Фрося. Часть 4

— Щепка, давай не будем больше перетерать эту тему, себе может стать дороже.

Фрося отлично понимала, что обсуждать с кем-то произошедшее на даче в камере не стоит, любая из находящихся здесь, могла ради облегчения своей участи, спокойно сдать её, передав ценную информацию своему следователю.

Щепка уважительно посмотрела на Фросю.

— А ты, толк в тюремных порядках быстро усекла, всё кранты, тёрок больше нет.

Фрося с Настей уселись рядом на нарах вместе поужинать.

Чуткая подруга не стала ни о чём выпытывать Фросю, но та сама с печалью в голосе поведала обо всём, безусловно, не сообщая о том, что вместе с дачей сгорел страшный компромат на неё.

Лёжа в смрадном помещении камеры на своих нарах после отбоя, Фрося обычно долго не могла заснуть.

Она мысленно перебирала детали произошедшего с момента ареста, все предыдущие допросы и тщательно готовилась к следующим, выстраивая в голове линию своего поведения.

Дни потекли, выворачивая душу наизнанку своим гадким однообразием и ожиданием каких-то изменений в её судьбе, но на допросы больше пока не вызывали.

В пятницу неожиданно сообщили, что ей дали свидание с сыном.

Фросю привели в комнату для свиданий, к её большой радости без наручников.

Посреди стоял стол, а по обе его стороны два стула, намертво прикреплённых к полу, ещё один стул находился возле дверей.

Фрося села, сложив руки на коленях, но не находила им места.

Она нервно оглядывалась, то, разравнивая складки на свитере и юбке, то, поправляя волосы и заглаживла на лице заживающие царапины, и принявшие желтоватый оттенок сходящие синяки.

Наконец, в комнату завели её растерянного сына, она невольно приподнялась на стуле, чтобы прижать к груди своего мальчика.

Он тоже хотел броситься в объятия к матери, но их грозно отдёрнули:

— Не положено, займи парень, место напротив заключённой.

Приведший Сёмку милиционер, уселся на стул возле дверей и строго предупредил:

— У вас пятнадцать минут, довожу до вашего сведения, ничего друг другу не передавать, в любой момент могу остановить или прекратить разговор, если посчитаю, что он носит вредную влияющую на ход следствия информационную подоплёку.

Мать и сын уже не слышали грозного предупреждения сурового охранника, они во все глаза смотрели друг на друга.

— Мамочка, кто тебя так?

— Не обращай внимания сынок, уже почти зажило, прошла боевое крещение, участвовала в боях без правил местного значения.

— Мамуль, я в Свердловске стал чемпионом спартакиады студентов, не проучившись ещё и одного дня, а, как видишь синяков у меня нет.

— Сёмочка, у меня тоже уже заживают, а новых не предвидется.

— Жаль, что я не вовремя бельё постирал, поздно обнаружил грязное.

Милиционер у дверей напрягся.

— Говорите по существу, я не собираюсь ваши ребусы разгадывать.

Мать с сыном улыбнулись друг другу, ведь одной фразой Сёмка многое расставил аккуратно по полочкам.

— Мамулька, я перед теперешним нашим свиданием передал тебе посылку, там и письмо найдёшь.

— Спасибо тебе сыночек, мой любимый, спасибо тебе дорогой, за заботу.

А ты знаешь, что произошло с нашей дачей?

— Знаю, меня вызывали на допрос, как свидетеля по твоему делу.

И опять встрял охранник:

— Запрещено вести разговоры на тему следствия.

Фрося зло зыркнула в его сторону.

— Нам, что с сыном о погоде говорить?

— Конечно, в основном о ней и о семейных делах.

Милиционер, явно, издевался и Фрося с Сёмкой решили в дальнейшем внимания на него не обращать, но больше не касаться скользкой темы, тем более всё важное было сказано, а дразнить собак не стоит, ведь у них было всего пятнадцать минут.

Фрося быстро задавала вопросы сыну, а он также мгновенно отвечал, рассказывая об учёбе в институте, которая уже началась, оказывается первый курс на картошку не посылают.

— Мамочка, в доме и гараже уже порядок, мне наш знакомый Влад помог его навести.

