Страница 63 из 69
В этот момент вдали появилась человеческая фигура. Я поначалу не понял, то ли она идет ко мне, то ли я ее догоняю. На всякий случай прибавил ходу. Наконец выясняется, что фигура движется навстречу. Вот она подходит совсем близко. Это — типичный турист: в панаме, шортах, с рюкзаком и лыжной палкой. Поравнявшись со мной, останавливается, как это принято в горах, здоровается. Ну что, как дела, куда и откуда? И тут из его уст я слышу текст, прозвучавший отчужденно, как сообщение Советского информбюро:
— В Москве путч. В столицу введены войска, в стране чрезвычайное положение!
Вот это номер! Я еще ничего не понимаю, а фигура сообщает дальше совсем уже душу леденящие факты:
— Граница перекрыта!
Это что, ЗНАЧИТ, МНЕ И НАЗАД НЕ УЛЕТЕТЬ?! Тут подходит Виктория.
— Послушай, — говорит она, — о чем это вы тут беседуете? Вы выглядите со стороны как два клоуна!
И она чумово загоготала. Человек-фигура начал странно на нас коситься, а потом сообщил новую банку:
— Ну ладно, я тут с вами заговорился, а мне спешить надо. По радио передали, что все отпускники должны срочно вернуться на рабочие места! ВОТ Я И СПЕШУ. Мне же еще до Питера надо добираться!
И он, подхватив рюкзак, ломанул с места сразу на третьей скорости, скрывшись в считанные секунды из глаз, словно в старой съемке.
Здесь я уже совершенно перестал что-либо понимать. Во-первых, человек, только что прогнавший про путч — это был глюк или реальность? Очень возможно, что глюк, или что просто меня глючило, когда тот гнал свою телегу. Я хочу расспросить о ситуации Викторию как стороннего наблюдателя, и тут обнаруживаю, что ее рядом нет. Осматриваюсь вокруг — и к ужасу своему замечаю, что стою вовсе не на гладкой поверхности, а на узенькой, выщербленной каменной тропе, тогда как вся местность вокруг мощно изрыта моренами, шахтами, щелями и прочими неровностями. Как я мог тут беззаботно скакать — совершенно неясно. Зато ясно, что дальше так не попрыгаешь. Но главное — надо найти Викторию!
Это было уравнение с тремя неизвестными. Во-первых, она могла просто отойти ненадолго, чтобы затем вернуться на это же самое место. Что будет, если я сам скроюсь в процессе поисков где-нибудь в складках природы? Так и будем друг друга искать в трехмерном лабиринте? Во-вторых, она могла отойти куда-нибудь надолго, заглючив от кислоты. В-третьих, она могла продолжать двигаться, причем не обязательно в сторону перевала. Я пошел вперед, выбрав направление чисто интуитивно, ибо стоять на месте было сложнее всего. К большому удивлению, пройдя метров сто, я обнаружил Викторию, загоравшую на дне глубокой расщелины, среди небольшого зеленого оазиса у ручейка, вытекавшего из-под ледяной глыбы. Я окликнул ее сверху. Увидев меня, она удивилась, что это я там делаю, ибо, как оказалось, все время считала, что я нахожусь где-то поблизости, буквально за спиной. Куда девался при этом ее рюкзак — Виктория не знала.
В конце концов мне удалось вытащить ее из расщелины, мы нашли рюкзак (наверное, просто случайно) и разбили ярко-бордовую палатку на высоком пригорке, — чтобы в случае чего она всегда была на виду. А потом я залег в этот нейлоновый чум и пошла вторая серия перформанса. Бордовые с желтой капроновой прокладкой стенки иґглу превратились на пути солнечного света в экраны, на которых начал разыгрываться дальневосточный театр теней. Сначала заплясали силуэты каких-то фантастических сущностей, затем послышались конский топот, человеческие голоса, блеяние скота, лязг железа. Было такое ощущение, что вокруг нашей палатки разворачивается большое кочевое стойбище. На экране мелькнули тени воинов с кривыми саблями и характерными монгольскими шапками. Так это же воины Чингисхана, тумены которого движутся через гористую местность на новые пастбища! Тут полог раздвигается, и на фоне заснеженных пиков появляется Виктория: в лиловом шелковом чапане, тюбетейке, с большими таджикскими серьгами в ушах:
— Ну что, хан, будем совершать воскурение?..
