Слёзы Лимба

— Боишься, что твоя женушка учует аромат столь замечательного напитка на твоих белоснежных зубах? — усмехнулся детектив и плюхнулся рядом с мужчинами на диван, оказавшись посередине. — Эх, давно я не проводил вечер в такой замечательной компании.

— Полностью с тобой соглашусь, Себ, — поддакнул Ларри и, не выдержав, схватил свою чашку кофе и практически залпом выпил бодрящий напиток, не обращая внимания на то, что тот даже не успел хорошенько остыть. — Прости, любимая.

— С тобой еще не все потеряно, — удивленно посмотрел на него Себастьян и любезно взял из его рук пустую чашку, так как Ларри явно забыл, что та все еще находится у него и вот-вот лопнет в сжатых мужских ладонях. — Расслабься. Здесь все свои.

— Тебе звонила Татьяна?

— Нет, — отрицательно покачал головой Себ и устало взглянул на Джорджа, который без разрешения закурил, молчаливо смотря куда-то в сторону, так и не проронив ни слова. — После больницы она испарилась… Снова. Она любит это делать. Но потом всегда находится. Но… Не в самом лучшем расположении духа.

— Ты на пару с ней разгадывал загадку того пропавшего на юге судна, должен уже привыкнуть к ее выходкам. Она надежный человек.

— В этом я с тобой соглашусь. Мы начали работать с ней совершенно случайно. Она даже не собиралась становиться детективом, но после того случая с рыболовным судном в ней что-то поменялось. А после знакомства с Эрваном ее рассудок совершенно помутился, она стала абсолютно иным человеком.

— Я до сих пор не могу понять, Себ. Кем был этот Эрван?

— О нем можно говорить слишком много. Не хватит даже вечера, — хмыкнул Джордж и слегка пригубил свое кофе, после чего снова зажал зубами сигарету, хитро поглядывая по сторонам, словно его забавляла эта ситуация.

— Ну, я слышал об этом человеке лишь мельком. Знаю лишь, что Татьяна не опознала его тело и устроила из этого самый настоящий скандал, который просочился даже в прессу.

— Это да, — засмеялся Себ. — Шумиха тогда была большой, особенно в нашем отделе. Но ее матери удалось утихомирить дочь, благо тогда та была способна на подобное. И после Татьяна была насильно заперта в уютной квартире вместе с мужем, которого она ненавидит всем сердцем, что видно даже невооруженным глазом. Но Татьяне все же удалось написать пару статей про Эрвана, где она поливала всех и вся грязью. Но особой популярности ее материал не снискал, после войны такие истории особо не увлекали читателя. Это сейчас можно из подобного сделать сенсацию. А тогда… Эх. Эрван умер в неподходящее время.

— Потом Татьяна решила обвинить меня в том, что случилось, — произнес Джордж и резко потушил сигарету в пепельнице. — Мы с ней после этого очень плохо общались. Благо пару лет назад удалось наладить отношения.

— Ты обязан сказать спасибо «призрачному фотографу», ведь благодаря этому негодяю вам удалось помириться с Татьяной.

— Помириться… — проворчал тот, скрестив руки на груди. — Просто пообщаться. Уже того взаимопонимания, что было у нас при жизни Эрвана не было и не будет. Поезд ушел. Слишком далеко ушел.

— Понятно. И она пытается доказать, что он жив? Но ведь это абсурд. Я просто не понимаю, что ей движет. Ведь ты, Джордж, знал Эрвана дольше всех. Ты просто не мог ошибиться. Я бы понял ее, если бы тело было в ужасном состоянии, что даже опознать невозможно. Но ведь парень умер от обычной испанки, — негодующе сказал Ларри.

— Скорее она пытается доказать факт его убийства. Думаю, этой версии она и придерживается. То, что она увидела тогда, когда мы расследовали наше самое первое дело, изменило ее представление о мире. И вряд ли ее удастся переубедить. Пока она сама не дойдет до истины, ее лучше не трогать и не пытаться заставить вернуться назад, — вздохнул Себ и со вздохом взял свою чашку с кофе, которая была на данный момент единственной, к которой еще не притронулись. — М-м-м. Вкусный кофе. Мне эти кофейные зерна привез один знакомый из Бразилии. Просто изумительный вкус. Кстати, Джордж.

— Что? — устало посмотрел на него тот и зажал в зубах новую сигарету.

