Слёзы Лимба

— Боится, но его водитель хранит эту металлическую красавицу, как себя самого, — усмехнулась та, садясь рядом со Сьюзен. — Я так ненавижу эту машину. В ней невозможно находиться, когда едешь по бездорожью.

— Тебе танк что ли нужен, чтобы по бездорожью ездить? Я еще не знаю автомобиль, на котором можно ездить там, где нет и намека на дорогу. Чудная ты.

— И далеко твой бывший парень живет? — с ожиданием посмотрела на подругу Татьяна, выдыхая горячий воздух на замерзшие ладони, пытаясь их хотя бы немного согреть.

— Полчаса езды отсюда. Доберемся быстро, — Сьюзен осторожно нажала на педаль газа, и автомобиль тронулся с места, выехав с места стоянки на заснеженную трассу. — Как плавно едет. Просто сказка, а не машина. Знаешь, я давно не навещала Итана. Мы уже полгода с ним не виделись.

— Почему?

— Ну, я восстанавливалась после ранения, операция была немного неудачной, хирург напортачил, когда вытаскивал пулю. Занес инфекцию. Пришлось потом долго отлеживаться и пить всякие таблетки, чтобы прийти в себя. Да и после я пережила еще две операции. Я вся изрезана. Если я разденусь, ты увидишь шрамы. Жуткое зрелище.

— И почему я не была с тобой в тот момент?

— Сама удивлена, что наши пути разошлись. Ненавижу такие моменты, когда близкие друзья перестают общаться. Мы были заняты своей жизнью. И где эта жизнь? После войны все стало другим. Общество сильно изменилось и выглядит забитым.

— Война действительно нас покалечила. Но если бы не она мы бы с тобой вряд ли сидели здесь. Все-таки в этом мировой резне есть свои плюсы.

— Кстати, мне вдруг стало интересно, а Джордж всегда говорил с русским акцентом?

— Да? Я не замечала.

— У меня были знакомые, беженцы из России, у них особый акцент, ни с чем не спутаешь. Они выговаривают каждый звук, делают его твердым. А мы любим проглатывать слова.

— Хм, не думала, что тебя интересуют такие темы.

— Я в детстве мечтала стать учителем английского языка. Но не сложилось. В итоге, я ношу полицейскую форму и умею с закрытыми глазами стрелять во всяких ублюдков и попадать в их забитые говном головы. Ты не представляешь, как сладок звук, когда пуля проходит насквозь и заставляет череп хрустеть, как свежее печенье.

— Боже, Сьюзен. У тебя странные предпочтения.

— Вряд ли тебе не нравится подобный звук.

— Я предпочитаю стрелять в ногу. А когда преступник упадет, то сразу же делаю выстрел в руку, желательно в правую, чтобы тот не смог дать сдачу. С левшами сложнее, на них уходит три патрона. Но если приказано ликвидировать вооруженного бандита, то в конце я стреляю в голову.

— Да ты извращенка. Бедные плохие ребята, ты же их замучаешь перед смертью.

— Я давно не стреляла, уже целых два года.

— Думаю, сейчас тебе придется вспомнить навыки стрельбы. В темные времена живем. Какие-то ублюдки оставляют у порога тела мертвых собак. Совсем озверели люди.

До места назначения они добрались довольно быстро. Татьяна все это время наблюдала за продрогшими людьми города, которые отважились выйти на улицу и шагали по тротуару, зарыв половину лица в шерстяной шарф, чтобы хоть как-то спастись от колючего морозного воздуха, ветром разносившегося по Лондону. Небо висело над ними таким чистым и голубым, что Татьяна даже удивилась такому редкому погодному явлению, ведь над столицей чаще парили тяжелые серые облака, и она совсем забыла, как высоко могут располагаться небеса и даже не касаться крыш высотных домов.

— Приехали, — Сьюзен остановила автомобиль рядом с каким-то старым уродливым зданием, которое пряталось в тени высоких крыш безымянных предприятий, пугающих своими упирающимися в небеса курящими трубами.

Татьяна настороженно оглядела место, куда они прибыли, надеясь увидеть хотя бы какого-нибудь проходящего мимо человека, но здесь не было ни одной живой души. Повсюду стояли брошенные ржавые автомобили, а рядом разбросан различный фабричный мусор, присыпанный горсткой снега. От такой невыразительной картины Татьяна невольно поморщила нос, уже заранее чувствуя, как здесь все пропахло копотью и гниющими объедками, которые не тронут даже оголодавшие бездомные животные.