Кочевая библиотека. Наконец, выбравшись на свежий воздух, я понял, что начинаю отходить. Было еще светло. Я огляделся вокруг и заметил метрах в трехстах от нашего стойбища, на другом холме, несколько чумов и каких-то людей рядом. Мы отправились к ним с визитом вежливости. Это была студенческая компания скалолазов из какого-то уральского города. Молодежь собирались идти на штурм Победы и расположилась здесь временным лагерем. Все без исключения девушки и парни были крайне милыми и приветливыми. Все — гуманитарии. Большую часть груза, который они тащили с собой, составляли вовсе не канаты или стальные крючья, а КНИГИ. Каждый из них нес с собой маленькую библиотечку русской классики — от Пушкина до Цветаевой. Таким образом, в распоряжении компании оказывалось в целом около сотни книг разных авторов, которыми они постоянно обменивались.
Когда мы подошли к их стоянке, большинство гуманитарных уральских скалолазов как раз читало. Разговоры они тоже вели между собой больше о литературе и философии жизни, чем о прозе предстоявшего восхождения или тягот похода. Курить траву студенты отказались, даже, как мне показалось, не очень поняв, о чем идет речь.
— Да нет, мы все некурящие. И не пьем тоже, — объяснила мне с улыбкой одна из девушек.
Можно было, конечно, подсыпать им в чай кислоты, однако в таком случае пришлось бы остаться и пасти людей вплоть до самого отхода, потому что в горах шутки плохи. Насчет «путча в Москве» у ребят никакой информации не было. Они в горах уже неделю, на транзисторе батарейки сели.
— Ну что ж, будете у нас в Америке...
— Нет, уж лучше вы к нам!..
Земля первопредков. На следующее утро, часов в шесть, мы вышли на перевал. Поднялись без приключений — разве что сбились один раз с пути. Взяв очередной рубеж, войдя в зону абсолютного снега, мы остановились для небольшой паузы. Я церемонно обвел рукой лежавший у наших ног белый цирк — открытый к востоку, в сторону убегавших вниз изумрудных пастбищ цветущего ущелья Сиёмы, — и, задержав жест, объявил, что вот именно эти места являются особой зоной происхождения нашего общего проточеловеческого предка:
— Я все эти места как свои пять пальцев знаю!
— Так ты знаешь, куда теперь идти? — неожиданно спросила Виктория.
Тут я понял, что не знаю. Что же делать?
— Видишь ли, из-за активной сейсмологической ситуации рисунок ландшафта здесь настолько неустойчивый, что всякий раз приходится его изучать заново. Вот и теперь — опять что-то новое. Я лично такого рельефа не помню. Опять, видимо, трясло! Так что куда идти — я сейчас конкретно сказать не могу...
В это время начался камнепад. Солнце стало подтапливать снег, местами пошли оползни. Нужно было спешить. Мы интуитивно двинулись в сторону от камнепада, вверх по диагонали пересекая стену цирка. Поднимаясь все выше и выше, я наконец опознал четыре характерных пика слева от перевала. Оставалось совсем немного, однако последние сто метров пришлось подниматься почти вертикально. Но снежный покров тут был еще крайне плотен, так что внезапного съезда можно было почти не опасаться. Взобрались наконец на самый верх. С обратной стороны белого хребта на нас смотрела розовая Победа, выделяясь на безоблачном голубом небе фаллическим силуэтом гигантского шиваитского святилища. OM SHIVAYA NAMAH!
Однажды на перевале Четырех сам Шива, голый, в позе лотоса, всю полнолунную ночь играл на флейте. Мне об этом рассказала Вера, которая поднялась с ним на перевал со стороны Сиамы.
Моджахеды. На следующий день мы дошли до первого чабанского стойбища. Пастухи напоминали своим видом — бородатые, в бурках, чалмах и с ружьями — группу моджахедов. Викторию — чтобы не заморачиватьтся с лишними вопросами — я представил как эстонку, не говорящую по-русски. Эстонский язык от английского тут никто не отличал, но знали, что в Прибалтике не говорят по-русски. Мой первый вопрос: «Что в Москве?» Моджахеды сказали, что про события в столице слышали по транзисторному приемнику. Да, все верно, туда введены войска, Горбачев арестован, советская власть восстановлена. Чабаны сполна выражали свое удовлетворение ходом событий: