Полюбите меня чёрненьким

ПОЛЮБИ МЕНЯ, ЧЁРНЕНЬКОГО

Нина Платоновна – 61 год, нормального телосложения женщина, одета сдержанно и в меру элегантно. Хлопотливая, резкие движения выдают накопившееся волнение.

Арсений – худощавый юноша лет 20. Артистичный, в меру самоуверенный.

Шурочка – яркая рыжеволосая женщина средних лет, появляется с клетчатым чемоданчиком.

Ольга – скромная, сухонькая, по-монашески одетая женщина лет 50. В платке. Взгляд нервный, бегающий, жесты суетливые.

Ада – крупная яркая высокая шатенка средних лет в спортивной одежде, появляется с рюкзаком за плечами.

Ирина – высокая некрасивая, но очень ухоженная, «породистая» брюнетка лет 50. Одета в дорогой деловой костюм, стильные очки в золотой оправе, в руках постоянно держит мобильный телефон. Выражение лица, взгляд и голос человека, привыкшего командовать.

Элина – толстое нелепое существо, напоминающее престарелую куклу Барби. Вся в розовом.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена 1

Просторная гостиная загородного дома. Дорогая мебель, в центре – стол, на нем расставлена изящная посуда. Вокруг стола – семь стульев. У одной стены – полки с дорогими вещицами, милыми сувенирами, во всем чувствуется состоятельность владельца дома, там же размещен телефон; камин, на камине лежат книги и фотоальбом. На другой стене висит портрет импозантного мужчины. Портрет перетянут черной лентой. В отдалении от стола, у окна, стоит диван.

На диване лежит Арсений и листает журнал. На Арсении – майка и шорты. Рядом с ним – бутылка виски и стакан, стоящие на полу. Нина Платоновна протирает бокалы, расставленные на столе, потом тем же полотенцем смахивает пыль с портрета. Закончив уборку, Нина Антоновна смотрит на Арсения, хмурится.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Арсюша, гости будут здесь с минуты на минуту. Ты не хочешь переодеться?

АРСЕНИЙ. (Не отрываясь от журнала). А что, на поминках обязательно наряжаться?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С легким укором). Для начала не мешало бы просто одеться! Скорбящему сыну не подобаемо встречать гостей в трусах и майке!

АРСЕНИЙ. (С легкой манерностью). У меня траур, и я имею право выглядеть так, как желаю! И не трусы это, раз уж на то пошло, это шорты. Шор-ти-ки! Они в тренде. Спроси у Гальяно. А впрочем, где ты, а где Гальяно? Именно так я намерен встретить гостей, которых нужно просто пережить и забыть как страшный сон.

Нина Антоновна смотрит на Арсения с подозрением.

НИНА АНТОНОВНА. Ты что, затеял что-то?

АРСЕНИЙ. (Все еще манерно). Ой, я тебя умоляю! Руководствуюсь только инстинктом самосохранения – от этих фурий. Кстати, ты хоть кого-то из них помнишь?

НИНА ПЛАТОНОВНА. О! Я помню всех. До единой. Правда, не уверена, что смогу кого-нибудь узнать… Столько лет прошло! С Шурочкой, циркачкой, я тебе о ней вчера рассказывала, мы виделись последний раз лет десять назад, или чуть больше, а с Ольгой… (запинается) так и все тридцать…

Нина Платоновна берет с каминной полки фотоальбом, разглядывает снимки. Арсений встает, подходит к женщине, заглядывает ей через плечо.

АРСЕНИЙ. Ольга – это которая селянка?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Укоризненно). Арсений! Что за снобизм? Ольга просто жила в той же деревне, где вырос твой отец. Ты прекрасно знаешь, что Борис тоже не из графьёв!

АРСЕНИЙ. Ну да, в отличие от тебя! Это же ты у нас голубых кровей. Голубых-то голубых, но всю жизнь в прислугах. (Допивает одним глотком виски, наливает еще и протягивает стакан Нине Платоновне). Будешь? Нет? Странно… Но, в твоем случае, похвально! Слушай, я всё хотел спросить… Скажи мне, любовь моя, при том, что папенька твой профессором был, как ты такой низкий старт взяла – карьера «принеси-подай» на всю жизнь???!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно). Не смей дерзить! Получишь по шортам, хоть они у тебя и в тренде. Я никогда не была прислугой. Я была правой рукой твоего отца, учительницей… Да-да! Не только у тебя, но и у него! Учила его английскому, немецкому…

