Тамара и Давид

Юрий хотел соскочить с коня и броситься к царице, но видение исчезло.

— Успокойся! — тихо сказал Захария. — Царица велела передать, что будет молиться за тебя и никогда не забудет тебя.

Юрий ничего не ответил, но с безумной скорбью помчался вперед, стремясь скорее покинуть столицу. Вслед за ним поскакали воины, военачальники, Мхаргрдзели, и вскоре все они исчезли в горах, окутанных дымкой предрассветного тумана.

ГЛАВА VI

Гагели, прибыв в Антиохию, не стал задерживаться в городе, так как здесь правил Боэмунд, человек, привыкший к насильственным действиям, соединявшийся то с крестоносцами, то с войсками Саладина, готовый изменить всем и каждому, всегда преследуя только цели личного обогащения. Гагели помнил, что Боэмунд искал руки Тамары для своего сына, но, получив отказ, затаил обиду против иверской царицы и мог причинить ему большие неприятности.

Не открывая никому своего имени, он поселился в иверском монастыре на Черной горе и стал ожидать здесь возвращения Сослана и Мелхиседека из Акры. Место было глухое и уединенное, и Гагели, боявшийся преследования исмаэлитов, избегал всякого общения с антиохийскими жителями и вел беседы только с монахами и настоятелем монастыря. Перед окнами его кельи рос большой платан, всегда возбуждавший в нем веселые и приятные мысли. Его подвижная листва, колеблемая ветром, умеряла солнечный жар и освежала воздух; однако она не заслоняла собою неба, и Гагели мог свободно любоваться бледными переливами красок коротких сирийских вечеров и ярким блеском восходящего солнца, с невольной грустью вспоминая при этом сходные очертания и виды родной Иверии.

Стремясь найти успокоение в занятиях, Гагели усердно переписывал богословские книги, совершал длительные прогулки в горах и изредка беседовал с монахами. Он быстро выяснил, что Липарита Орбелиани в монастыре никогда не было и о нем никто не знал ничего достоверного. Одни говорили, что он бежал в Персию, другие — что он погиб у исмаэлитов, иные уверяли, что видели его в Антиохии при дворе Боэмунда.

Гагели скоро убедился в бесцельности своих поисков в стенах монастыря и начал бродить по окрестностям, бывать тайно в Антиохии, вести беседу с простолюдинами о всех пришельцах и беглецах из дальних мест.

Путем расспросов он надеялся напасть на след Липарита или, по крайней мере, выяснить время его окончательного исчезновения.

В одно из путешествий в Антиохию случайно на базаре он натолкнулся на чистильщика обуви, внешним видом и одеждой похожего на иверийца, но весьма в жалком и печальном состоянии. Желая помочь ему, Гагели спросил, кто он и откуда, и был крайне изумлен и обрадован, узнав, что это башмачник Вальден, недавно бежавший из Иверии от преследований князя Джакели в Палестину искать себе заработка, но он нигде не мог устроиться. Обрадованный Гагели обещал достать ему заказ на обувь для монахов и взял с собой в монастырь. По дороге Вальден успел рассказать ему про все, что делалось в Иверии: про нового царя, про недовольство князей, про царицу, которую насильно выдали замуж. Гагели не мог прийти в себя, слушая рассказ Вальдена об этих новостях, которые до основания разрушили все надежды Сослана и делали в известной степени бессмысленным не только их пребывание в Палестине, но самое главное — уничтожали значение всего предпринятого ими путешествия к Саладину и тех скитаний и лишений, какие пришлось перенести в прошлом, и ожидавших их в будущем страданий. Гагели со всей ясностью представлял себе отчаяние Сослана, когда он узнает о браке Тамары с Юрием и обо всех происшедших в Иверии переменах.

Но Гагели быстро поборол овладевшие им ужас и растерянность и начал напряженно думать о том, как приготовить Сослана к такому роковому известию, которое могло изменить все направление его жизни. Он проговорил весь вечер с Вальденом, и ему стало легче на душе, так как из разговора он узнал, что положение русского князя шаткое, что его никто не слушается, и все знают, что он — нелюбимый муж, что царица живет отдельно от него. Выслушав все эти новости, Гагели пришел к убеждению, что когда они с Сосланом благополучно возвратятся в Иверию, царица примет их, и все положение в стране сразу изменится.

