Искушение

Дьяк резво нырнул в толпу, скрылся в людском водовороте. Вскоре на царских посланников набросились десятки людей, пытаясь смять бояр, но мощные посланники стойко сопротивлялись.

Наконец, один из казаков, жилистый, чернявый, резко выдернул из ножен саблю. Два раза сверкнул на солнце острый клинок, и два бездыханных тела повалились под ноги толпы. Казак отер саблю об одежду одного из лежащих князей, с волнением сказал:

– Хотелось без крови, да вот не вышло!

Посланников запихали в мешки и поволокли на берег Десны.

Сторонники Шуйского сразу притихли, и многие из них исчезли с площади от греха подальше.

С этого дня в Чернигове началась новая власть. Теперь все исполнялось от имени царя Дмитрия. Возбужденные горожане, окрыленные возможностью проявить свою власть после принятия присяги царю Дмитрию, стали выискивать по городу сторонников царя Василия, чтобы чинить над ними суд и расправу.

Князь Телятевский уже направился в Приказную палату, но к нему подошел стрелец Иван Матвеев и сообщил:

– Андрей Алексеевич, в город входят казаки Болотникова.

Князь-воевода от этого сообщения радостно воскликнул:

– Ну, наконец-то! Дождались дорогих гостей! Я уж думал, что Иван Исаевич про нас забыл и не придет к нам на помощь!

– А зачем нам теперь помощь Болотникова? – встрял в разговор дьяк Игнатий. – Мы уж тут сами хорошо управились, – и, хохотнув, добавил:

– Вон они, кто еще уцелел, в ногах у наших людей ползают, пощады просят.

Хотел было князь ответить дьяку, но увидел, как Иван Болотников со своими казаками легкой рысью на черном жеребце подъехал к красному крыльцу. Первый воевода легко соскочил со своей лошади и быстро поднялся на крыльцо Приказной палаты, где его уже ожидал с распростертыми объятиями князь Андрей. Они по-братски обнялись, крест-накрест, порусски расцеловались, вглядываясь друг в друга. Наконец, черниговский воевода с восхищением произнес:

– Вот ты каков, Иван Исаевич, главный воевода царя Дмитрия! Наслышан о тебе как о хорошем воине. Говорят, что путиловский сброд привел в порядок и организовал боеспособную армию.

– Много чего говорят люди, – ответствовал Болотников и, посмеявшись, скромно добавил:

– Их бы устами мед пить. Много еще дел, Андрей Алексеевич, не все так просто. Чтобы идти на Москву, надо людей обучить бою и, самое главное, подчинить себе, чтобы воевать они шли с верой, а не для того, чтобы пограбить да нажиться на людском горе.

– Я понимаю тебя, Иван Исаевич. Ты хочешь повести людей за хорошим царем, который бы потом дал людям возможность жить по-человечески. Вот только бывают ли хорошието цари? Ведь русский человек испокон веков живет надеждой, что вот скоро придет тот царь, который даст ему возможность жить, как хочется. Вот я, Иван Исаевич, уже четырем государям служил, этот будет пятый, а царя, о котором мечтает народ, так и не встретил. Не видел ничего, кроме их алчности к богатству, расточительности казны и жестокости к людям. Может, этот Дмитрий будет другим?

От этих слов Иван Исаевич смутился, но не стал спорить с князем, а печально улыбнулся и спросил:

– Как вы тут? Привели город к присяге? Нужна ли вам моя помощь?

– Знал я, Иван Исаевич, что придешь ты ко мне на помощь, крепко надеялся!

– Я вижу, вы тут и без меня неплохо управились, – похвалил главный воевода, пристально вглядываясь в лицо князя. Закрадывалась и раньше у него мысль, что черниговский воевода – его прежний господин, от которого он бежал много лет назад, но отгонял ее, считая, что мало ли Телятевских на белом свете, а вот сейчас убедился: это точно он. Все те же умные изучающие глаза, высокий лоб, окладистая борода, но уже вся седая. Князь внешне почти не изменился, разве что постарел лицом да раздался вширь.

Иван Исаевич вглядывался в знакомое лицо и был в душе несказанно рад. Ведь теперь он сможет узнать о судьбе своей возлюбленной, Марии. Сразу же нахлынули воспоминания. Вспомнилось, как они с ней проводили вместе время, рассказывая друг другу выдуманные истории, она – о беззаветной любви своих героев, а он – о бесстрашных воинах, которые выигрывали все сражения с врагами. Это была их игра, которая зачаровывала влюбленных долгими зимними вечерами, когда горела мерцающая свеча, кругом все было таинственно и необыкновенно. Он хорошо помнил ее глаза, губы, волосы, пахнущие травами.

