Воспоминания

Этим проблемам, центральным для биографии Шора, ставшим неким стержнем, вокруг которого сконцентрировались основные события его жизни, посвящена данная статья, охватывающая три периода жизни Шора: российский, разделенный Октябрьской революцией 1917 года на дореволюционный (I) и послеоктябрьский (И), и палестинский (III). Каждый период рассматривается с различной степенью подробности. Основное внимание уделено первому периоду, освещающему то время, к которому относятся публикуемые в данной книге дневниковые записи, воспоминания, эссе и письма Шора. Данная работа — одна из первых попыток опубликовать[15] и проанализировать его рукописное наследие, которое является в некотором смысле духовным завещанием музыканта, где он касается главных вопросов, волновавших тогда деятелей еврейской культуры, и которые, как мы увидим, но сей день не утратили своей актуальности.

Давид Шор родился в Симферополе 15 января 1867 г. в многодетной семье (пять братьев и одна сестра). Глава семейства, Соломон Шор ([годы рождения и смерти устанавливаются приблизительно]: 1836–1921), бухгалтер по профессии, был пианистом — самоучкой. Трое его детей, унаследовав музыкальные способности отца, связали свою судьбу с музыкой[16]. Осмысливая роль отца в своей жизни, не только определившего его профессию, но и сформировавшего его характер и мировоззрение, Давид Шор пишет в своих воспоминаниях:

“Какие побуждения заставляли отца избрать для своего любимца (старшего брата) карьеру музыканта, я не знаю, но полагаю, что здесь значительную роль сыграли побуждения идеального свойства. Сам он, натура в высшей степени одаренная, полный стремлений к чему — то возвышенному, но в силу житейских обстоятельств принужденный работать в атмосфере глубоко прозаической, всеми фибрами души тянулся к тем неопределенным сладким ощущениям, которые уносили его в другой мир[17].

Это, в чем — то романтическое, отношение к музыке отца позднее сказалось на музыкальном вкусе и исполнительских принципах Давида Шора. Выступая против голой виртуозности, в своих концертах он отдает предпочтение таким крупнейшим композиторам — романтикам XIX века, как Людвиг ван Бетховен, Феликс Мендельсон — Бартольди, Роберт Шуман и Фридерик Шопен.

На Шора как музыканта оказало влияние и его еврейское воспитание. Нельзя сказать, что его семья была чересчур религиозной, несмотря на то что Шоры соблюдали еврейские праздники и регулярно посещали синагогу. Родители не требовали от детей неукоснительного соблюдения религиозных обрядов (например, чтение молитв или строгое следование правилам проведения праздничных ритуалов). Однако по традиции мальчики посещали хедер; и хотя, по словам Шора, он сам не очень много из него вынес, все же влияние его наставников предопределило его двоякое отношение к музыке.

“Уважение к ремеслу составляло существенную часть поучений отцов синагоги. “Мыслителю — философу”, проповеднику, учителю и другим деятелям в духовной области рекомендовалось ремесло, как средство к существованию. Вся духовная деятельность слишком высоко чтилась, и она не должна была быть доходной статьей”[18].

Как свидетельствуют его воспоминания, Шор весьма серьезно и ответственно относился к выбранной им профессии музыканта. Музыка не стала для него исключительно ремеслом, но понималась и как духовная миссия.

Давид Шор — самый младший из пяти братьев и самый одаренный из них — стал заниматься музыкой с семи лет. В возрасте восьми лет он уже играл 19‑ю сонату Бетховена, которая стала впоследствии его “коньком”. Первым его учителем был отец, затем обучение продолжил пианист Масалов[19], тогда один из лучших учителей музыки в Симферополе, как считал Шор. В 1877 г. Соломон Шор увозит сына в столицу для поступления в Петербургскую консерваторию. Поступление было сопряжено с массой трудностей для еврейского мальчика.

“Прежде всего надо было обладать выдающимся талантом, а кроме того, талантом ухитриться поступить в столичную консерваторию, не имея права жительства в столице”[20].

Но благодаря петербургским знакомствам отца ему удалось временно закрепиться в столице и участвовать в прослушивании, в результате чего десятилетний мальчик был принят.