Наверное, царица уверилась, что нас нет в живых. Неизвестно, дошло ли до нее какое-нибудь известие. Самое важное сейчас послать к ней вестника, что царевич возвращается. Если царица узнает об этом, она будет ждать его и примет все меры к тому, чтобы удалить русского князя.

Рассудив так, Гагели спросил Вальдена:

— Хочешь ты вернуться домой?

Слезы градом покатились по лицу Вальдена. Веселый башмачник изрядно намучился в дороге, в чужой стране, и ему даже трудно было представить себе такое счастье, как возвращение в Иверию.

— Птица, и та, вылетая из гнезда, опять летит на старое место. Медведь, и тот, идет в свою берлогу, как же мне не хотеть вернуться на родину! — воскликнул Вальден. Я бы продался в рабство, лишь бы иметь деньги, чтобы отправиться домой. Но мне не на что ехать!

— Ну вот слушай, что я скажу тебе. Я дам тебе денег. Поезжай сейчас же в Иверию. Доберись до царицы, скажи ей, что царевич Сослан жив и возвращается на родину вместе со своими спутниками. Больше ничего! Исполнишь поручение — получишь награду и деньги и в мастерскую вернешься. Но помни, что об этом поручении никто не должен знать. Не попадайся на глаза русскому князю. Сделаешь, о чем говорю?

— Ну, как не сделать? — воскликнул Вальден, и Арчил поможет мне в этом деле. Он бывает при дворе и проведет к царице. Что хотите все сделаю, лишь бы попасть в Иверию.

Вальден долго не мог понять, что в жизни может произойти такой неожиданный поворот. Гагели подробно рассказал ему, как нужно вести себя, и Вальдену стало ясно, что дело серьезное и касается не только личной жизни царицы, но и государства.

Будучи толковым и сметливым по природе, Вальден быстро разобрался во всем и на следующий день с первым караваном, отходившим в Киликию, пустился в путь, надеясь по дороге найти доброго коня и спутников.

Проводив Вальдена, Гагели еще с большей энергией принялся за поиски Липарита Орбелиани, полагая, что теперь это может иметь решающее значение и для судьбы Сослана, и для завершения борьбы царицы с князьями.

Однажды один из монахов, много лет живший на Черной горе, выслушав сетования Гагели, что он не может нигде получить сведений о Липарите Орбелиани, сказал ему:

— Не печалься раньше времени! Хочу я дать тебе один совет. Здесь, недалеко от монастыря, в пещере, живет один отшельник, ввергнувший многих в соблазн своим странным поведением. Он никогда не бывает в храме и, хотя ведет жизнь суровую и уединенную, нисколько не похож на благочестивого пустынника. Люди видели, как он бродит по окрестностям, собирает травы и сушит их, но что он делает с ними — никто не знает. Слышно, что он бежал из Иверии и, надо полагать, что совершил большое преступление, если вынужден укрываться от людей в пещерах. Сходи к нему и тщательно расспроси, кто он, откуда, да смотри, будь осторожен! Говорят, будто он общается с бесами, а такие люди редко когда приносят человеку счастье!

Гагели поблагодарил его за совет, расспросил о месте, где укрывался отшельник, и быстро отправился в путь, радуясь, что, благодаря случайности, мог, наконец, напасть на след, который, возможно, приведет к давно исчезнувшему Орбелиани. Он прошел несколько селений и ущелий: то поднимался в гору, то спускался вниз, наконец, он увидел миндальный сад, где, по описанию монаха, находилось убежище пустынника. Осторожно подошел он к отвесной скале, в которой была пробита низкая дверь, нагнувшись, вошел в пещеру и с изумлением осмотрел небольшую комнату, освещенную многочисленными разноцветными лампадами. В келье было пусто и тихо, сильно пахло сушеными травами, вдоль стен стояли высокие сосуды и кувшины, как видно, наполненные пряностями, благовониями, тонкий аромат которых разносился по комнате.

Гагели с большим интересом осматривал келью, совсем забыв о том, зачем он пришел сюда. Он долго стоял неподвижно, взирая на мерцавшие лампады, отрываясь от всего земного.