Страница 19 из 25
— В эротическом смысле полковник Марков давно меня не взволновывает, а прапорщики со своим казарменным юмором осточертели! Смогу я полюбить только такого человека, у которого будут эти три цвета: щеки как кровь, волосы как ворон, тело как снег! Понимаю, что нынче в моде загорелые блондины, но от них меня уже тошнит.
Солдаты - срочники оторвались от недорезанного барана и сказали:
— Счастье и удача тебе, герлфренд нашего командира, ибо близко от тебя такой человек. К части прикомандирован журналист, так вот он - красавчик каких поискать.
Девушка ответила:
— Не буду я здорова, пока не увижу его!
Быстрее исполнилось ее желание, чем могла представить себе Эльза. Буквально на следующий день Тарас, сын Сидоров, отправился погулять на окраину чеченской деревеньки. Он громко пел такую кантину:
— О девы! Будет
Тот лох полнейший, кто о вас забудет!
Ведь спинки у вас длинные, как у зайчиков!
Эльза выскользнула из квартиры полковника и стала наблюдать за журналистом. Тарас, сын Сидоров, сказал:
— Красива телочка, что прогуливается возле нас.
Эльза ответила:
— Телочки хороши, коли есть на них быки.
— Рядом с тобой бык каких поискать: товарищ полковник, который поклялся сшить себе генеральскую шинель из бород пленных моджахедов и которого даже в подпитии боятся рубаки Четырнадцатого особого батальона.
— До сей поры равный тебе не пытался задрать мне юбку!
— Не бывать тому, ибо уха у меня только два.
— Ты отказываешься от меня?
— Воистину так!
— А вздрогнуть сиськами под оркестр?
— Без меня, уважаемая.
С этими словами журналист развернулся и ушел.
€ € €
Опечаленный пришел Тарас, сын Сидоров, в расположение части, но он был молод, гормоны булькали в его крови, а Эльза была юна и златокудра, так что вскоре журналист все равно начал бегать на свидания к ней в лесок за холмами и приходить оттуда с такой довольной рожей, что прапорщики и солдаты срочной службы только скрипели зубами.
Зима в горах длится долго. Пока леса не оденутся листвой и не скроют лесной народ от зорких вертолетчиков, моджахеды предпочитали отсиживаться в далеких ущельях. Так что единственным развлечением военных было посплетничать. Сплетничали же они, разумеется, о романе между Тарасом и Эльзой.
Пропитанные запахом теплого спирта слова ползли по склонам Большого Кавказского хребта и вползали в уши, которым давно надоело слушать лишь вой горного ветра. Доползли эти слова и до ушей полковника Маркова.
Покрытый шрамами рубака взревел:
— Как?! Этот сопляк, прикомандированный к моему батальону осмелился расстегнуть ширинку в присутствии Эльзы?! Его перепачканные в чернилах пальцы щипали за задницу мою герлфренд? Убью обоих!
Однако доказательств у полковника все-таки не было. А просто так убивать столичных журналистов ему было немного неловко. И поэтому для начала полковник Марков решил устроить подозреваемым шариатский суд.
Все военнообязанные Северо-Кавказского военного округа, потирая руки, ждали назначенного для суда дня. Давненько у них не было такого развлечения! Эльза же плакала и не знала, что делать, потому что, по шариатским понятиям, ей полагалось ответить за все. И вот что она придумала.
За день до того, как должен был состояться суд, она тайно передала, чтобы Тарас, сын Сидоров, явился к берегу ручья, протекавшего через их селение. Он выполнил ее просьбу и явился в назначенное место, изменив свою внешность: на голове его была папаха, а на плечах джигитская бурка.
Тарас встал на берегу ручья и притворился мирным чеченцем. Мол, стою, любуюсь бегом воды, в конфликт с федералами вступать не собираюсь. А Эльза сделала вид, будто несет своему полковнику теплый ужин.
Пытаясь перейти через ручей, Эльза оступилась, начала падать и крикнула Тарасу:
— Друг! Подойди поближе и помоги мне!
Тарас схватил ее за руки, но не удержался и грохнулся на землю, не выпуская ее из своих объятий. Увидев этот беспредел, военнослужащие бросились к нему, Но Тарас успел ускользнуть, свалить домой и в темпе переодеться.