Описывая годы своего ученичества, Шор с большой теплотой отзывается о консерватории. Окончившим ее присуждалось звание “свободного художника” и диплом высшего образования, дававшие евреям право селиться во всех городах России, включая Москву и Петербург. Это обстоятельство было особенно значимым для тех, кто, как Шор, окончил консерваторию в конце 80‑х годов, когда в России ужесточилось антиеврейское законодательство[21].

В первые годы учебы Шор сменил многих учителей по классу фортепиано, ища необходимое ему взаимопонимание между учителем и учеником, а также общность взглядов на музыку и призвание артиста. Директор консерватории, композитор и основоположник русской виолончельной школы Карл Давыдов (1838–1889), разрешил ему самому выбрать себе преподавателя, которым с января 1885 г. стал Василий Сафонов (1852–1918), пианист и педагог, создавший одну из ведущих дореволюционных русских пианистических школ, учениками которого были такие всемирно известные пианисты, как Николай Метнер (1879/1880 — 1951) и Александр Скрябин (1871/1872 — 1915). Много лет спустя Шор напишет о своем учителе:

“Сафонов не ограничивался обучением игры на фортепиано. Он обнаруживал огромное понимание значения искусства, глубоко и искренно любил его, умел ценить красоту всех эпох и времен, и благодаря своей образованности раскрывал перед нами новые горизонты. […] Это был добрый, заботливый учитель, внимательный к духовным и житейским нуждам своих учеников. […] половина музыкальных деятелей Москвы так или иначе причастна к Сафоновской школе. Большинство профессоров консерватории, а также и филармонии если не прямые ученики Сафонова, то так или иначе находились под его влиянием”[22].

Не только профессиональное единомыслие связывало Шора с Сафоновым, но и обоюдная симпатия, переросшая в многолетнюю дружбу[23], на которую не повлияло даже определенное юдофобство последнего. Шор настолько привязался к любимому учителю, что осенью 1885 г. перевелся в Московскую консерваторию, куда перешел преподавать Сафонов. С этого времени и до 1925 г. артистическая и музыкально — общественная деятельность Шора тесно связана с Москвой.

Закончив Московскую консерваторию (1889 г.), Шор впервые столкнулся с проблемой крещения, бывшего тогда необходимым условием для интеграции еврея в русской музыкальной среде. Шор вспоминает, как Сафонов, став с 1889 г. директором консерватории, предложил ему место адъюнкта при “известном условии” — перемены вероисповедания. Шор отклоняет заманчивое предложение, несмотря на предупреждение Сафо нова, что второго подобного предложения от него уже больше не поступит.

В связи с вышесказанным следует упомянуть, что в марте 1887 г., за два года до предложения Сафонова, Шор женился на своей ученице Раисе Михайловне Муллер (? — 1920), 24 марта 1889 г. родилась его старшая дочь — Мири. Вслед за ней с разницей в год родились дочь Евгения и сын Евсей. Очевидно, что отказ от предложения Сафонова ставил Шора в весьма затруднительное положение. И тем не менее Шор предпочел свою верность еврейству академической карьере. И это на фоне того, что “к концу XIX в. участились случаи крещения […] среди интеллигенции, индифферентной к религии”[24] (например, выкрестом был Крейн[25], партнер Шора по Московскому трио). Отказ креститься говорит о рано сложившемся национальном самосознании Шора, ведь большинство людей его круга были выходцами из чисто русской среды. С той же ответственностью, с которой он подходил к профессии музыканта, он относился и к своему еврейству. Позже, уже в более зрелом возрасте, пройдя школу сионистского движения, он определит свой отказ от крещения как идею личной ответственности в общем национальном деле. Тогда же им руководили соображения скорее идеального свойства, чем идеологического: Шор не желал быть “калекой”, имя которому еврей — выкрест, и потому не желал скрывать свое лал скрывать свое еврейство подобно многим выдающимся евреям поколения Рубинштейна[26], Давыдова и Ауэра. Об этом красноречиво говорят воспоминания Шора:

15

Попытки систематизировать мемуары отца были предприняты его сыном, Евсеем Шором (1891 — 197–1). Он подготовил выдержки из воспоминаний отца (около шести страниц), сопроводив их краткой статьей о нем. Публикация этих материалов на иврите состоялась год спустя после смерти Е. Шора в периодическом сборнике на иврите “He'avar”. См.: Shor D. Zikhronot // He'avar. Tel — Aviv, 1975. № 21. С. 136–144. Краткие биографические данные о Давиде Шоре с оценкой его вклада в развитие музыкальной культуры Израиля приводит его невестка Падива (Надежда) Шор (ур. Фридляндер), опубликовавшая две брошюры о Шорах — отце и сыне — на иврите. См.: Shor N. Lezekher hamusyqay vehamehanekh hadagul prof. Yhoshu’a Shor z”l. Holon, 1974. C. 5–8. А также: Shor N. Hap’aut ’al saf hamusyqah. Tel — Aviv, 1980. C. 54.

