. Если бы я участвовал в каких-то массовках… А так я, деревенский мальчик, я же из деревни, и в московских театрах!..
– То есть, волею Судьбы…
– Да, именно волей Судьбы!