Четверка

Старших ребят неожиданно поддержала Дарья:

- Положим, в каменоломни никто вас теперь не отправит. Доказал целитель уменья свои. А вот коли он лесничихе завтра в помощи откажет, неладно выйдет. Ты ведь за него обещался, а что силой он не обделен, теперь про то все ведают. Злой обман это будет.

- А вот не будет! - упрямо сказал мальчишка. - Я его сам уговорю.

Уговаривать ему Сашку не пришлось - это взяли на себя другие, более взрослые и лично заинтересованные люди.

В поисках Лечилы в дом заглянули староста - давешний хлипкий старикашка, которого, как выяснилось, звали Пахомом, - и деревенский кузнец Ждан. Мальчишки, все трое, проводили гостей к сеновалу, и Сашке все же пришлось сползти вниз для серьезного разговора.

В первую очередь, кузнец обратил внимание на сковывающие запястья целителя "браслеты".

- Снять сможешь? - заметив его интерес, спросил Сашка. - Инструмент тебе для этого какой-то нужен?

- Ничего не нужно, - кузнец протянул руку, провел пальцами вдоль краев металлического обруча, надавил, и тот со щелчком открылся, разделившись надвое. Так же легко он избавил Сашку от второго.

- Здорово. Спасибо, - искренне поблагодарил целитель.

- Просто секрет знать надо. Это ведь не кандалы, а вериги: сам надеваешь, сам снимаешь. Не раз я такие делал. А к тебе и я челом бью, - Ждан низко поклонился. - Прости баб моих. Помоги остальным сельчанам болезным, коль сможешь.

- И я о том прошу, - поддержал староста. - Двое увечных у нас осталось, Михайла, да Ведьмедька. Завтра к тебе явятся оба. Коли сможешь, низкий тебе поклон, коли не выйдет, так, значит, боги рассудили. А тебя с мальцами в Липень Ждан - он кивнул на кузнеца, - опосля самолично прям к Бонвану на самоходке доставит. Ну а уж на суде там - это как господин ваше дело решит. Не обессудь, помочь не сумеем.

- Ладно. Сделаю, что смогу, - уступил Лечила. Ему просто не хотелось больше спорить.

Кормили в тот день пришельцев просто на убой. На обед Дарья приготовила густой суп с фрикаделками и щавелем, а на второе подала аж целых два блюда: огромную жареную рыбину с кашей и запеченного с грибами лесного кабанчика, прибитого лично Ведьмедькой.

Иномирцы дружно предпочли мясо, а рыбу почти целиком в одно рыло умял счастливый боярич, честно признавшийся, что давненько так вкусно не едал. Предложенные на десерт фрукты уже ни в кого не влезли.

Ужинать Сашка не стал, предпочел лечь спать пораньше: завтра он собирался работать, а не бегать по сортирам с пережору. Он бы с удовольствием погулял по селу, но его удержала еще не прошедшая слабость, да и, чего скрывать, нежелание быть предметом глупых сплетен и пересудов. Народ и так поглядывал на него странно.

Умом он сельчан понимал - чужаки внесли долгожданное разнообразие в монотонную повседневную жизнь. Но надо же знать меру! Общительный Игорек донес до Сашки две совершенно дикие новые сплетни: о том, что заезжий лекарь Нюшку ссильничал, и теперь собирается ехать к Бонвану, просить дозволения жениться на малолетке, и, напротив, о том, что несчастную повезет к Бонвану отец, чтобы волшебством вернуть ей утраченную невинность. Буйная фантазия сельчан поражала воображение. Кукурузы они переели, что ли?

На следующий день с утра лесничиха привела на лечение сына. Руки у невысокого крепкого паренька были чуть больше, чем в половину нормальных. Из пяти пальцев на правой руке сросшихся было три, на левой - из четырех два.

Выгнав из "кабинета" заботливую мамашу, Сашка приступил к исцелению.

Возиться с парнем он особо не стал. Ведьмедька не нуждался в расспросах и самозабвенно рассказывал об эпической охоте на съеденного вчера кабана. Лечила, не вслушиваясь, кивал. Он убрал заклинанием явственно ощутимое темное пятно в верхней части позвоночника, и занялся руками.

Так же, как вчера с Нюшкой, здесь недостаточно было простого заклинания. Раз за разом, Лечила представлял себе желанные изменения рук, и подкреплял образы целительской аурой. Так же пришлось работать и с пальцами. Это оказалось заметно проще: представить себе медленно крепнущие и разделяющиеся пальцы было почему-то намного проще, чем удлиняющиеся непонятно за счет чего руки.