– Слышишь ли ты меня, Иван Исаевич? – почти крикнул ему в ухо князь Андрей.

– Что ты сказал? – приходя в себя от воспоминаний, переспросил Болотников.

– Я говорю: пойдем сейчас в Пятницкую церковь. Там отслужат молебен за победу и изгнание из нашего города сторонников Василия Шуйского. Потомужинать ко мне домой. Столы уже накрыты. Моя жена Евдокия и дочка Мария ждут нас.

После молебна воеводы отправились в дом князя Андрея поговорить с глазу на глаз о своих делах. Входя в свой неказистый дом, воевода, как бы извиняясь, сказал:

– Вот и мои воеводские хоромы. Ранее под Москвой я и не в таких живал, а вот случилось так, что царь Василий сослал меня сюда за мою верную службу подальше от трона, как ненадежного.

– Неужто сослал?

– Выходит, так. Теперь живу здесь со своей женой и вдовой дочерью. Только одни они у меня остались: моя жена Евдокия да дочь – красавица Мария. Дочь-то давно овдовела, а вот замуж выходить более не желает. Сколько мы ей женихов ни находили, сколько богатые и знатные женихи сватов ни засылали, одно слово всем: «Нет».

– Вот так и живем втроем, – тяжело вздохнув, сказал князь, открывая двери перед гостем.

Стол был накрыт в просторной столовой и ломился от закусок, яств и вин с медами.

Воеводы уже сидели за столом, обсуждая дальнейшие свои дела, когда вошли княгиня Евдокия и ее дочь Мария. Женщины низко поклонились гостю. Хозяйка дома, улыбаясь, произнесла:

– Просим, Иван Исаевич, откушать нашего угощения! – и с грустинкой в голосе добавила: – Чем богаты, тем и рады.

Затем женщины присели к столу.

Когда Иван Исаевич все-таки взглянул в лицо Марии, хотя некоторое время боялся это сделать, то увидел, что она с изумлением, с широко раскрытыми глазами, полными счастливых слез, смотрит на него. Не нужно было никаких слов. Она его узнала. Сквозь слезы глаза ее светились счастьем. Влюбленные молчали, разговаривая лишь глазами, и им было все понятно. Они снова были вместе.

За столом воцарилась тишина, наступила длинная пауза. Князь Андрей и его жена Евдокия заметили перемену и необычное поведение между дочерью и их гостем.

Обстановку разрядил Болотников, сказав:

– У вас, князь, прекрасная дочь!

От этих слов Мария зарделась и опустила глаза.

– Это ты верно сказал! – ответил польщенный отец, наливая в кубки заморского вина.

Андрей Алексеевич встал, степенно огладил бороду, расправил усы и торжественно произнес:

– Давайте выпьем за царя Дмитрия Ивановича, за его благополучное возвращение в Москву на свой престол! А вместе с ним вернемся и мы в свое поместье.

Женщины с радостью воскликнули почти враз:

– Неужто правда?!

– Да скорей бы уж! – вырвалось у Евдокии.

– Как я скучаю по своему поместью! – горько вздохнув, молвила Мария.

– Совсем уж недолго ждать осталось, скоро наше войско двинется к Москве, и мы накажем тех, кто хотел погубить нашего государя!

– Настал уж час! – торжественно сказал Иван Исаевич, поднимая чарку с вином.

Выпив доброго вина, все стали с аппетитом закусывать. Мужчины отдали предпочтение жареному поросенку и гусю, запеченному в яблоках, изредка перекидываясь словцом.

Женщины с удовольствием отведали пирог с малиной, запивая душистым чаем, настоянным на травах.

Немного утолив голод, черниговский воевода поинтересовался, внимательно вглядываясь в лицо Болотникова:

– А што, царь-то и вправду настоящий али опять самозванец? А то поляки мастаки сажать нам царей!

Иван, не отрывая взгляда от Марии, почти машинально ответил:

– Вроде как и настоящий. Я встречался с ним, разговаривал. У него все царские знаки: корона, скипетр, печать. Он вручил мне настоящую грамоту о назначении воеводой.