Слёзы Лимба

Эрван устало спрятал свой подбородок под одеяло и хотел было укутаться еще сильнее, но тут его внимание привлекли странные движения за окном рядом с едва различимыми в тумане деревьями. Это были силуэты людей, которые с любопытством разглядывали этот огромный дом и как-то странно ходили из стороны в сторону, будто пытались отыскать в этом здании какую-то деталь. Но внезапно они замерли на месте и устремили весь свой взор в сторону Эрвана, приближаясь друг к другу все ближе и ближе, не совершая при этом никаких движений.

Эрван понял, что вновь начал ощущать ледяной ужас, горячим потоком разносящийся по его ослабленному замерзшему телу. Это чувство было таким родным и знакомым, что его появление не вызвало у юноши никакого удивления и замешательства. Он встретил его с каким-то радушием и даже спокойствием. Страх давал ему понять, что он все еще способен чувствовать, ощущать себя живым человеком, а не бродящей по дому тенью.

Когда силуэты встали вкруг и полностью окружили дом со всех сторон, как в уши ворвались так знакомые Эрвану звуки, звуки людской суеты. Невидимые жильцы снова начали носиться по дому, но на этот раз с такой хаотичностью, что невозможно было понять, что они делают в данный момент времени. Повсюду билась посуда, падала мебель, где-то вдали плакали младенцы и разрывали свои голосовые связки от крика женщины. Но через пару минут этот беспорядочный шум слегка стих и был разбавлен тихой музыкой, исходящей от рояля. С каждой нотой музыкант делал звучание этой композиции все громче и громче, пока уши не стали кровоточить от такого высокого диапазона шума, вынудив несчастного Эрвана закрыть уши руками и вжаться в углу окна, надеясь оградиться от всего это хаоса и ужаса.

Силуэты на улице тем временем стали приближаться к дому, взяв друг друга за руки.

Их было так много, что глаза могли разбежаться в разные стороны, если сделают попытки их посчитать. В это же время голодный и разъяренный ветер решил на время оставить свой поединок с огнем в покое и вернулся на улицу, устроив там самую настоящую бурю, ворвавшуюся в каждые щели этого дома, но бережно обходя гостиную со всех сторон, будто эта комната была бережно огорожена какой-то невидимой силой.

Эрван был так напуган и так оглушен, что не смог понять, когда именно он лишился чувства и без сознания упал на пол, а из его рта медленно начала стекать тонкая струйка крови, создав вокруг его головы небольшую лужицу крови.

Джордж даже не стал заходить в свою комнату, а сразу же направился в общий душ, надеясь хотя бы там избавиться от потрясения, полученного из-за произошедших этим вечером событий. Единственной его целью в данный момент стало очищение памяти от образа Татьяны, ему казалось, что он видит ее везде, куда бы не посмотрел… Он мечтал ослепнуть, впасть в состояние комы, лишь бы избавиться от режущего чувства вины, пожирающего его заживо. Джордж знал, что ни в чем не виновен, но что-то внутри пыталось доказать обратное, и это что-то становилось сильнее с каждой минутой.

Алкоголь медленно разливался по его телу, превратив реальность в подобие тумана. Все казалось ненастоящим, искусственным, поддельным. И это состояние пугало до полусмерти. Джордж не помнит, сколько выпил дешевого пива в баре неподалеку, но этот горький привкус ощущается на губах до сих пор и не собирается в ближайшее время исчезать.

Он вошел в душную комнату, стены которой обложены битой белой плиткой, покрытой толстым слоем налета и разросшейся плесенью. Здесь явно никто ничего не мыл уже лет десять, а постоянная сырость, царившая здесь, только усугубляла внешний вид общей душевой.

Единственным источником света стала маленькая лампочка, одиноко покачивающаяся над все еще мокрым полом, но она была такой тусклой, что даже если выключить ее, то вряд ли что-то изменится.

В душевой стоял тошнотворный запах. Здесь можно уловить все ароматы грязного человеческого тела, словно повсюду стоят обнаженные личности, долгие годы не знающие, что такое вода. Но Джордж уже настолько сильно привык ко всему этому, что старался просто-напросто не обращать на подобное внимания.

