Слёзы Лимба

— Те, кто занимался расследованием, очень боятся пускать сюда представителей массовой информации. Эти ребята с фотоаппаратами и блокнотом под пазухой могут еще до начала заседания раздуть из мухи слона. С ними опасно иметь дело. Но я думаю, что кто-то из них все же сможет пробраться сюда, — ответил ей полноватый мужчина с пышными усами, выглядывавший своей кругленькой поросячьей мордочкой из-под чьего-то женского плеча.

— Да куда он проберется?! Здесь уже дышать трудно от скопившегося народа. А мне врач запретил долгое время находиться в душных помещениях, — недовольно развела руками пожилая женщина, чуть не ударив ими рядом стоявших личностей, которые с явным недовольством пытались отойти от нее на пару шагов.

— Так зачем же вы пришли сюда?

— Хочу взглянуть этой бедняге в глаза, увидеть ужас на ее лице. Хоть мне и жалко подсудимую, но убиение нельзя простить и не наказать.

Внезапно зал взорвался недовольными криками. Старушка начала подпрыгивать на месте, чтобы понять, из-за чего толпа начала так бурно на что-то реагировать. Оказалось, что сюда под большим сопровождением полицейских привели ту самую убийцу, которая медленно шла вперед, устало опустив голову вниз.

— Убийца! Ведьма! — кричали люди, перекрикивая друг друга, но полицейские стали злобно свистеть в свои серебряные свистки, тем самым успокаивая собравшихся. Конечно, всех угомонить не получилось, но большинство замолкли и с открытым ртом принялись изучать подсудимую, которую усадили на стул рядом с адвокатом.

— Бедняга, — снова выглянула мордочка пышноусого мужчины и с сочувствием взглянула на пожилого адвоката, который был столь немощен, что с большим трудом смог нацепить на крючковатый нос очки. — Вряд ли он сможет хоть что-то сделать для этой твари. Да и смысл ее защищать? Она уже созналась во всем.

Непонятно откуда возникла фигура судьи, облаченная в черную мантию. Это был пузатый высокорослый мужчина, шедший походкой раненого в ногу медведя. Его лицо украшали кудрявые брови, наполовину скрывавшие глаза, и были такого черного цвета, будто их подкрасили каменным углем. Почесав свою гладко выбритую голову, а после и небольшую щетину, судья неохотно плюхнулся в свое кресло, как на царский трон, и с высокомерием оглядел присутствующих, пропустив глазами только подсудимую, словно ее здесь и не было. По традиции постучав молоточком и призвав всех к тишине, мужчина открыл папку, все это время сжатую в его толстых потливых пальцах, и зачитал обвинение.

— Анна Стрингини обвиняется в жестоких убийствах двадцати человек, совершенных в Психиатрической лечебнице имени Ломана, где она работала почти восемь лет. Подсудимая, вы согласны с предъявленными обвинениями?

— Да, — послышался спокойный голос подсудимой, словно ее вся эта ситуация ничуть не пугала.

— Хорошо.

— Господин судья. Я хочу, чтобы весь этот судебный процесс завершился как можно скорее. Я не нуждаюсь в показаниях свидетелей и в защите адвоката, предложенного мне государством. Считаю, что это отнимет у всех нас лишнее время. Я дала признание и готова получить за это соответствующее наказание.

— Что ж, неожиданно слышать подобное из уст обвиняемого. Против вас указывают большинство улик, но есть несколько спорных моментов. Их мне бы хотелось разъяснить.

— Если это важно, то я не имею ничего против.

— Спасибо, мисс Стрингини. За сутки до вашего признания на территории психлечебницы было найдено тело главврача Доктора Ломана, медэкспертиза так и не была проведена, так как труп был похищен из лаборатории за час до начала вскрытия. Себастьян Моран, стоявший во главе расследования, считает, что Чарльз Ломан был убит, как ценный свидетель данного дела. Вы причастны к его смерти?

— Да.

— У вас были сообщники, которые участвовали в совершении данного преступления?

— Нет, я действовала одна.

— Опишите, пожалуйста, ваши действия.

— Я напоила мистера Ломана ядом, после сбросила его тело из окна, чтобы обставить все это как самоубийство. Еще будут вопросы?

— Вы признаете свою вину? Это окончательное решение?

— Да.