АРСЕНИЙ. (С невинным видом, как бы между делом). В обмен на пожизненное содержание.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Ты забыл, голубчик, что сначала на содержании был твой отец, у отца, у нас!!! Это мы приютили бедного папиного аспиранта. И уже потом, когда папы не стало, а Борис буквально в одночасье стал одним из самых богатых людей страны, он не оставил меня прозябать в нищете, а пригласил жить с ним, по-родственному, так сказать, хотя роднёй мы не были…

АРСЕНИЙ. (Вкрадчиво). Признайся, Нинуля, ты ведь была влюблена в моего папả? Давай, скажи правду, теперь-то что?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Смущена). Что за чушь? Я старше Бори на много лет! На пять!!! (вздыхает) К тому же, я была не в его вкусе…

В отдалении слышится автомобильный гудок. Практически одновременно с этим звонит телефон. Арсений берет трубку.

АРСЕНИЙ. (После паузы, в ходе которой он слушал звонящего). Да, ждем, пропускайте, и проводите ее в дом. (Кладет трубку). Ну вот, понеслось, первая фурия припарковала свою метлу. Нинуль, ты тут покудахтай с этими птичками сама, я вернусь, когда соберутся все.

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С мягкой насмешкой). Трусишка!

АРСЕНИЙ. (С показным драматизмом). Не ведаю трусости! Ждите моего появления, как первой звезды.

Арсений уходит.

Сцена 2.

Нина Платоновна, оставшись одна, задумчиво смотрит на портрет, нервно крестится. Она поправляет платье, прическу, подкрашивает губы. Подумав, быстро выпивает оставленный на столе виски.

Сцена 3.

В гостиную входит Шурочка, с любопытством оглядывается по сторонам, замечает Нину Платоновну, траурный портрет, накрытый стол, меняется в лице, роняет на пол небольшой клетчатый чемоданчик и с громкими рыданиями бросается на шею пожилой даме.

ШУРА. Ой, горе-то какое! Ой, горе….

НИНА ПЛАТОНОВНА. Шурочка, ты ли? (Всматривается в лицо гостьи) Ну, конечно, ты! Ни у одной из жен Бориса больше не было такой огненно-рыжей шевелюры!

ШУРА. (Со слезами и возмущением). Я когда полгода назад услышала по телевизору в новостях, что от рук неизвестного убийцы погиб Борис Берсуцкий, чуть с ума не сошла. Как? Почему? Кто посмел?! А самое главное, как быть? Похороны в Париже, я в Воронеже, без денег, без визы… Я прямо извелась вся! И тут этот странный звонок от… Артемия?

НИНА ПЛАТОНОВНА. Арсения.

ШУРА. Ну, да Арсения. И приглашение приехать в Москву, на сороковины. Кстати, Арсений – кто это?

НИНА ПЛАТОНОВНА. Сын Бориса.

ШУРА. (Шокированно). Сын? Какой сын? Не может быть! Со мной определенно разговаривал взрослый человек, а когда мы расстались с Борей тринадцать лет назад, никакого сына и в помине не было! Да и потом, из какого места этот сын, если…

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Поспешно прерывает ее). Арсений – приёмный сын. Борис усыновил его в возрасте девяти лет, когда последний раз прилетал в Россию. Кстати, мы с тобой тогда виделись. Помнишь? Ты еще просила Бориса помочь вытащить из тюрьмы твоего очередного ухажера.

ШУРА. (Уклончиво). Ну, не из тюрьмы, а всего лишь из следственного изолятора. И Берсуцкий, кстати, помог… Но он и не смог бы отказать! Не посмел бы! Между прочим, он выставил меня из дома без единой копейки, если ты помнишь. Жена самого известного российского миллионера вернулась в свою однокомнатную квартиру практически голой! Он даже кольца и шубы не отдал. Просто захлопнул дверь, и всё… Такое унижение…. Я закурю? Кстати, можно мне тоже виски?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно). Что значит «тоже»?!

ШУРА. (Насмешливо). Ой, Ниночка, не пудри мне мозги, не изображай тут поруганную невинность! От тебя за версту несет вискарем. Ты ж всю жизнь пьешь как матрос. Другое дело, что, в отличие от меня, редко палишься и лицо держишь, как на парадном портрете. Но не бойся, я и раньше молчала, и сейчас никому не скажу.

Нина Платоновна берет стакан и молча наливает гостье выпивку. Подумав, наливает себе. Дамы собираются чокнуться, потом оборачиваются к портрету Бориса и пьют не чокаясь.