Солдат

Когда боевые действия уже подходили к концу, один из моих старших офицеров доложил мне, что дивизия больше не может вести наступательные действия. Если ей снова придется пойти в бой, заявил он, она понесет такие потери, что для восстановления ее боеспособности потребуется несколько месяцев.

Это была вполне объективная точка зрения стойкого боевого офицера. Над нею следовало задуматься. Я хорошо знал о колоссальных потерях дивизии. Но, находясь главным образом на передовых позициях, я знал и'то, что даже численно неполноценная дивизия все же не утратила боевого духа. И если бы потребовалось снова-пойти в атаку, мы пошли бы. Вскоре действительно поступил приказ об атаке, и мы отбросили противника, закрепившегося на местности близ городка Ла-Э-дю-Пюи.

Еще до вылета из Англии мы предполагали, что наши потери будут тяжелыми, и с согласия командующего армией генерала Брэдли я заранее позаботился о пополнениях. Для обучения добровольцев я оставил в Англии небольшую, тщательно подобранную группу опытных офицеров. Им предстояло сформировать из добровольцев полки и отдельные артиллерийские дивизионы под теми же номерами, что и части, десантировавшиеся во Франции. Я хотел, чтобы каждый новобранец проникся гордостью за свою дивизию и тем боевым духом, которым были охвачены сражавшиеся в Нормандии части.

После боя за Ла-Э-дю-Пюи дивизия была отведена в Англию и размещена в своих постоянных учебных лагерях. Прибыв в Англию, каждый десантник тотчас же получил десятидневный отпуск, чтобы, сгладить, кто как умел, тяжелые воспоминания о минувших боях. Они прогуливались с девушками, распевали песни в барах, снова и снова рассказывали о своих подвигах. После этого 82-я дивизия была собрана, пополнена и снова стала боеспособной. Через три дня после переформирования нас посетил генерал Эйзенхауэр. Вместе с нашими верными боевыми друзьями — 52-м транспортно-десантным авиационным крылом — мы вышли на плац -в полной боевой форме. Мы — это свыше 16 000 человек, полностью обмундированных, обученных и снова готовых к бою.

Пожалуй, не было командира счастливее меня, когда я наблюдал за церемониальным маршем своей замечательной дивизии. Более двух лет эти храбрые солдаты были моими детьми. Я видел их, когда они еще зелеными новобранцами собирались ц болотах Луизианы. Я наблюдал за ними на учениях среди- холмов Северной Каролины и в пыльной каменистой пустыне Африки. Бок о бок с ними сражался я на Сицилии и в Италии и вместе с этими стойкими солдатами выбросился с самолета над Нормандией. Они выполняли все, что я им приказывал, и даже больше. Я испытывал к ним глубокую привязанность, любовь и уважение, какие обычно чувствует солдат к своим товарищам по оружию, разделяющим с ним все тяготы, войны.

ГЛАВА 2

ПРОЩАНИЕ 0 82-й ДИВИЗИЕЙ

Наблюдая за церемониальным маршем 82-й дивизии, я испытывал смешанное Чувство гордости, грусти и сожаления, так как уже знал то, о чем еще не было известно никому в дивизии,—это было прощание. Никогда уже больше это славное соединение не пойдет в бой под моим непосредственным командованием. Вернее, оно будет сражаться под моим командованием и, конечно, так же доблестно, как и прежде, но уже как одно из ряда других замечательных английских и американских дивизий. Не без сожаления я поднимался вверх по служебной лестнице, получив третью звезду на погоны и командование корпусом.

Вернувшись в Англию после вывода 82-й дивизии из Нормандии, я тотчас же явился засвидетельствовать поч-тение своему давнишнему другу генералу Уолтеру Бе-деллу Смиту — начальнику штаба при Эйзенхауэре. Смит сказал мне, что успехи воздушнодесантных дивизий на Сицилии, в Италии и Нормандии произвели прекрасное впечатление на верховное командование. Чтобы полностью использовать в предстоящих боях боевую мощь этих дивизий, создавалась воздушнодесантная армия, во главе которой был поставлен генерал-лейтенант Льюис Бреретон. Меня назначили командиром одного из соединений этой армии—18-го воздушнодесантного корпуса, конечно, при условии моего согласия.