И по глазам сына мать поняла, он обо всём информирован из первоисточника.

Жалкие пятнадцать минут свидания пробежали настолько быстро, что мать с сыном даже опомниться не успели, а суровый милиционер отдал распоряжение о его завершении и увёл подследственную обратно в камеру.

Посылка, которую вскоре вручили Фросе, была примерно того же содержания, что и в прошлый раз, но в её глаза сразу бросился пакет с леденцами обвёрнутый голубой ленточкой.

Именно такие ленточки она с юных лет и до сих пор, постоянно вплетала в свои пушистые пшеничного цвета волосы.

Слёзы, буквально, хлынули по её щекам.

Милый мой мальчик, в такое время вспомнить о материнской слабости, постараться этой милой малостью скрасить серость нынешних неприглядных буден.

Фрося уже привычно отделила часть находящегося в посылке в общак камеры, вручив в руки старшей по камере, неожиданно спросила:

— Послушай Щепочка, а у тебя случайно нет зеркальца?

— Конечно, есть, чего раньше не спрашивала, покрасуйся и верни, если его обнаружат при шмоне, ему хана.

Фрося тщательно расчесывала свои по-прежнему густые волосы, разглядывая себя в маленьком зеркале — синяки и царапины, действительно, уже почти все сошли, только остались чуть приметные отметины, но в волосах засверкали снежинки седины, ничего не поделаешь, в январе уже пятьдесят пять, а события последнего времени не могли пройти без следа.

Вздохнув, она вплела привычно в волосы голубую ленточку и вернула Щепке зеркало.

— Полячка, какая же ты красивая, не зря говорят, что тебя пас бобёр, всем бобрам бобёр.

Фрося рассмеялась:

— Теперь пасёт следак, всем следакам следак.

— Да, про этого майора я слышала, ещё тот ментяра поганый.

Глава 83

Фрося думала, что после обнаружения сгоревшей дачи, её затаскают на допросы, но глубоко ошиблась.

Вскоре появилось такое ощущение, что про неё совсем забыли.

Дни складывались в недели, а те в месяцы, но в её жизни время словно остановилось.

После суда ушла на зону Щепка, но этот факт мало отразился в душе у Фроси, а вот прощание с новой подругой Настей было трогательное.

Хоть и короткое время они пробыли вместе, но дружба их окрепла, больше, чем в других условиях за многие года.

За гонку самогона и его распространение в целях наживы, ей влепили два года вольного поселения, но Настя сильно не огорчилась решению суда, она ожидала большего срока.

Накануне подруги всю ночь проплакали и Фрося взяла с Насти честное слово, что, как только та освободится, тут же её отыщет в Москве.

— Настенька, у меня в жизни было очень мало подруг и мы не должны в будущем потерять друг друга.

Я пока не знаю, чем закончится моя история, но что-то мне подсказывает, что я выкручусь из этих тисков и скоро попаду домой.

Как только освободишься с поселения, тут же отыщи меня, я всё сделаю от меня зависящее, чтобы ты не связывалась больше с этим вонючим самогоном, а без него могла бы заработать себе деньги на достойное житьё-бытьё.

— Фросенька, сердечная моя подружка, я обязательно встречусь с тобой, когда выйду на волю, но чем ты сможешь мне помочь, я же забитая деревенская баба, а ты вон какая фифа городская, даже говоришь, как по писанному.

— Не смеши Настюха, ещё недавно я разговаривала ни чем не лучше тебя, а может быть, даже хуже, я ведь вовсе не русская. Вначале, когда я поселилась в Москве, рот боялась открыть.

Помню, когда работала санитаркой в больнице, так многие бабы меня поправляли, а другие откровенно смеялись.

— Фрося, милая моя, дело же совсем не в языке, просто, зачем я тебе в той жизни, ты вон мне про театры и музеи рассказываешь, а я там отроду никогда не была.

— Ничего страшного, я тоже когда-то не была, а теперь будем вместе посещать их и не только, даже в рестораны будем с тобой ходить.

Последние слова Фроси вызвали у Насти смех и сквозь него она вытирала опухшие от слёз глаза.