Страница 11 из 18
Споры, носить или не носить русским монахом икону, продолжались более пятидесяти лет. Начались они со времени основания скита. Вот как описывает летопись Андреевского скита встречу иконы: «В Светлый Понедельник сподобились посещения Божией Матери, Ея чудотворной иконы, именуемой «Достойно есть». Была преславная встреча, мы ходили на встречу до самого креста во всем облачении с крестами, иконами и хоругвями, и когда икона стала приближаться, то мы с нашей стороны для большего церемониала приказали (сардарам) выстрелить более нежели из 12-ти ружей, по соединении начали христосоваться по обычаю, разменялись крестами и иконами и пошли в скит. Было сардаров более 30 человек, кои всю дорогу стреляли. Вошли в главную трапезу совсем освященным собором, было молебствие, и было уготовано велие утешение для всех священнослужителей, монахов и прочих. Все остались премного благодарны; после трапезы паки проводили до верхнего креста, а там разменялись крестами и возвратились. Сие третие было посещение, решили так и на будущее время»52. Но проходит год или два и греки по неизвестным причинам не желают идти с иконой к русским. Остается предположить, что греческое братство часто попадало под власть энергичных, но недалеких не только в духовном, но и умственном отношении монахов.
Противоречия между греческими и русскими монахами, кажется, лежат уже в самом взгляде на монашескую жизнь53. Русские монахи стали активными проповедниками общежительного устава. Даже кельи быстро превращались в маленькие монастыри. У греков общежитие в те времена находилось в упадке54, идиоритмические монастыри иногда проповедовали роскошь и беззаботность. Многие, писавшие в прошлом веке об Афоне, отмечают, что по внешнему виду можно было легко отличить, к какому монастырю принадлежит монах. В прошлом веке идиоритмические монастыри преобладали над общежительными. По этой причине и происходил быстрый рост Пантелеймонова монастыря, который в то время был одним из немногих, придерживающихся общежительного устава, и ревностные греческие монахи с радостью приходили в него.
Постепенно Пантелеймонов монастырь, вернее, его русская составляющая, вызывает все возрастающее недовольство греков. Им не нравится, например, что монастырь является питателем сирых и убогих. В начале 20-го века протат даже запрещает раздавать милостыню. Совершается чудо: приходит Сама Божия Матерь и смиренно принимает укрух, показывая тем самым, что не должно прекращать богоугодного этого дела. Но не внемлют этому игумен и старшая братия и подчиняются не Божией Матери, а людям, ослепленным ненавистью. Как это характерно и для нынешнего времени! Сейчас главной добродетелью является внешнее спокойствие, отсутствие конфликтов, возможно, эта политика сглаживания острых углов и является причиной нынешнего оскудения русских обителей. Потому, вероятно, до сих пор в Пантелеймоновом монастыре тридцать братьев, что не хочется возбуждать греков. Да и управлять малым количеством легче: меньше людей – меньше конфликтов.