Получить повышение от командира дивизии до командира корпуса, разумеется, большая честь, и я не помышлял об отказе. Однако сердце у меня сжималось при мысли, что приходится расставаться с 82-й дивизией. Это чувство ни на минуту не покидало меня в течение нескольких недель, пока я продолжал готовить дивизию к предстоящим боям, прежде чем передать ее в руки ге-' иерала Гейвина — отважного солдата и превосходного командира, не раз проявившего свои замечательные боевые качесгвз.

Кому из кадровых офицеров не хотелось бы стать командиром корпуса! Корпус как боевая единица еще не получил всеобщего признания в командных кругах. Об армии и дивизии все хорошо знают, а о корпусе широкая публика имеет смутное представление. Командир корпуса руководит боевыми действиями тактического характера. На командира дивизии возлагается серьезнейшая ответственность за материально-техническое обеспечение тыла. Командующий армией занимается в основном вопросами тыла и управления занятой территорией. Только командир корпуса ведает почти исключительно вопросами тактики, отвечая за большой участок фронта и организуя там боевые действия. Он должен обладать необычайной гибкостью мышления, так как сегодня ему приходится вести в бой шесть дивизий, а завтра всею одну. Ведь корпус — соединение временное, и его состав определяется -верховным командованием. Командир корпуса и физически должен быть чрезвычайно выносливым, так как его участок фронта может протянуться на 100 и более километров по фронту и на 80—100 километров вглубь. Ему ежедневно приходится покрывать эти расстояния в самолете или на автомашине, изыскивая к тому же наиболее трудные участки, чтобы лично и всеми имеющимися в его распоряжении средствами помогать своим дивизионным, командирам.

Когда 27 августа 1944 года я принял командование 18-м корпусом, в мое распоряжение поступили три славные воздушнодесантные дивизии: 82-я, бывшая моя, переданная под командование генерала Гейвина, 101-я дивизия генерала Максуэлла Тэйлора, потрепанная, но стяжавшая славу во врейн боев в Нормандии, и 17-я, недавно прибывшая из Штатов, под командованием пионера парашютных войск генерала Бада Майли. Принимая командование корпусом, я невольно подумал, что это новое боевое соединение, рассчитанное на ведение войны нового типа, представляло собою лишь небольшую частицу громадных сил, введенных нами в бой, но было намного больше всех кадровых сухопутных войск США,

которыми располагала страна в прежние годы моей военной службы.

^ В дни моей ранней юности это была маленькая, компактная армия. В марте 1895 года, когда я появился на свет, в Форт-Монро, штат Виргиния, прошло всего около тридцати лет после окончания гражданской войны в США. Мой отец, полковник Томас Риджуэй, командовал в этом штате дивизионом полевой артиллерии, тактика и организация которого немного отличалась от тех, которым положил начало генерал Ли, создавая национальную армию США. Самым эффектным родом войск того времени была -кавалерия. Бравые усачи кавалеристы уже прославились в боях против индейских племен шаениов, апашей и сну на равнинах Запада. Поэтому мои ранние воспоминания связаны с ружьями и марширующими войсками, парадами и военными оркестрами, выстрелом сигнальной пушки, открывавшим новый день, и мелодичными печальными звуками вечерней зари, официально завершавшими его. Все это естественно вплелось в мою детскую жизнь, и, быть может, поэтому мне особенно живо запомнился один год гражданской жизни, единственный за всю мою военную карьеру, пока я не вышел в отставку в июне • 1955 года.

Это был 1900 год. Во время боксерского восстания мой отец отправился в Китай, чтобы принять под свое командование батарею «F» 5-го пехотного полка, орудия которого громыхали ухтен Пекина. Конечно, ни моя мать, ни сестра, ни я не могли последовать за ним и дожидались его возвращения 'в доме моей бабушки (по матери), в Гарден-Сити на острове Лонг-Айленд.