Страница 18 из 23
Проводы на столичном космодроме Победа мало отличались от встречи. Разве что веселей выглядели советские государственные мужи, чувствовали: и на этот раз удалось усидеть на коне. Хотя официальное заключение Особой комиссии Генеральной проверки не было опубликовано (его сначала должна одобрить Коллегия Обер-миротворцев Галактической Лиги), Мещанинов мысленно уже просверлил на френче дырочку под очередной орден. Вот только какой дадут - Ленина наконец-то или опять этот... Октябрьской Революции?
Контролеры, уже не скрывая своих истинных чувств, понуро жали руки бесконечной цепочке провожающих, которые открыто злорадствовали. Среди советских чиновников возникло какое-то движение, и в конце строя появилась фигура Впадина - неизвестно откуда взявшегося и неизвестно где до сих пор пропадавшего. За его спиной маячили мордовороты из охраны, они не успели задержать его вовремя и теперь не знали, что делать. Миротворцам, конечно же, было не до него.
Когда Генеральный контролер Ха-буа-буи поравнялся с членом Президиума Политбюро ЦК товарищем Впадиным, его вдруг словно пронзило электрическим разрядом. Очень осторожно, можно сказать бережно, он пожал Впадину руку и как ни в чем не бывало прошел на огромный туркменский ковер, на котором Контролеры должны были находиться во время торжественного марша почетного караула.
Как только церемония рукопожимания была завершена, Впадин двинулся к изукрашенному зданию космопорта. Ему никто не препятствовал, только Мещанинов проводил его долгим подозрительным взглядом. Ступив на ковер, Ха-буа-буи почувствовал: к его ладони приклеился микроскопический кусочек пленки. Он вопреки здравому смыслу боялся, что кто-нибудь из гэбистов засек передачу информации, и теперь ждал некоего инцидента - совершеннейшей случайности, при которой эта самая пленочка странным образом исчезнет с инопланетной руки.
В просторном центральном зале космопорта, облицованном плитами белого мрамора, Впадина нагнал высокий стройный человек в идеально сидящем габардиновом костюме. Он холодно посмотрел на цекиста и сказал:
- Товарищ Впадин, вас вызывают по спецсвязи. Пройдите, пожалуйста, в шестой бокс.
Впадин остановился, одарил офицера госбезопасности презрительным взглядом и после паузы ответил:
- Это невозможно. Я еду на прием к Сталину.
И, не оборачиваясь, пошел через зал широким, ровным шагом. Ему нужно было добраться до своего "членовоза", а там уж он оторвется от любой погони - ищи ветра в поле...
Гэбист на несколько секунд растерялся, потом крикнул:
- Стоять!
И в тот же миг к Впадину устремились незаметные доселе молодые люди в штатском - человек десять-двенадцать. Они двигались из углов к центру зала, с каждой секундой сокращая вокруг Впадина свободное пространство, мир его бытия, словно это сдвигались стены в каменной ловушке средневекового замка.
Впадин вдруг оттолкнулся от пола и сделал немыслимый - для человека его возраста, комплекции и тренированности - прыжок, затем второй и третий. Он оказался за спинами группы захвата. Гэбисты были ошарашены. Они по инерции продолжали двигаться навстречу друг другу, вытаскивая из кобур под мышками матово блестящие ТТ. В зале пронзительно зазвенели звонки, сигнализируя о блокировке всех дверей. Соединявшиеся широкими проходами залы были разделены выехавшими из стенных пазов бронированными щитами.
Движения гэбистов казались теперь Впадину предельно замедленными. Они словно спали на ходу. Перепрыгнув через троих ничего не понимающих милиционеров, Впадин уже преодолел пространство, отделяющее его от одной из служебных дверей, и попытался что-то сделать с ее замком.
Раздались первые выстрелы. Пули хоть и летели медленно, но все же достигали цели. Они били туда, где Впадин находился доли секунды назад. Рикошеты от мраморного пола и стен уже зацепили кого-то из гэбистов и одного из дежурных.
Ближайшие к Впадину гэбисты наконец развернулись и теперь держали на мушке его ничем не защищенную спину. При этом они продолжали загораживать Впадина от остальных офицеров группы захвата.
