Страница 65 из 67
«Что же делать, — лихорадочно думала Александра, шагая взад и вперёд по своей комнате. — Мне ни в коем случае нельзя здесь оставаться и подвергать себя унизительной для советского дипломата и для женщины проверке документов».
Она попыталась связаться с полпредством, но телефон был отключён.
В дверь кто-то постучал. Александра решила не открывать.
— Сеньора Коллонтай, — за дверью послышался тихий женский голос. — Это ваша горничная.
Александра осторожно приоткрыла дверь.
— Меня зовут Мария, — зашептала миловидная смуглая девушка лет двадцати пяти. — Я и мои подруги очень любим вашу книгу «Любовь пчёл трудовых». Мы хотим вам помочь.
Когда из служебного входа гостиницы вышло несколько горничных и уборщиц с вёдрами и швабрами, двое дремавших солдат оживились и обменялись с самыми молодыми из них игривыми фразами, но документов не спросили.
Свернув в боковую аллею, женщины вышли к остановке автобуса.
— Слава Богу, автобус ещё не ушёл, — с облегчением вздохнула Мария. — Через полчаса вы будете в Мехико.
Растроганная Александра расцеловалась с провожавшими её женщинами, взревел мотор, и автобус, набирая скорость, пополз вверх, в сторону высокогорной столицы.
«Ну вот, — подумала Александра, вздыхая, — ещё один мой флирт окончился трагически».
Когда из наркомата пришёл приказ о возвращении в Москву, радости Александра почему-то не испытала. Стало вдруг грустно от сознания, что навсегда покидаешь этот яркий тропический карнавал. Она успела полюбить Мексику, вникнуть в её проблемы. Вроде бы и к климату даже стала привыкать.
На прощальной вечеринке, которую ей устроили сотрудники, атмосфера была настолько тёплой, дружеской и непринуждённой, что Александра растрогалась до слёз.
Полпредские дамы приготовили вкуснейшие закуски. Крымские вина, русская водка и мексиканская текила вдохнули в банкетный зал полпредства ауру классовой спаянности и любви.
Где-то к полуночи, когда на смену духоте и удушью столичного вечера пришла наконец прохлада, Пина Покровская взяла гитару и, сделав несколько пробных аккордов, грудным голосом запела:
Все дружно подхватили:
Секретарь посольства Леон Яковлевич Хайкис, подражая колоколу, низким басом добавил:
Банкетный зал полпредства выходил на улицу Элисео. Капралу Родригесу, нёсшему дежурство в этом квартале, доносившееся из открытого окна пение сразу же показалось подозрительным. Незнакомый язык явно напоминал латынь. Мелодия была похожа на церковный гимн, а по статье 130 конституции 1917 года несанкционированные правительством богослужения были запрещены. Когда же капрал услышал, как какой-то мужчина стал имитировать голосом церковный колокол, он позвонил в участок и доложил, что в доме номер 19 по улице Элисео проходит тайный молебен.
Через несколько минут весь квартал был оцеплен, а религиозное исступление молящихся всё росло.
В два часа ночи Александра вышла из полпредства и направилась к машине, чтобы ехать домой в отель «Дженова». Не успела она открыть дверцу автомобиля, как на неё набросились четверо полицейских и, скрутив руки, потащили к полицейскому фургону.
Перепуганная Александра пыталась им что-то объяснить, но её ломаный испанский вызывал у полицейских ещё большее озлобление.
Когда Александру уже заталкивали в фургон, из здания полпредства на её крики выбежал Хайкис. Предъявив дипломатический паспорт, он убедил руководившего операцией майора отпустить Александру, и сам вместо неё поехал в участок. Там ему пришлось дать письменное объяснение случившегося.
5 июня 1927 года, отдыхая в тени раскидистого банана во дворе полпредства, Александра записала в своём дневнике:
«Сегодня я уезжаю из Мехико. Через две недели буду в Бордо, потом ещё неделя в Париже — и домой! Материк Америка — прощай!»
Могла ли она тогда предполагать, что вернётся сюда через полстолетия, но уже не человеком, а пароходом.
Когда вы читаете эти строки, сапфирные волны Карибского моря бороздит советский банановоз «Александра Коллонтай».
ЭПИЛОГ
Янтарно-гитарные пчёлы
Напевно доили азалии,
Огимнив душисто-весёлый
Свой труд в изумрудной Вассалии.
Шестнадцатиреспубличный Союз,
Опередивший все края вселенной,
Олимп воистину свободных муз,
Пою тебя душою вдохновенной!
По мере того как парижский поезд приближался к советской границе, думы о прошлом постепенно оставляли Александру. Впереди её ждали встречи с близкими, друзьями, товарищами по партии. После мексиканской оторванности не терпелось поскорее обнять Зоечку, Мишу... Милый Хохля теперь уже солидный отец семейства. Его дочери, Жене, исполнилось четырнадцать лет. Совсем, наверное, взрослая барышня стала...
Был ещё один человек, встречи с которым радостно ждала Александра. — Осип Мартынович Бескин, ответственный секретарь «Литературной энциклопедии».
Познакомились они год назад, в её прошлый приезд в Москву, во время хождения по издательствам со вторым сборником беллетристики «Женщина на переломе». Вместе они провели всего несколько часов — сперва в китайском ресторане «Би-Ба-Бо» в Столешниковом переулке, а потом дома у Александры, но часы эти были незабываемы. Более яркой, искрящейся личности встречать ей не приходилось. Неисчерпаемый запас иронии помогал Осипу Мартыновичу здраво воспринимать те расхождения мечты с реальностью, которые так часто доводили Александру до смертельной тоски. Присутствие такого человека рядом гарантировало душевное равновесие.
Дату своего приезда в Москву Александра никому не сообщила. День предстояло начать с приёма у Сталина. Он вызывал её в Кремль для беседы, от исхода которой зависела её дальнейшая судьба. Если она по-прежнему нужна партии, значит, можно будет устроить весёлую встречу друзей и близких... Если же окажется, что она в чём-то перед партией провинилась, — она найдёт способ, как уйти из жизни: второго разлада с партией ей уже не одолеть.
За эти пять лет Сталин почти не изменился. Разве что чуть поседел и сменил чёрную косоворотку на полувоенный френч. Лёгкими быстрыми шагами горца расхаживал он по своему просторному кабинету, то и дело останавливаясь, чтобы, зорко взглянув на Александру, подчеркнуть наиболее важную мысль.
— Как вы себя теперь чувствуете, товарищ Коллонтай? — спросил он после того, как Александра обрисовала политическую ситуацию в Мексике.
— Спасибо, товарищ Сталин. Сейчас всё нормально. Поначалу действительно было трудно в том климате, но потом привыкла и, честно говоря, даже жалела, что просила отозвать меня из Мексики.