В девятнадцатом веке русские не очень боялись греков, но почти каждый шаг вызывал противодействие части греческого монашества. Панику вызывает то, что вблизи Афона русские пароходы делали остановки. Стали просить Руссик, чтобы тот отказал пароходству, но монастырь не согласился, и несколько греческих монастырей сразу заручились поддержкой и покровительством Англии. Тут, конечно, надо отметить, что пароходы принесли некоторый соблазн в афонскую жизнь. Это и может быть поставлено в вину русскому монашеству. Хоть пароходы останавливаются на положенном расстоянии, но насельники Святой Горы теперь слышат, как женщины, что-то поют, видят, как они торчат на палубе, стараясь что-то узреть на Афоне. Для светского человека в этом нет ничего удивительного, но для афонцев, не покидавших 20, 30, 50 лет эту святую землю, это, разумеется, соблазн. Доходило дело до курьезов. Однажды с парохода вместе с прочими паломниками сошла на пристань Руссика жена капитана парохода, женщина молодая и красивая. Вместе со всеми она попыталась войти в монастырь, но монахи перед ее носом захлопнули порту (ворота). Капитан стал возмущаться, но ему объяснили, что даже турки не дозволяли женщинам ступать на Афон. Но эта дама не захотела оставить монастырь в покое и под руку с каким-то франтом совершила паломничество вокруг него, освежилась водой из святого источника, нарвала цветов, села против монастырских ворот и стала лорнировать встречных монахов. Этот визит вызвал бурю среди афонского монашества. Но это был единичный случай, более демонстрирующий рост секулярных, или даже просто атеистических, настроений в русском образованном обществе, чем целенаправленное воздействие на афонскую жизнь. Справедливости ради надо отметить, что когда подобным образом некий английский лорд со своей супругой решил прогуляться по монастырю Дионисиат, ему была подготовлена более «достойная встреча», на которую братия монастыря вышла с каменьями и палками. Эти наглядные аргументы оказались, в отличие от предварявших их словесных, весьма убедительными, и лорд быстро ретировался, по случаю чего в монастыре был отслужен благодарственный молебен. Афонское предание передает, что пароход после этого затонул, а жена лорда будто бы погибла.
Но не следует думать, что это недовольство пароходами происходило от нежелания пользоваться достижениями цивилизации. Прекрасной иллюстрацией тому является нынешнее время. Прошли года, и Россия обеднела, Греция наоборот приблизилась к европейскому образу жизни. И вот мы видим, как греки возводят комфортабельные здания, нарушающие не только афонские традиции, но даже ландшафт. Кельи с белыми стенами и крышами с красной черепицей выглядят, как загородные виллы. Не нужно говорить, что эти замки снабжены новейшими удобствами.
В древности многие монастыри, которыми сейчас владеют греки, принадлежали другим православным народам, либо имели значительную часть братства другой национальности. Примеры: Иверский5556, св. Павла57, Григориат58, Дионисиат. По этому поводу многие русские делали некоторое прискорбное наблюдение: «Если несколько греков поступит в какой-нибудь славянский монастырь, то они, приглядевшись, начинают понемногу переманивать туда и других земляков своих и с изумительным терпением добиваются того, чтобы власть игуменская перешла в руки грека. Лишь только удается это, греки свободнее вступают в свои права и вместе с игуменом так ловко поведут дела, что редкий старожил уцелеет в обители. Захватив монастырь в свои руки, греки начинают истреблять все, оставшееся от прежних владетелей. Таким образом несколько чужеземных монастырей на Афоне перешло в вечное владение греков.
Славяне, напротив, поступив в греческий монастырь, играют в нем незавидные роли и по простоте своей скоро стушевываются и свыкаются со своим положением. Греки не поручают этим пришельцам никакой должности, не позволяют им даже служить на своем языке и требуют строго подчинения своим правилам и обычаям… Некоторые славяне поселяются в греческих обителях в виде особенного подвига, чтобы наказать себя за прошлые грехи»59. Желающие убедиться в правильности этих слов могут обратиться к истории Пантелеймонова монастыря прошлого века. Можно посмотреть и на современных насельников негреков.