Судья явно был в ступоре от такой уверенной речи подсудимой, отчего он с трудом подбирал слова. Но, поняв, что уже нет смысла продолжать судебное разбирательство, так как почти все встало на свои места, судья с трудом поднялся со своего трона и зачитал уже заранее написанное решение суда, что было для него приятным моментом, потому что уже не было сил находиться в столь пропахшем потом помещении.

— Анна Стрингини приговаривается к пожизненному заключению в колонии строго режима без права на помилование. Психические отклонения у обвиняемой найдены не были, что прямо указывает на то, что все преступления были совершены в осознанном состоянии. И на этой ноте я объявляю наше заседание закрытым. Всем спасибо.

Едва судья произнес эти слова, как зал сразу же взорвался криками недовольных, которых явно не устроило решение суда, но полицейские вновь принялись успокаивать бунтующих, и через пару минут все более менее успокоились, хотя градус напряжения среди присутствующих только возрос. Анну окружили со всех сторон охраной, дабы не позволить, чтобы простые люди разорвали ее на части из-за своей жаркой ненависти к ней, но та будто не боялась этого, а была готова к любому развитию событий. Тут же откуда-то возникли репортеры и ослепляли всех тут и там яркими вспышками фотоаппаратов, при этом успевали оглушать Анну своими расспросами, но полицейские не подпускали этих занудливых ребят к обвиненной и обеспечили ей безопасный выход из здания, хотя было пару моментов, когда журналисты чуть не выхватили у них несчастную пожилую женщину, уже начинавшую нервничать из-за рева возбужденной толпы. Рядом с Анной шел адвокат, прикрывавший лицо кожаным портфелем, и о чем-то шептался с пожилой женщиной, но о чем те говорили, было не понятно никому.

Себастьян вышел из зала суда одним из первых и был в легком шоковом состоянии от увиденного. Быстрота судебного заседания, разбиравшего, казалось бы, такое громкое дело, просто не могла оставить кого-то равнодушным. Не успел он оказаться в прохладном коридоре, наполненном свежим воздухом, как сразу же встретился взглядом с Татьяной, которая с сильной неприязнью смотрела на напарника.

— Лучше тебе держаться от меня подальше. И ни слова о моем внешнем виде, — прорычала она, смахивая движением головы упавшую на лицо прядь распущенных волос.

— Боже, да ты вся в побоях! Что с тобой произошло? Где ты пропадала? Почему не позвонила?

— Я упала с лестницы, это все, что тебе нужно знать. Но ты не думай, что своим беспокойством о моем здоровье сможешь не попасть под мой гнев.

— Я понял, что ты имеешь ввиду. Но…

— Что но? С каких пор ты возглавил это расследование? Дело даже не в этом. Вы просто плюнули на меня и на все, что я сделала!

— Танюша, успокойся.

— Танюша спокойна, она абсолютно спокойна. Просто ты снова присвоил все почести себе, а невиновный человек будет вынужден до конца своих дней гнить в тюрьме!

— Ты снова за свое? Все улики указывают на нее!

— Какие улики? Вы сравнивали отпечатки ее зубов с отпечатками зубов на шее убитых? Вы выяснили из-за чего у жертв проявились симптомы испанки? Нет и нет. Вы ни хрена не сделали! А Анна вас просто обвела вокруг пальца, чтобы спасти реального убийцу.

— Послушай. Дело закрыто. Все закончилось. Уже ничего не изменишь. Если ты надеялась найти в этой психушке следы Эрвана, о которых тебе сообщил ныне покойный Ломан, то ты просто оказалась жертвой чей-то жестокой шутки. В этой лечебнице все были чокнутыми. Включая Ломана. И ты вместе с ними спятила.

— Мне плевать, что обо мне думают. Я доведу это дело до конца, даже если придется копаться в могилах.

— Оставь покойников в покое. Лучше возьми отдых и приди в себя. Я замолвлю за тебя словечко.

Татьяна фыркнула и, резко развернувшись, направилась в сторону выхода, больше не сказав Себастьяну ни слова. Детектив продолжал стоять у входа в зал суда и смотрел на удалявшуюся фигуру рыжеволосой девушки, которая вряд ли оставит это преступление в покое и продолжит рыться в нем, пока волосы на голове не станут седыми. Эта женщина ни разу не свернула мимо своей цели, она билась до конца. И Себастьян не хотел ей мешать, так как знал, что это весьма опасное занятие.