Страница 36 из 47
Телохранители не решаются стрелять. Они находятся в полной растерянности. В Берю вцепляются трое узкоглазок. Он отчаянно отмахивается от них. Мой друг рвет и мечет; от его красивого синего пиджака в белую полоску, как испуганные чайки, летят в воздух клочья. Наконец, ему удается прыгнуть за борт вместе с намертво вцепившимся в него бульдожкой. Двое борцов плюхаются в j`jnl-нибудь метре от катера. Вода ничуть не охлаждает их пыл. Сын страны восходящего солнца водружает свою граблю на шею Берю и медленно перекрывает ему доступ кислорода. Мой медный Толстяк, не очень-то дружащий с водой, отбивается как может – а в этой мокрой стихии может он плохо – и вскоре начинает пускать пузыри. Тогда свободной рукой я навожу свою волыну, и забодяживаю пульку в чан япончика. Грохот выстрела смягчается нежным бульканьем морской воды... Обидчик Берю идет ко дну, оставив за собой на поверхности красную ленточку крови.
– Быстрее залезай в лодку! – кричу я Толстяку.
На борту яхты продолжается замешательство. Благодаря присутствию Биг Бонзы на моем катере, его головорезы отказываются поливать меня свинцом из страха укокошить своего благодетеля.
Отфыркиваясь, его Толстейшее Величество карабкается на борт моей посудины. Его потуги способны вызвать крен у танкера. Я чуть было не принимаю морскую ванну, но, к счастью, мое копыто застряло в щели настила, и мне удается избежать купания in extremis35 (как говорят в Ватикане).
– Занимай место за штурвалом. Толстяк. Отпусти черную ручку, затем нажми на белую.
Он четко выполняет команды, продолжая отфыркиваться и сохраняя устойчивый багрянец. Мотор дико взывает, и катер мчится вперед.
Ребята на яхте до слез огорчены нашим отъездом.
Когда нас разделяет полмили водного пространства, Толстяк позволяет себе оглянуться назад.
Он сияет, как лучи восходящего солнца на лбу медного Будды.
– Знаешь, Сан-А, – взволнованно начинает он, – ты знаешь...
Он трясет своей бесшабашной башкой.
– Ввек не забуду, что нам удалось отмочить! Самый потрясный номер за все наши гастроли, скажи, дружище!
– Я говорю, Толстяк!
Он протягивает мне свою широкую ладонь, густо покрытую с тыла шерстью.
Мы обмениваемся крепким взволнованным шейк-хэндом36 .
35
В последний момент, также при смерти (лат.). (Прим. пер.)
36
Рукопожатием (англ.). (Прим. пер.)