Притеснения греков со временем только умножались. Митрополит Арсений (Стадницкий), первый раз посетив Афон еще студентом, вспоминает: «Отец Товия (игумен Ильинского скита рассказывал, что пантократовцы (греческие монахи монастыря Пантократор) не позволяют им ничего выгружать и недавно потопили сено, привезенное для обители из их метоха (дачи) на острове Тассо»60. Не давали также они ломать камня для постройки заложенного в 1881 году собора. Впрочем, все это уже неново и неинтересно. Интересен вывод, который делает будущий владыка. Вывод для нас очень характерный, и к которому нам ради смирения так хотелось бы придти. «Не возлагая в данном случае вины исключительно на греков, я позволю себе только спросить: не виновны ли в данном случае и сами ильинцы». Напрашивается вывод: сами и виноваты. И мы попадаем на привычную русскую стезю – во всем считать себя виноватыми. Задумаемся на минуту, скольким мы обязаны грекам. Ведь само православие приняли мы от них. На Афоне они хранили отеческие предания. Сколько святых породил греческий Афон! Множество истинных подвижников греков не имело своей части в этой вражде, даже, наоборот, игумен Руссика Герасим немало приложил усилий, чтобы Руссик действительно стал русским монастырем. Надо отметить, что во времена инока Аникиты (Ширинского-Шихматова) наши соотечественники показали себя не с лучшей стороны. Когда старец Аникита вернулся из вынужденной отлучки, он был вынужден вновь увести русскую братию из-за недостойного поведения некоторых ее членов. Игумен же Герасим неоднократно предпринимал попытки наполнить Руссик русскими. Так он в качестве духовника принял изгнанного начальника Ильинского скита иеромонаха Павла. После кончины последнего духовником был сделан о. Иероним. Наконец, своим приемником, наместником игумен Герасим избрал русского иеромонаха Макария. Святогорец описал в одном из своих писем следующее явление Божией Матери одному греку. Этот благочестивый отец видел сонм святых вокруг Небесной Царицы, но обратив внимание на ряды святых, был немало огорчен, увидев, что в самых возвышенных рядах были русские, ниже болгары, сербы и другие славяне, а ниже всех греки. «Место это Святая Гора, а пришельцы…». Не успел он задуматься далее, как неведомый голос объяснил ему, что русские как пришельцы терпят больше неприятностей, что возвышает их перед Богом.
52
Летопись Свято-Андреевского скита, стр. 174. Письмо о.Виссариона о.Феодориту 1853 года.
53
По мнению многих посетителей и исследований Афона, различие русских и греков проявляется во всем: и в собственно монашеской жизни, и в отношении к аскетизму, убранству храма, пению и даже к пище. Так, многие монахи Руссика жаловались, что не могут есть острую греческую пищу. Пение греческое у многих русских просто вызывает раздражение. « Внутри монастыря все темно и сурово … Все одного типа. Здесь много роскоши в этих мраморных разноцветных инкрустациях пола, много изящества в резьбе стасидий и чрезвычайно много художественности в живописи. Но в общем все-таки здесь холод безразличия, холод отречения». – пишет архимандрит Михаил, русский монах-паломник приехавший на короткое время на Афон. Он даже вменяет в вину грекам излишнее стремление к аскетизму. Но, конечно, эти различия не повод для вражды. Просто он подчеркивает мысль: чтобы избежать искушений, лучше монахам разных национальностей жить раздельно.
54
Правда, как отмечал К.Леонтьев, некоторые общежительные греческие монастыри еще строже Руссика.
55
В своих записках студент КДА Авксентий Стадницкий отмечает (стр.96): «В настоящее время в Ивере гостит профессор Санкт-Петербурского университета А.Цугарелли для исследования документов по так называемому Иверскому делу. Дело это возникло или возгорелось по самому ничтожному поводу, как передавал мне о.Товия. Ивер – собственно грузинский монастырь, как и само первое название это показывает. Затем, он был захвачен в свои руки греками, которые вытеснили отсюда грузин. Грузины поселились недалеко от монастыря в келье, которая и называется «грузинскою». Грузины пожелали построить в своей церкви купол, а иверцы не позволили . Взволновались грузины, видя такую несправедливость, и решили повести дело: они хотят документально доказать свои права на владение монастырем. Неизвестно, чем все это кончится». Это так называемый грузинский процесс. Иверский монастырь был основан в X веке грузинами, отцом и сыном – Иоанном и Евфимием. Быстро достиг расцвета в XI и XII веках, во многом благодаря оживленной книжно-литературной деятельности Григория Мтацминдели и других. Отобран греками в восемнадцатом веке.
