Иван-да-Марья

- Не пустю! - решительно объявила Степановна. Женщина она была добрая, и Марью ей, конечно, было жалко. А только сыночка-то родного еще того жальче. Кто их знает, царевен этих всех заколдованных! - Сожрут тебя там великаны вместе с орденом.

- Мааам!

- Цыц, сказано! - С этими словами добрая вдова накинула щеколду на дверь и сама поперек прохода стала. - Вот так-то лучше!

История третья - Про великана

Пока Ваня с матерью препирался, царевна до леса таинственного добежать успела. Дороги она никакой перед собой не разбирала, ей только подальше от подлеца-Иванушки быть хотелось. Так вот и вышло, что пока она в неизвестную деревню за любимым шла, ни разу с пути не сбилась, а вот теперь, в слезах да в обиде, и дорогу-то неверную выбрала, да еще и в лесу первым делом заблудилась. Плутала она, плутала, а вокруг тем временем темнеть начало. Страшно стало Марье. Кричит она, аукает - никто не слышит.

Вдруг видит царевна - будто бы огонек впереди мелькнул. Обрадовалась она, думает, ну, коли люди здесь есть, хоть дорогу мне укажут. А может, и накормят даже, да спать уложат... с такими мыслями вышла Марья на опушку леса и видит перед собой большую-пребольшую избу, из цельных сосен сложенную. А вокруг - амбары, постройки, скотный двор. Приободрилась царевна: мол, не дикари все ж лесные тут живут, вон какое хозяйство справное - авось царской дочке-то в помощи не откажут.

Смело поднялась она на крыльцо и в дверь высокую постучалась.

А Иванушка тем временем, притомившись с матерью спорить, решил на хитрость пойти. Сделал вид, что согласен об Ослиной Шкуре той забыть, за стол уселся - вроде ужинать. А тут и Василий домой возвернулся, пришлось Степановне, чтоб его впустить, дверь отпереть, да и самой отойти - на стол собрать. Только стоило ей к печи отвернуться, как Иванушка в дверь прошмыгнул, в минуту коня своего во дворе отвязал, да и поскакал к темному лесу.

В лесу, конечно, к тому времени уж темней темного стало. Да Иванушке-то это только на руку было - в темноте далеко сквозь деревья огонек таинственный пробивался, и герой наш очень скоро его приметил. Подъехал он к высокой избе, с коня своего спешился. Видит - выходит из амбара великан: с дерево ростом, бородища спутана, глаза страшные, словом - чудище лесное, да и только, - на плече барашка цельного несет. Страшновато стало Ванюше, да только делать-то все равно нечего: великан уж и его, и коня его заприметил.

- Здрав будь, хозяин добрый! - говорит Иван.

- И тебе не болеть, - степенно отвечало чудище. - Чтой-то гости ко мне зачастили нонеча. Заблудился, что ли, али как?

- Али как - дело у меня, вишь, в энтих краях. А что, хозяин добрый, не встречал ли ты нынче девицу красную - с меня росточком, да с косой русой до пояса?

- Как не встречать - встречал! - тут великан как будто засмущался, заулыбался и порозовел даже. - А ты б заходил, мил-человек, гостем моим будешь - чего ж у порога стоять - разговоры разговаривать! Щас барашка зажарим - всем хватит. И вином тебя угощу - доброе вино у меня уродилось!

- Да я бы от барашка, конечно, и не отказался бы... только меня, добрый хозяин, сомнение одно мучит: а не сожрешь ли ты меня опосля барашка? На сладкое, вроде как.

Осмотрел великан Ванюшу с ног до головы, да и усмехнулся:

- Щупловат будешь... а что сладкий - так сомневаюсь я. Да не боись ты, дуралей! Сказки это все, понимаешь - что великаны все сплошь людоеды будто бы. Може, и встречаются такие на свете - про то мне неведомо. Только я про них и не слыхал даже. А я баранину люблю... И не смотри ты, что вид у меня такой зверский. У меня гости редко бывают - вот и одичал вконец. И ничего! Побреюсь, рубаху чистую надену - к свадьбе-то - свадьба у меня, вишь, скоро - вот и буду хоть куда молодец. Да ты не стой на пороге, ужин щас собирать будем!

Обрадовался Ванюша, что великан ему такой гостеприимный попался, и решил его поподробней про Марью расспросить.