— И давно ты стал курить?

— Это не запрещено, — усмехнулся тот и выпустил клуб дыма, кайфуя от этого процесса. — Иногда надо пробовать что-то новое. А то жить слишком правильно скучно.

— Ну ладно… В общем… Я хотел предложить тебе пожить пока у меня. Ведь, насколько я понял, у тебя сейчас нет жилья.

— Спасибо, не нужно. Я могу перебраться в свою старую обувную лавку. Давненько я там не бывал.

— Тогда почему ты там не жил? Я, когда узнал, что ты живешь в том самом общежитии, где уже стены на соплях держатся, чуть челюсть не сломал. У тебя же достаточно денег на банковском счете.

— Не знаю. Я любил то место. Там мы жили с Эрваном после войны, та комната стала для меня родной что ли. А в мастерской я чувствую себя одиноким. Да и консьерж ко мне слишком сильно привязался за эти годы. Кстати, не знаешь, где он сейчас?

— Он погиб. Сгорел заживо. Тогда погибло довольно много жильцов, особенно те, кто жил на верхних этажах. Пожарные приехали слишком поздно.

— Жаль, — как-то без эмоций ответил тот и сделал очередную затяжку и расслабленно откинулся на спинку дивана. — Он был славным парнем.

Неожиданно в глубине квартиры зазвонил телефон. Себастьян недовольно поморщился и, извинившись перед гостями, прошел в прихожую, где и находился телефонный аппарат. Убедившись, что Джордж и Ларри за ним не наблюдают, он ответил на звонок.

— Себ! — в ухо Себастьяна ворвался дрожащий голос Татьяны. — Что если он умер на самом деле?

— Татьяна, что произошло? — обеспокоенно спросил ее тот, чувствуя, что его собеседница с трудом сдерживает слезы.

— Прости меня, пожалуйста… Я… Я не могу уснуть.

— Моя хорошая, не смей извиняться. Я готов услышать твой голос в любое время дня и ночи.

— Ты можешь приехать?.. Я хочу увидеть тебя.

— Со мной рядом Ларри. Мы можем приехать вдвоем.

— Нет. Я хочу, чтобы ты приехал один.

— Хорошо…

— Я нахожусь на Хайгейтском кладбище, это недалеко от дома Кристины, в паре километров.

— Да, я знаю, где это находится.

— Пожалуйста, приезжай. Ты мне очень нужен… Себ…

Кристина осторожным движением руки отворила дверь, ведущую в детскую, и с улыбкой заглянула туда. В комнате был уже выключен верхний свет, поэтому полумрак изо всех сил развеивал крохотный подсвечник, стоявший на подоконнике и дрожавший от дуновения ветра, просачивавшегося сквозь потрескавшуюся оконную раму.

— Вы удобно устроились, дети? — прошептала женщина и бесшумно проникла в спальню.

— Да, — промычала Эмми, высунув свою кудрявую голову из-под одеяла.

Кристина села рядом с девочкой на край кровати и мельком взглянула на сына, который уже погрузился в глубокий сон и не смог заметить прихода матери. Женщина ласково погладила Эмми по волосам и осторожно коснулась указательным пальцем кончика ее курносого носа.

— Не переживай, все будет хорошо, — заверила ее Кристина, но понимала, что девочка не перестает думать о плохом.

— Не могу заснуть. У меня плохое предчувствие.

— Что тебя беспокоит? Не стесняйся, — Кристина нежно сжала ее руку в своей горячей ладони. — Расскажи мне все свои страхи, я обязательно тебе помогу. Ты меня очень удивила этим вечером. Ты взрослая не по своим годам. Такую умную и храбрую девочку я вижу в своей жизни впервые. Я даже не заметила, чтобы ты играла в игрушки с моим сыном.

— Моя мама никогда не покупала мне игрушки. Они меня пугают. Один раз папа подарил мне куклу, но ночью она смотрела на меня такими… Ой… Страшными… Очень страшными глазами… Ночью она превращалась в чудовище. И я ее отдала одной девочке. Мне больше нравится читать.

— Ты взяла свои книжки? Может, тебе прочитать что-нибудь? Какую-нибудь сказку?

— Я не люблю сказки, — поморщилась Эмми. — Там слишком много лжи. Я читаю книжки, где есть только правда.

— Да ты у нас будущий детектив.

— А тетя Татьяна скоро вернется?