56
Когда в двадцатые годы 19 столетия Афон был захвачен турками после известной уже нам авантюры, все греческие монахи разбежались из Иверского монастыря. «Остались в обители только грузины и в числе их знаменитые грузинские подвижники – иеромонахи Иларион и Венедикт, не испугавшиеся встретиться с врагом лицом к лицу. Производя на всех окружающих глубокое влияние своей строгой подвижнической жизнью, они сумели подействовать словом убеждения даже на такого свирепого ренегата, каким был начальник турецких войск на Афоне Лабут-паша, грузин по происхождению, и тем спасти от разорения не только Иверский, но много других монастырей». После ухода турецких войск, когда Божия Матерь соизволила очистить свой Вертоград, о чем говорит известное видение, греческие монахи в 1830 году овладели монастырем. В 1834 году они прогоняют грузинских монахов в близлежащую келью св. Ильи. В 1861 году умирает старший из четырех оставшихся братьев кельи – иеросхимонах Венедикт. До этого момента братия кельи получали небольшие доходы от монастыря и служили в Портаитисской церкви. После смерти великого старца милостыня из монастыря прекращается, монастырь больше не принимает грузин даже в качестве послушников, не принимает и паломников грузинской национальности. Вскоре после этого греческие монахи уничтожают даже надписи на грузинском языке. Монастырь становится полностью греческим. Натроев А. Иверский монастырь на Афоне, в Турции, на одном из выступов Халкидонского полуострова, стр. 355 1910, Тифлис. Можно было бы обвинить автора в пристрастности и объяснить дело так: монахи – грузины, сговорившись с единоплеменником-пашей, избавились от греков, а после ухода турок, возмущенные предательством греки изгоняют грузин. Можно было бы предположить такое, если бы иеромонахи Иларион и Венедикт не были великими подвижниками, которых не так уж много можно насчитать в 19 столетии ( хотя и не так уж, к счастью, и мало). Во многих жизнеописаниях «Подвижников XIX столетия» мы встречаем упоминания о них. Известно, также, что духовник русского монастыря, Иероним, специально направлял иеросхимонаха Пантелеймона (Сапожникова) к отшельникам, знавшим о. Илариона, чтобы собрать материалы для составления его жития. Но, к сожалению, неизвестно, во имя чего даже в такой замечательной книге как «Подвижники XIX века» приводится ложная информация. Это делает изложение скомканным и принижает подвиг святых старцев. «В признательность за его (о.Виссариона) услугу и за жертву, монастырь предоставил ему на выбор одну из двух келий: св. пророка Илии или св. Василия Великого». (Стр. 32)
57
«Святопавловский монастырь, по свидетельству нашего известного путешественника Василия Плаки-Григоровича– Барского, еще в 1744 году населенный сербами, в XIX столетии перешел в руки греков, всячески стремившихся стереть со стен обители всякие следы и даже память об прежних владельцах, пока не пришла на помощь им огненная стихия, истребившая и эти красноречивые остатки жизни славянских насельников и даже большую часть монастыря». Дмитриевский А.А. «Афон и его новое политическое международное положение» Сообщения Императорского Православного палестинского Общества, 1913, т. 24, вып. 2, с. 233
58
Монах Исаак из Хиландарского монастыря упоминает 5 сербских монастырей: Хиландарь, Святого Павла, Григориат, Дионисиат и Дохиар. Симон-Петр и Филофей одно время были болгарскими монастырями. Каракал – албанским. В актах Зографского монастыря от 1513 года перечисляются 7 монастырей, которые имели славяно-говорящие братства: Зограф, Ксенофонт, Ксиропотам, Святого Павла, Григориат, Кутлумуш и Костамонит. В 17 веке Ксенофонт и монастырь Святого Павла были славянскими. E.A. De Mendieta. Mount Athos: the garden of the Panaghia. Berlin akad. Amsterdam. 1972
59
Благовещенский Н. Афон. Путевые впечатления. СПб, 1864 г
60
Московский журнал. 1994, №2