Исток

   — Брату моему, императору Михаилу шлю свой поклон и пожелание всяческого благополучия...

Продиктовав эти слова, Дир задумался.

Притихла старшая дружина в ожидании, кого Дир назовёт своими послами.

   — Нет, не так! Начинай сызнова.

Ларник беспрекословно убрал в сундучок испорченный лист пергамена, вытащил новый кусок лощёной телячьей кожи, выжидательно поглядел на переменчивого правителя.

   — Готов? Ну, так пиши же: «Я, Дир, великий каган руссов...»

По губам Дира скользнула едкая усмешка, когда на миг представил он себе вытянутые лица царьградских вельмож при прочтении такого послания. Титулование это Дир принял недавно и был им вполне доволен. Носитель верховной власти на Руси принял наименование, заимствованное из чужого языка, — каган.

Диковато звучит, да ведь для народа всегда нужно нечто священное и малопонятное. Лучше, если взято из чужих краёв, дальнее всегда пользуется большим почтением, нежели своё, доморощенное...

Зашушукались между собой старцы градские, удовлетворённо крякнул лихой воевода Радомир — круто, ох круто забирал Дир!..

Прежде никто и никогда не позволял себе в обращении к императору ставить на первое место своё имя, да ещё титуловаться званием, равным императорскому.

   — Как бы не осерчал на нас Михаил... — отводя глаза в сторону, едва слышно промолвил вяловатый Добронег.

   — Что нам с того? — оборвал его Радомир. — Разве достанет у него силы пойти на нас?

   — Сам не пойдёт, но может наслать степняков... Золота у него много, подкупит, кого ни пожелает.

«Не много теперь отыщется охотников ехать в Царьград при таком послании», — подумал Дир. Однако продолжил диктовать:

   — Брату моему любезному, императору Михаилу шлю привет... Не медли с присылкой обещанной твоим отцом Феофилом руги за все лета, дабы царил между нашими народами крепкий мир, дабы было благополучие у всех подданных...

Ларник, старательно высунув кончик языка, выводил угловатые буквицы, затем свиток передали Диру.

Он взял в руки лебяжье перо, щепотью сложил пальцы и вывел коряво четыре буквы — ДИРЪ.

Послание было по всем правилам свёрнуто, скреплено золотой печатью, упаковано в деревянный ларец.

Многоопытный ларник, не дожидаясь особого повеления, достал из своего сундучка ещё один кусок телячьей кожи, принялся наскоро строчить верительную грамоту. Написал несколько строк и остановил перо, дожидаясь, кого назовёт Дир, чьи имена вписывать...

Но этого пока не знал и сам Дир.

Озабоченно оглядывал Дир своих соратников. Буянить да бражничать, кичиться награбленным добром да угонять из соседних земель скот и челядь — этими доблестями и исчерпывались достоинства многих нынешних сотрапезников. А кто из них не сробеет в Большом Дворце?

Задача любого правителя заключается в том, чтобы различать, кто из подданных полезен, а кто вреден. Приближать первых и отдалять последних... Но чаще всего именно тут и случаются трагические ошибки: приближают вредных, но льстивых и отдаляют полезных, но прямодушных...

Ошибиться в выборе нельзя. Когда князь более не может отличать хороших людей от дурных, его государство обречено на гибель.

Хитроумные греки, понаторевшие в переговорах, сразу распознают, что за люди приехали, и примут должные меры: слабого — запугают, жадного — подкупят, кичливого — улестят, сладострастного — ублажат, властолюбцу коварно посулят содействие в его устремлениях сесть на великий киевский стол...

   — Послами пойдут: Радомир...

Оглядывая собравшихся, Дир задержал взгляд на Добронеге и уже хотел было назвать его имя, но в самый последний миг посетила его простая догадка: нельзя посылать против хитрых такого же!..

Перемудрят его греки! Справиться с хитростями сможет лишь человек прямодушный. Вот такого и следует поставить во главе посольства.

— А возглавит посольство светлый князь Аскольд! Довольно ему отсиживаться в Вышгороде, на женской половине терема, пускай послужит за морем...