Никто его так и не узнал.
€€€
На следующее утро все офицеры и прапорщики собрались на главной площади села, в котором на зиму расположился Четырнадцатый особый батальон.
На трибуне за покрытым красной тканью столом сидел сам полковник Марков. Вид у него был неприступный и грозный. Он был полон решимости покарать изменницу за ее поведение.
Покрутив усы, он произнес:
— Не приступить ли нам, достопочтенные сиры, к тому, ради чего мы все здесь собрались?
Офицеры в ответ покрутили собственные усы и отвечали так:
— Отчего ж не приступить? Самое время, пожалуй, взять да и приступить.
— Тогда приведите сюда Эльзу, которая раньше считалась моей герлфренд, а теперь является подсудимой! Эльза вышла вперед.
— Знаешь ли ты, изменщица, зачем мы тебя сюда позвали?
— Понятия не имею, о бойфренд мой!
— Не называй меня так, а называй меня «товарищ полковник», ибо твое поведение бросает тень на весь офицерский корпус нашего военного округа!
Заломив руки, Эльза упала перед полковником Марковым на землю и заголосила:
— Откуда это?! Кто оклеветал меня, товарищ полковник?! Назови его имя, и я выцарапаю гаду глазенки!
Грозный и насупленный рубака еще раз покрутил свои пышные усы. Теперь он делал это немного не так уверенно, как раньше. О коварство женщин! Все-таки трудно мужчине не поверить той, чью задницу он долго щипал собственными пальцами, и даже полковник Марков начал сомневаться в виновности Эльзы.
Подумав, он сказал:
— Хорошо, Эльза. Допустим, ты задирала юбку только в моей казарменной спальне, но где доказательства? Могу ли я тебе верить?
— Конечно можешь! И вообще... Вспомни, как позавчера... ночью... я тебе...
Полковник сглотнул, и его боевым товарищам показалось, что он немного покраснел. Воистину было странно видеть краснеющим этого закаленного в сражениях и многократно контуженного рубаку.
— Поступим же следующим образом. Принесите мне Устав внутренних войск, и пусть все видят, как, положив на него правую руку, ты поклянешься, что чиста предо мною!
Устав был принесен, и Эльза приготовилась произнести торжественную клятву. Но уже открыв рот, она замялась и убрала руку с книжицы в зеленой, цвета хаки, обложке.
Полковник вскричал:
— Ага! Не можешь поклясться! Так значит, все-таки ты виновна?
— Нет, о бойфренд мой, срезавший бороды себе на шинель с многих сотен моджахедов! Не в этом дело.
— А в чем же, коварнейшая?
— Как я могу поклясться, что только ты в своих объятьях катал меня по горизонтальной поверхности, если полгарнизона видели, как вчера какой-то местный чилиец в папахе кувырнул меня на землю и кувырнулся вместе со мной? Будет ли искренней моя клятва?
Полковник нахмурился, но тут же перестал. Разумеется, ему докладывали об инциденте и о том, что безрукого раздолбая, не сумевшего удержать падающую девушку, так и не нашли. Поэтому он сказал:
— Это не страшно. Поклянись в том, что только я и тот остолоп сжимали тебя, лежащую, в объятиях, а больше никто!
— Клянусь!
— Точно?
— Как контрольный выстрел не в бровь, а в глаз!
Полковник улыбнулся, заключил обольстительницу в объятия, и инцидент был исчерпан. Все остались довольны.
Полковник вернул себе честь в глазах товарищей-офицеров, Эльза избежала ненужного геморроя, а Тарас, сын Сидоров, вскоре вернулся домой, в Петербург, и отписался для своей газеты «Смена» целой кучей чеченских репортажей.
€ € €
Осталось нам упомянуть, почтеннейшие, лишь вот о чем. Провожая журналиста на транспортный борт до дому, полковник долго тряс ему руку, а потом наклонился к самому уху Тараса и сказал:
— Если бы я узнал, что ты ее... это самое... то отрезал бы тебе яйца. Понял?
— Да, товарищ полковник.
— Лично бы... Повтори!
— Вы бы своими руками отрезали мне яйца!