Впадин затылком почувствовал, что на него нацелены три пистолета, и, напрягшись из последних сил, выпустил целую стаю фантомов. В тот же миг замок поддался, и по короткому коридорчику для техперсонала Впадин проскочил в вестибюль, с ходу вышибив плечом еще одну дверь. Там его уже ждали...
Дюжина Впадиных металась по центральному залу. Их расстреливали из ТТ, не нанося никакого урона. Правда, постепенно Впадины стали бледнеть и сквозь них начали просвечивать фигуры ошалелых, растерянных гэбистов.
А в вестибюле гэбисты столкнулись еще с шестью одинаковыми беглецами. По залу плыли белесые дымки выстрелов. Пули щелкали, выбивая кусочки мрамора и скача горохом, сыпались хрустальные подвески разбитых люстр. Стекла огромных окон покрылись дырками и трещинами. Наконец одно из них со звоном обрушилось на пол.
Натуральный Впадин тем временем уже очутился на стоянке служебных машин. Понял, что до собственного "членовоза" ему не добраться - там вовсю роились гэбисты, - и потому вскрыл дверцу ближайшего к нему "ЗИСа". Это была машина какого-то чина из МВД.
"ЗИС" рванул с места, осыпаемый градом пуль. Однако бронированная обшивка могла выдержать не только автоматные очереди, но и огонь станкачей. Бастан (а это он носил личину Впадина) стремился на простор.
Конечно, в момент передачи пленки Бастан мог восстановить свой подлинный облик и попросить защиты у Генерального контролера, вмиг обретя дипломатическую неприкосновенность. Но тем самым он провалил бы всю операцию. Обнаружив, что информация в руках Ха-буа-буи, гэбисты наверняка попытались бы арестовать делегацию прямо на летном поле. И тогда Миротворцам вряд ли удалось бы стартовать...
Машина с ходу снесла кордон, состоящий из двух перегородивших дорогу "газиков". Автоматчики бесполезно опустошили магазины, стреляя ей вслед. Бастан вырвался на магистраль, сиреной сгоняя на обочины грузовики и автобусы, и уже чувствовал свободу, но это была лишь свобода умереть на лету.
Звено вертолетов поднялось над лесом, шестнадцать ракет разом сорвались с подвесок, и шоссе накрыло шапками взрывов...
20
Иосиф Виссарионович смотрел в окно. Кремлевские голуби дружно клевали пшено, рассыпанное на аккуратно подстриженном зеленом газоне.
- Ну что? - спросил он не оборачиваясь. - Обошлось, Лаврентий?
Берия сидел провалившись в огромное кресло, только лысая макушка была видна. Она сияла в свете ярко горящих зачем-то ламп. Как будто сейчас была ночь, а не ясный день.
- Не говори гоп, - буркнул Лаврентий Палыч. - Доклад Миротворцев с положительным резюме ушел на Базу - это факт, но пока своими глазами я не увижу шприц-тюбики с эликсиром... - Он явно мандражировал, постукивая костяшками пальцев по подлокотнику и то и дело меняя закинутые одна на другую ноги. - Ты знаешь, через сколько времени мы рассыплемся, ЕСЛИ?.. Голос его дрогнул.
- Нэ узнаю тебя, Лаврентий. - Сталин улыбнулся и начал выбивать трубку в нефритовую пепельницу. Так незаметнее дрожание рук.
На длинном столе мореного дуба (под цвет стенных панелей) были лишь пепельница и пачка "Герцеговины Флор".
- И все же, Коба, - настаивал Берия.
- Дэсять часов, кажется. Слышком изношен организм.
Генералиссимус непроизвольно посмотрел на циферблат напольных часов. Десять делений - пять шестых круга. Не так много, чтобы успеть сделать нечто важное, и вполне достаточно, чтобы сойти с ума от ужаса.
- Что ты будешь делать, ЕСЛИ?.. - Лаврентий Палыч был настроен на похоронный лад. Контрольное время наступит через двое суток. Значит, в самом худшем случае у них в запасе пятьдесят семь с половиной часов. - Отдашь приказ о Ликвидации?
- Как ти можешь, дарагой... - рассеянно пожурил Сталин. Сам он был весь во власти дум. - За каво ты меня принимаэшь?
Вообще-то, к нынешнему девяносто третьему году Иосиф Виссарионович практически поборол свой акцент, но вот в последние дни (от постоянного нервного напряжения, наверное) тот прорезался опять. Нехороший признак, однако...