В дальнем углу виднелась маленькая форточка. Джордж с трудом открыл ее, так как та так сильно отсырела, что уже с большим трудом входила в собственную раму. Холодный осенний воздух быстро заполнил мокрое душное помещение и начал с большим усердием уносить все неприятные запахи, делая это место более привлекательным.

Сняв с себя всю одежду, Джордж бросил ее в деревянный таз, надеясь после горячего душа хорошенько постирать свои лохмотья, так как на них уже без слез не взглянешь. Почувствовал своей бледной кожей прикосновение холодного воздуха, бурными потоками выходящего из маленькой форточки, Джордж какое-то время стоял неподвижно, ни о чем не думая. Такие моменты он очень ценил, ведь только в это время ему удавалось полностью очистить свой разум и на короткое время забыть о всех проблемах, окруживших его со всех сторон.

Смеситель в душе полностью заржавел, поэтому пришлось довольствоваться слегка прохладной водой, что даже немного обрадовало молодого человека, так как небольшой холод помог ему быстро протрезветь и вновь обрести ясный ум, что в данной ситуации было очень важным приобретением.

Жесткая вода приятно щекотала кожу, сползая все ниже и ниже, лаская каждый сантиметр его кожи, покрытой шрамами после ужасной войны, участником которой Джордж невольно оказался. Шрамы уже не болели, полностью затянулись, но полностью не исчезли, оставив на всю жизнь след военных действий на теле.

Джордж не знал, сколько он простоял под холодной струей воды, но когда пришел в себя, то почувствовал, что все его тело полностью онемело и покрылось твердыми крупными мурашками. Заниматься стиркой уже не было сил, поэтому он решил заняться этим завтра утром перед работой. Сменная одежда у него, к счастью, имеется, так что беспокоиться о своем внешнем виде не стоит.

Обернув вокруг своих бедер некогда белое полотенце, приобретшее грязно-желтоватый оттенок, он вышел из душа и собрался было направиться в свою коморку на третьем этаже, но тут молодой человек столкнулся в коридоре с хрупкой непримечательной девушкой, которая, насколько он помнил, была его соседкой снизу. Обычно она молча проходила мимо, но в этот раз почему-то замерла и нервно теребила кончики русых волос, словно пытается что-то сказать.

— Джордж, ты уже закончил? — промямлила она, как-то натянуто улыбнувшись и густо покраснев.

— Да, можешь идти.

— Там к тебе пришел твой друг. Он попросил сказать, что ждет тебя в твоей комнате.

— Я вроде никого сегодня не жду, — удивленно произнес тот. — Спасибо, — поблагодарил он Кейт и поспешил на третий этаж, надеясь увидеть там Себастьяна, который принесет хорошие новости.

В его комнате трудно найти хотя бы какие-то изыски: обычная одноместная кровать, небольшая тумбочка и маленькое круглое окно, спрятавшееся где-то у самого потолка, нехотя впуская внутрь естественный свет. Под кроватью можно отыскать старый полуразвалившийся чемодан, набитый книгами и небольшим количеством одежды.

Основную часть комнаты занимали какие-то бумаги, стопками сложенные тут и там, вырезки из газет, полностью покрывшие стены. Если заглянуть во всю эту типографическую коллекцию, то можно обнаружить множество различных сведений об убийствах, ритуалах, мифах и так далее. Тот, кто любит обычные любовные романы, вряд ли найдет пользу в этом, как многие говорят, хламе. А Джордж ценил этот «хлам» больше своей жизни и не представлял без этого свою работу. Здесь он мог найти все, даже если кажется, что ответов на что-то попросту нет.

Молодой человек очень удивился поведению Боба, ведь этот старик никогда не пускает посторонних, тем более знакомых своих постояльцев, охраняет общежитие, как рыцарь свою крепость, доблестно и до самого последнего издыхания. Но думать об этом уже не было смысла.

Дверь, как и ожидалось, была не заперта и даже слегка приоткрыта.