16

Старший сын, Лев (? — 1923) сделал музыку своей профессией. Окончив Петербургскую консерваторию с серебряной медалью, он сорок лет проработал преподавателем музыки в Пензе. Александр (годы жизни не известны), второй по старшинству, стал известнейшим на всю Москву настройщиком музыкальных инструментов (см. о нем: Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. С. 423).

Внуки Соломона Шора в большинстве своем продолжили музыкальную традицию семьи. Владимир, сын третьего по старшинству сына, имя которого не известно, проявил большое музыкальное дарование и поступил в консерваторию. В 1927 г., после отъезда Давида Шора в Палестину, он возродил Московское трио в новом составе Владимир Шор — Борис Крейн — Евгений Пинке (программки концертов нового трио сохранились в НУБИ, 4° 1521, папка 413). Газета “Вечерняя Москва” (1927. № 278) писала: “[…] у нас, за годы революции не выработался еще надежный ансамбль […], могущий равняться со старым памятным всем москвичам трио в составе Д. Шора и покойных Д. Крейна и Р. Эрлиха. Новое трио в составе В. Шора, Е. Пинке и Б. Крейна намерено, видимо, возродить традиции своего славного предшественника”. Евсей (Yhoshu’a), сын Давида Соломоновича, получил основательное музыкальное образование под руководством своего отца. Сама домашняя обстановка в семье Шоров немало способствовала развитию его музыкального дарования. С 1911 г. Евсей принимал участие в создании знаменитой Бетховенской студии Давида Шора и вплоть до 1917 г. с энергией и увлечением помогал отцу в административной работе. Несмотря на многолетний перерыв в занятиях музыкой, заполненный учебой в Московском университете, а затем завершением образования во Фрайбургском университете (примерно с 1922 г.) на кафедре философии у таких известных профессоров — мыслителей, как Йонас Коэн и Эдмунд Гуссерль, Евсей Шор, эмигрировавший вслед за отцом в 1934 г. в Палестину, вернулся в лоно музыки. Он участвовал в осуществлении нового проекта своего отца — создании Института музыкального образования и воспитания в Тель — Авиве. После смерти Давида Шора в 1942 г. он стал преемником дела отца и в последующие 25 лет возглавлял институт. См.: Shor N. Lezekher hamusyqay vehamehanekh hadagul prof. Yhoshu’a Shor z”l.

17

19 Шор Д. Что случилось в ноябре 1917‑го, когда большевики заняли Москву. // НУБИ, 4° 1521, папка 449. Приводимый отрывок вошел в публикацию в сборнике “He'avar”. См.: He'avar // Shor D. Zikhronot. С. 138

18

Шор Д. Что случилось в ноябре 1917‑го, когда большевики только заняли Москву.

19

Имя и годы жизни не установлены.

20

Шор Д. [Исай Добровейн].

21

Дубнов С. Краткая история евреев. Москва, 1996. С. 442.

22

Шор Д. Воспоминания ученика об учителе // Новое русское слово. 28.11.37.

23

О дружбе отца с Шором пишет дочь Сафонова, Мария, пианистка, эмигрировавшая в США. См.: письма М. Сафоновой к Д. Шору 1937–1939 гг. (НУБИ, 4° 1521, папка 376), а также ее письма к Е. Шору 1949 г. (там же).

24

Бейзер М. Евреи в Петербурге // Ленинградский еврейский альманах. Т.26. Иерусалим, 1988. С. 18.

25

После крещения в конце XIX в. Давид Абрамович Крейн изменил свое отчество на Сергеевич. — Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1992. Т.4. С. 556.

26

Антон Рубинштейн (1829–1894), пианист, композитор, основатель Русского музыкального общества (1859) и первой российской консерватории (1862, Петербург). Крещен вместе со своим братом Николаем Рубинштейном (о нем см. прим. 4).