Детство Сашки

Компания увеличивается. Подошли какие-то мелкие с машинками. Васька их сразу отправляет за землей, потому что тут уже почти все выбрали до красной глины. Он берет на себя левое крыло запруды, а Сашка бросается к правому, двумя руками, ладошками, сгребая землю, строя и охлопывая стенки, преграждающие путь разливающейся воде.

— Землю — сюда! — руководит Васька.

И тут же за веревку притаскивает свой жестяной самосвал незнакомый пацан в тюбетейке.

Надо поднимать основную плотину, по центру, но там слишком тонка стенка, и поверху уже ничего не устанавливается — падает. Надо сначала расширить, сделать стену толще и мощнее, а для этого надо еще и еще земли.

Сашка с Васькой по колено в теплой мутной воде кидаются от одного места прорыва к другому. Вода находит новые и новые дырочки и щелочки.

— Сашка, держи!

— Держу! Здесь законопатил!

Надо успевать и поднимать все выше и выше плотину, и удлинять ее крылья, охватывающие уже настоящий пруд, в котором, было бы это на берегу залива, уже возились бы с удовольствием не умеющие плавать малыши.

— Васька! А-а-а-а!

Васька кидается на крик, спотыкается, падает на колени, гоня волну, но все-таки успевает чуть-чуть поднять гребень запруды и остановить протечки.

— Ого-го, какая запрудища, — уважительно кивают подходящие со стороны пацаны и тоже включаются в строительство.

Васька и Сашка никого не гонят, потому что уже просто не успевают перехватывать тоненькие ручейки воды, то там, то здесь ползущие через запруду, размывающие земляной гребень.

— Внизу!

Пока они укрепляли вершину, вода стала просачиваться снизу. Туда кидаются сразу двое, сталкиваясь лбами и садясь на задницы прямо в жидкую грязь.

— Не смешно, блин! Вода-а-а!

Водяной поток вдруг набирает силу, обваливается такая крепкая — главная, стена запруды, державшая ручей, и вода водопадом, как в кино про строительство плотин, переваливает через пролом, размывает его еще больше…

Васька еще пытается кинуть туда землю, придержать руками, но вода сильнее.

Сама плотина вдруг плывет жидкой грязью, и вдруг всё разом рушится вниз. Вода разом уходит. Остается жиденький ручеек, с которого все и начиналось. Остаются, как брустверы окопов, валы запруды по бокам. Остается белая пена, показывающая, до какого места дошла вода.

— Здоровски! Выше колена было!

— Ага!

— Завтра будем запруду строить?

— Если будет вода — построим!

— До завтра, Васька!

— До завтра, Сашка!

Поезд

Сашка был уже большой. Семь лет — это возраст! В сентябре идти в школу…

А этим летом они опять были у бабушки в Волгограде. Вернее, там у него целых три бабушки: баба Аня, баба Надя и тетя Тоня, которая тоже бабушка, потому что сестра бабы Ани. Но говорят всегда «к бабушке в Волгоград». Потому что за детей отвечала и возилась с ними баба Аня. За детей — это значит, что этим летом они там были вдвоем. Брату уже два с половиной года. Осенью будет три. Но разве это возраст? Малявка! Он даже в настоящий сад еще не ходит, его водят в ясли.

Из Волгограда ехали всей семьей, так специально подгадали родители. Это чтобы было легче везти ведра с вишневым вареньем и сумки с дынями. Ну, и Вовку за руку тащить.

Сумок и чемоданов тоже было много. Поэтому делали так: сначала папа с мамой вытаскивали все из вагона на перрон Казанского вокзала, а Сашка караулил брата. Потом выходили и они, и теперь Сашка брал что-нибудь посильное и с отцом перетаскивал ближе к метро. И там оставался, пока взмокший отец перетаскивал вещи от одной кучи к другой. А мама стерегла Вовку. Потом менялись, и уже мама с папой тащили сразу много всего, а Сашка стерег брата и оставшиеся вещи.