— Куда ты меня привезла?

— Согласна, здесь грязно и воняет помоями. Но зато сюда никто не сунется. Рядом находится канализационная труба, так что ты не падай в обморок от ее дивного аромата. Я сама едва стою на ногах, когда нахожусь здесь.

Женщины вышли из машины и направились в сторону здания, где, как сказала Сьюзен, находились архивы, содержащие сведения о людях, которые были посажены за решетку.

— Раньше здесь было красивее. Неподалеку располагалась тюрьма, но это было до войны. Потом тут вырос этот дымящий, как паровоз, гигант, производящий всякую технику, а эта улицу превратилась в помойку. Отсюда даже многие съехали, так как не выносили запах сточных вод.

— Странно, почему архив не перенесли в другое место?

— А смысл дорожить сведениями о преступниках и прочих ненормальных личностях? Поэтому эти бумаги и хранят тут. Благо, что база данных постоянно обновляется, иначе бы Итан охранял обыкновенную макулатуру.

— И с какого года тут собирают личные дела?

— Вроде с тысяча девятьсот первого, если мне память не изменяет. Нам нужен шкаф с делами за тысяча девятьсот двадцать седьмой год, он самый дальний. Поэтому придется погулять по библиотеке и подышать пылью, так как там не делали уборку лет двадцать.

Женщины нашли маленькую неприметную дверь, к которой вела хлипкая металлическая лестница, угрожающе шатавшаяся от каждого их шага. Сьюзен нажала на звонок, красовавшийся рядом с входом, но ответа не последовало.

— Итан, ну же, ответь, — судорожно стала нажимать на кнопку звонка Сьюзен, но, так и не дождавшись ответа, стала колотить по стальной двери кулаком, зовя Итана, срывая голос. — Твою мать, открывай! Ну же, Итан! Не вынуждай меня выламывать дверь!

— Сьюзен, он не откроет. Если бы там кто-то был, он бы ответил.

— Куда он уйдет? Ему некуда больше идти, — на глазах Сьюзен промелькнули едва заметные слезы, после чего женщина продолжила колотить дверь, но Татьяна остановила ее бессмысленную схватку с дверью.

— Сьюзен, все. Внутри никого нет.

— Мы должны проникнуть внутрь, — с твердой уверенностью произнесла та и вытащила из кобуры пистолет, перезарядив его и сняв с предохранителя.

— Так, Сьюзен, это лишнее. Мы не можем… — хотела остановить подругу Татьяна, но не успела, так как та уже совершила выстрел по дверной ручке, вынудив дверь покорно открыться.

Сьюзен переступила через порог и, держа пистолет наготове, шагнула в темноту.

— Сьюзен, мы сейчас нарвемся на неприятности, — обреченно покачала головой Татьяна и последовала за подругой, на всякий случай держа руку у своего огнестрельного оружия и готовясь в любой момент выставить его перед собой.

— Мы пришли узнать, куда увезли твоего Ричи, и мы это узнаем, — прошептала Сьюзен, медленно продвигаясь по коридору куда-то вперед. — Постой, подожди минуту. Я включу свет, — Сьюзен начала хаотично щупать стену, пока не наткнулась на включатель. Она нажала на маленькую кнопку, и помещение наполнилось приятным слабоватым светом, продемонстрировав женщинам, в каком беспорядке здесь все находилось.

Повсюду были разбросаны мокрые от снега коробки, из которых высыпались пожелтевшие от влаги книги, заполонившие собой весь пол. Женщины с недовольством оглядели всю эту странную печальную картину и направились в соседнюю комнату, из которой доносился шум ветра, пугавший их своим зловещим одиноким завыванием.

— Итан! Ты здесь? Где ты? — крикнула Сьюзен, но ей ответила лишь гробовая тишина, которую нарушали лишь отдаленные звуки просыпавшегося города.

— Сьюзен, тебе не кажется, что чем-то пахнет? — Татьяна принюхалась, поморщившись, и со страхом в глазах взглянула на свою спутницу.

— Здесь повсюду отходы с фабрики. Конечно, тут будет чем-то пахнуть.

— Нет, это другой запах. Такой же, какой я чувствовала сегодня ночью в своей квартире. Я не могу его ни с чем спутать.