Зашумели, задвигались князья и бояре, кое-кто вздохнул с облегчением — пронесло...

Разбуженный среди ночи постельничим великого кагана Дира, немногословным боярином Туром, князь Аскольд не сразу понял, чего от него добиваются.

   — Просыпайся, князь, кличет тебя Дир!..

   — Угу, — отозвался Аскольд. — Сейчас, уже поднимаюсь...

Ополоснул лицо студёной водой, хлебнул квасу и кликнул холопов, чтобы помогли ему одеться да обуться.

Боярин Тур провёл Аскольда укромным коридором прямо в опочивальню Дира.

   — Позвал я тебя потолковать, — устало вздохнул Дир, указывая Аскольду на лавку. — Садись, в ногах правды нет.

   — Постою, ноги молодые.

   — Садись, разговор у нас долгий будет, — прокряхтел Дир. — Ты и сам понимаешь, что дело тебе доверяется важное и что именно от тебя будет весьма многое зависеть там, в Царьграде.

   — Радомир старше меня почти вдвое... Он тебе двоюродным братом приходится. Почему бы ему не возглавить посольство?

   — Радомир хорош в драке или на охоте... В Царьграде воли ему не давай, не то он таких дров наломает... Вовек нам всем не расхлебать...

Аскольд утёр рукавом бархатного кафтана вспотевший лоб и опустился на лавку, приготовляясь слушать.

   — Там, в Царьграде, ты будешь представлять не меня, но все племена и народы наши... Соображай, какова твоя ноша... Делай, что сам посчитаешь необходимым, к словам Радомира не больно прислушивайся. И ещё ты это...

Забудь, чего давеча воеводы болтали! Нету у нас такой дружины, чтобы империи угрожать. А у них такое войско есть... Они во многом сильнее нас. И богаче. Но достоинство земли нашей не роняй. Перед императором по земле не пластайся, однако и кланяться в пояс не чинись. У них так заведено, чтобы кланяться при каждом случае... Главное — не за милостыней, не за подачкой ты пришёл к императору, но за обещанным!.. Сами греки так говорят: «Договоры должны соблюдаться!» Вот и пускай соблюдают.

   — Ясно, — коротко кивнул Аскольд.

   — Это хорошо, что ясно, — улыбнулся Дир. — Как говорится, умному послу невелик сказ, а за дураком сам следом иди... Греки не ожидают, что кто-то может потребовать от них долг. Верность данным обещаниям могут требовать сильные от слабых. Они и должны принять тебя за представителя сильного народа. Уразумел?

   — Сделаю всё, как велишь.

   — Главное там — не спешить без нужды, трижды подумать, прежде чем всякое слово молвить... Ну, не мне тебя учить уму-разуму. А теперь ступай. На рассвете простимся.

   — Отец... Елене скоро придёт пора родить...

   — Про то не печалься. Завтра же прикажу, чтобы её из Вышгорода в Киев привезли.

На Лысой горе перед лицом славянских богов послы принесли священные клятвы на оружии, после чего Аскольд и Радомир получили из рук Дира золотые нашейные гривны.

Дир в последний раз оглядел своих избранников — Радомир залихватски покручивал усы, красуясь перед народом богатой броней и оружием. Аскольд оставался внешне строг и спокоен. Таким и должен быть настоящий посол — хоть внутри он может и до смерти испугаться, и безумно обрадоваться, однако облик его должен хранить невозмутимость.

Напоследок обнял Дир Аскольда, поцеловал троекратно, по-отечески благословил.

В облаке лёгкой пыли ускакали послы вниз, а Дир долго ещё глядел с кручи им вслед.

С вершины Лысой горы было хорошо видно, как на Почайне стали перестраиваться, вытягиваясь в цепочку, лодьи посольского каравана, как заполоскались разноцветные стяги, поднятые на древках копий над каждой лодьёй, как вспенили днепровскую воду сотни дубовых весел...

Уходил посольский караван в трудный путь.

Много опасностей предстояло ему преодолеть.

Дир и сам не раз отправлялся походом в земли, прилежащие к Руси — то ли к булгарам, то ли к грекам, то ли за море Хвалисское...