Результат не слишком впечатлял: пальцы на руках оформились и разделились, но слева их так и осталось всего четыре. Руки парню удалось удлинить едва ли на сантиметров десять - двенадцать.

- Больше материала просто взять неоткуда, иначе кости станут чересчур хрупкими, - объяснил целитель, - а вот мясо еще нарастет.

Однако Ведьмедька остался доволен. Он пошевелил заметно похудевшими руками, несколько раз рвстопырил пальцы, сжал их в кулаки. Потом, чуть помявшись, спросил:

- А ты, это, не можешь меня сделать чуток на лицо покрасивше?

Сашка пожал плечами. Маны у него оставалось вполне достаточно, но он не собирался тратить ее на гламурный глянц для крутых деревенских мачо. Нет уж - теперь наведение красоты только в порядке очереди и за большие деньги. Поглядев на обыкновенную, не слишком смазливую, но и отнюдь не уродливую физиономию парня, и вспомнив ходившие по селу слухи, Сашка ехидно спросил:

- А может, тебя тоже еще и поцеловать?

Парнишка, явно не понявший иронии, ненадолго задумался, потом отрицательно помотал головой:

- Да я, пожалуй, и так похожу.

Он выскочил из комнаты, за стеной послышались ахи и охи Дарьи и счастливой матери, а Сашка с облегчением закрыл за ним дверь, даже не предупредив о том, что процесс только запущен, и руки могут еще подрасти. Он не сомневался в том, что уже вечером по селу пойдут слухи о том, как заезжий лекарь приставал к Ведьмедьке с непристойными предложениями.

После обеда незнакомая стройная шатенка, моложавая и миловидная, втолкнула в комнату лекаря огромного, почти двухметрового детину. Сложно было поверить, что это сын и мать.

Михайла, последний пациент, на первый взгляд казался полнейшим слюнявым кретином. Взгляд переростка был совершенно бессмысленным, речь представляла собой неопознаваемые обрывки слов.

Однако все оказалось не так просто. По словам женщины, в юности она попала в плен к пустынному метаморфу. Сбежала она уже беременной, вытравливать плод было поздно. Ребенок оказался двуипостасным, перевертышем. Обращался он в медведя, и зверем был хитрым, разумным и вполне ручным: понимал и выполнял команды, охотился для семьи, не трогал своих. Но стоило ему превратиться в человека, как он терял даже звериный разум.

- Я его исцелю, - уверенно сказал Лечила недоверчиво вскинувшейся женщине, - в каком-то смысле. То есть, соображать он начнет. Но вот все то, что могло ему дать человеческое воспитание, я возместить не смогу. Он больше не будет, ну... таким, как есть, но его - сколько ему, двадцать лет уже есть? больше? - так вот, его придется учить и воспитывать, как младенца, - учить говорить, вести себя правильно, по-человечески есть...

- Не беда, - в глазах женщины вспыхнула надежда. - Дай ему человеческий разум, а потом звериная ипостась ему поможет созреть - для метаморфов это обычное дело.

Сашка даже не стал выставлять ее за порог. Мать усадила больного на табуретку, - иначе лекарю было не дотянуться до головы гиганта. Сашка привычно ощутил в голове пациента две темные точки, возложил на них руки и, активировав ауру, негромко сказал: "Исцелись!".

Откат, как обычно, заставил его опуститься на лежанку, и он не сразу заметил, что женщина смотрит не на сына, а восторженно следит за ним, Лечилой.

- Ты словно светишься весь, - с восхищением сказала она. - Давно я не видела настоящей магии жизни.

Она продолжала бы и дальше смотреть на Сашку жадным взглядом, но тут завозившийся на табуретке гигант вдруг отчетливо сказал: "Мама!"

На этот раз, не дослушав очередные охи и вздохи, Сашка первым выскочил из комнаты и рванул на сеновал. Еще немного, подумал он, и сплетня о том, как к нему приставала мамаша пациента, могла оказаться правдой.

Еду ему до конца дня приносили друзья, и спустился он вниз только тогда, когда Дарья притащила ему родную, постиранную и заштопанную одежду, потому что к дому уже подъехал на самоходке Ждан, чтобы отвезти мальчишек в Липень.