Так, перебежками, до перехода, а потом по длинному подземному переходу на Ярославский вокзал. Всей Москвы — только два вокзала. Больших и красивых, правда. Ну, и еще, бывало, на бегу купят у тетеньки в белом фартуке мороженое. Один раз это было даже редкое эскимо. На белой палочке, в шоколаде. И Сашка сначала обкусал шоколад, а потом облизывал белое сладкое мороженое, а Вовка кусал сверху, и у него капало и текло по рукам. Ну, маленький еще…

Вот так, перебежками, добрались до своего поезда на Пермь с голубыми яркими вагонами, покидали вещи под полку, усадили Сашку с Вовкой к окну доедать мороженое. И побежали родители обратно — купить поесть-попить, строго-настрого наказав Сашке следить за младшим братом. А что за ним следить? Сидит, весь грязный и липкий, и облизывает свою мороженку.

Вот уже и мороженое кончилось, и Сашка вытер руки о вагонное полотенце с вышитым гербом Перми. И у Вовки мороженое кончилось. И пришлось на полотенце сначала поплевать, чтобы оттереть шоколад с его пальцев.

По коридору пробежал проводник:

— Провожающие, выходите, скоро отправление. Есть провожающие? На выход!

А родителей все нет и нет…

Сашка задергался, забеспокоился. Он выглядывал в коридор, прислушивался, но ни голосов, ни самих родителей не было. А Вовка спокойно смотрел в окно. Конечно, он маленький, он привык, что за него все думают.

По коридору пробежали последние провожающие, а у окон вагона выстроились уезжающие, смотря нружу. Сашка сказал Вовке, чтобы сидел спокойно, хлопнул дверью купе и, протискиваясь через стоящих у окон и машущих остающимся на перроне, пролез в тамбур. Проводник стоял на нижней ступеньке и посматривал налево и направо. И Сашка посмотрел, но родителей видно не было. Только стояли люди, провожающие поезд.

Он опять пролез по коридору до своего купе, ворвался в него и потащил Вовку за руку:

— Пошли, пошли!

— Зачем?

— Ты что, дурной? Папки и мамки нет! Пошли за ними!

Сашка опять хлопнул дверью купе и потащил брата за руку за собой. А тот весь расквасился и начал шмыгать носом.

— Не плачь, дурак! Мы сейчас сойдем!

А поезд вдруг дернулся, стукнулись вагоны, дернулся еще раз… И — пошел. Медленно-медленно перрон и провожающие стали уплывать назад.

— Быстрей, — закричал на брата Сашка, и буквально протащил его за руку в тамбур.

Дверь вагона по летнему времени была открыта, внизу уже мелькала земля и видны были шпалы. А проводник уже пошел по купе проверять билеты.

— Вот, уже едем… Все из-за тебя… Слишком медленно идешь… Сейчас поезд будет на повороте замедляться, и мы сойдем. Я первым, а ты ко мне на руки, понял?

— Угу, — вытирая слезы кивнул брат.

— А там вернемся и папку с мамкой найдем…

Сашка уже спустился на ступеньку вниз, поглядывая вперед, но тут сзади грохнула дверь и проводник строго произнес:

— А ты куда? Ну-ка…

Он за руку вытянул Сашку и закрыл дверь большим ключом.

Сашка и Вовка стояли в тамбуре и теперь уже оба шмыгали носами и канючили:

— У нас родители…

— А-а-а… Так это вас там ищут по всему вагону? А ну-ка, бегом к своим родителям!

Кулак

Сашка вообще-то не дрался. Ну, никогда, то есть.

Не потому что боялся или его били, скажем. И не слабак он был совсем. Просто так выходило, что не дрался. Тот раз, когда он Ваську стулом в детском саду стукнул — не в счет. Это вовсе не драка была. Это он отбивался от настырного невысокого беловолосого по лету Васьки. А с тех пор, со стульчика того, Васька стал лучшим другом. И если где-то кто-то вдруг лез на Сашку, то перед ним тут же появлялся задиристый и нагловатый Васька, готовый за друга «стукнуться» с кем угодно и когда угодно. Он еще и знал всех хулиганов в округе, Васька-то. Вот поэтому Сашка и не дрался. Хотя зарядкой заниматься его папка приучил. И на лыжах зимой, и в футбол летом. А с пацанами-хулиганами во дворе под тополями Сашка участвовал в строительстве собственного городка. Поставили углом скамейки. Вбили турник между двух толстенных деревьев. По вечерам там сидели компанией, играли в «козла», покуривали вдали от родителей — правда, Сашка не курил. Не нравился ему этот противный вкус и запах. А вот сыграть — это всегда с удовольствием. Тем более, что со своими тут играли не на деньги, а «на спорт». Проигравшие отжимались от земли и подтягивались на турнике. Не можешь больше? Не садись играть!