- А что, хозяин, - говорит, - девица-то та - далеко ли ушла?

- Да она и теперь в избе у меня, - снова смущенно заулыбался великан. - Это ж я на ней и буду жениться.

- Ой. - Почесал Ваня затылок, и так, и сяк подумал... - Слышь, хозяин... а девица-то в курсе?

- Ну, знает, конечно. Я ж ей сразу предложение изделал. Ну, это, руку, сердце там, и все такое... Только ее связать пока пришлось - ну, им же, сам понимашь, девушкам, завсегда подумать попервоначалу надоть... - тут чудище вздохнуло и плечами будто в извинение пожало - что с них, мол, с девиц, возьмешь!

- Это да, это конечно, - закивал Ванюша. Не расстраивать же, думает, в самом деле, хорошего человека. Зашел он следом за великаном в избу, и видит: сидит Марья-Царевна в углу связанная, глаза у нее заплаканные, а рот платочком шелковым перевязан.

- Вона, - гордо говорит великан, - невеста моя. Хороша вить? А рот это я ей, чтоб не ревела дюже. Смущается она, вишь, сильно. Оно и понятно, у жениха-то в дому. Сама, небось, рада-радешенька...

Марья, увидав Иванушку, в путах своих задергалась, сквозь платок сказать что-то пытается.

- О! Видал? - Обернулся хозяин к Ване. - Это она, поди, переживает, сумею ли я гостя сам принять, - и ласково к Марье обратился: - Да ты не боись, милая, я нонче сам на стол соберу, все чин-чином. Хозяюшка ты моя...

Вскоре уселись Иванушка с великаном за стол - ужинать. Марья, правда, есть не стала: ей как только рот развязывали, она тут же в голос выть от ужаса принималась. Жених ее, конечно, огорчился, - отощает ведь! - но сам, однако, аппетита не потерял. Опомнится, мол, невеста от радости - сама есть запросит. А после свадьбы и откормится как следует - хозяйство-то справное, слава богу!

Стал Иванушка хозяина своего о житье-бытье расспрашивать.

- А отчего ты, - говорит, - один в лесу живешь? Я слыхал, на горе твоих сородичей много. Скучно ведь здесь, поди? И гости-то редко бывают...

Вздохнул великан тяжко, головой замотал.

- И не спрашивай о том, мил-человек... грустная это история.

Покивал Ванюша понимающе, а расспросов своих не оставил. Знай только вина хозяину в кружку подливает. Сам же Ваня вина пить не стал - пригубил едва.

- А все же ведь не сам-один ты тут появился? И семья у тебя, поди, где-то есть?

- Эх... - великан даже всхлипывать в кружку начал - так ему себя жалко стало. Вина-то он уж немало выпил, вот и потянуло его наконец первому встречному душу раскрыть. - Не сам... и семья есть. То ись... была у меня семья. Тут, понимаишь, дело-то какое... ведь мы ж, великаны, - такие ж точно люди, как иные-прочие. Большие только. И чем больше великан, тем больше ему и почета, и уважения. Вот так вот. А я... я мааааааленькииий... - тут великан голову на руки уронил и совсем разрыдался.

Хотел Ваня его по плечу похлопать, да не дотянулся - по локтю похлопал в утешение.

- Ну чего ты... чего ты, как девица-то, в самом деле... и не такой ты вовсе и маленький...

- О то и оно, что как девица... только в нашем поселке я ни одной девице и до плеча не доставал... и все-то смеялись надо мной, все-то пинали... Даже матушка моя, хоть и любила меня, а и та иной раз тайком вздыхала, что сын у нее такой никудышненький вышел... отец - тот так и вовсе меня стыдился. А потом полюбил я одну девушку - она у нас в поселке самая высокая была, а уж красивая-то - страсть! Руки - во! Плечи - во! Какая невеста была - глаз не отвести... Дубы вековечные одной рукой из земли играючи выдергивала... Лучше нее во всей округе невесты не сыскать было. Решился я к ней свататься, а она... посмеялась она, словом, надо мной. Подрасти, говорит, малыш, сперва, а то ведь и не разглядишь тебя промеж травы... - Вытащил великан из кармана платок с добрую скатерть размером и сморкаться в него принялся. А Иванушка тем временем думу думает - что-то ему великанья невеста знакомое напомнила...