Страница 4 из 12
– Можно задать вам вопрос личного характера?
– Да, пожалуйста.
– У вас есть любимый человек?
– Хотите начистоту?
– Да.
– Ну так вот: у меня нет любимого человека.
– Не может быть!
– Может… потому что я ждала вас, – вдруг вырвалось у Дельфины, не ожидавшей от себя такой откровенности.
Девушка тут же спохватилась: нужно взять свои слова обратно, убедить его, что это просто шутка. Но она-то сама знала, что говорила чистосердечно, и никто не усомнился бы в искренности ее признания. Конечно, Фредерик внес свою лепту в этот опасный диалог, воскликнув: «Не может быть!» Такая реплика подразумевала, что она ему нравится, – разве нет? Дельфина никак не могла совладать с замешательством, ей уже было ясно, что ее признание продиктовано правдой. Той формой правды, что зовется чистой, а стало быть, неуправляемой. Да, ей всегда хотелось полюбить такого человека, как он. Именно с такими физическими и интеллектуальными достоинствами. Иногда говорят, что любовь с первого взгляда есть проявление чувства, которое уже заложено в нас. Вот и Дельфину, с их первой встречи, постигло смутное ощущение, что она давно знает этого человека, – может быть, даже когда-то видела его в неясных снах, суливших светлое будущее.
А растерянный Фредерик не знал, что и ответить. Сейчас Дельфина показалась ему абсолютно искренней. Всякий раз, как она нахваливала его роман, он улавливал в ее восторге легкое преувеличение, нечто вроде профессиональной обязанности подбадривать автора, так ему казалось. Но сейчас в ее голосе не было и тени притворства. Он должен был что-нибудь сказать, понимая, что от его слов зависят их дальнейшие отношения. Может, ему лучше держать ее на расстоянии? Ограничиться лишь официальным общением, касающимся и этого романа, и последующих? Но все это так тесно связано между собой. И разве он имеет право оставаться равнодушным к этой женщине, которая так хорошо понимает его, так круто изменила ход его жизни?! Заплутавшись в лабиринте своих размышлений, он поневоле вынудил Дельфину заговорить первой:
– Даже если эта симпатия не взаимна, вы можете не сомневаться, что я опубликую ваш роман с тем же энтузиазмом.
– Благодарю вас за это уточнение.
– Не за что.
– Тогда… давайте предположим, что мы с вами будем вместе… – продолжал Фредерик неожиданно шутливым тоном.
– Н-ну… давайте предположим…
– И что произойдет, если мы расстанемся?
– Я вижу, вы настоящий пессимист. Ничего еще не началось, а вы уже заговорили о разрыве.
– Я просто хочу, чтобы вы мне честно ответили: если в один прекрасный день вы меня возненавидите, вы пустите под нож весь тираж моей книги?
– О, конечно! Но вы же знаете: кто не рискует…
Фредерик заулыбался, пристально глядя ей в глаза, и с этого взгляда все и началось.
Они вышли из бара и побрели через весь Париж. Шагали по своему городу, словно туристы, куда глаза глядят, то и дело сбиваясь с пути, но все же каким-то образом нашли дом Дельфины. Она снимала студию близ Монмартра, в квартале с неопределенным статусом – то ли простонародном, то ли буржуазном. Лестница вела их на третий этаж, к тому главному, что должно было там произойти. Фредерик смотрел на ноги Дельфины, а она, ощущая его взгляд, старалась шагать помедленнее. Войдя в квартиру, они подошли к кровати и легли в нее без всякого трепета, так, будто самое острое желание и должно было привести к такому же возбуждающему спокойствию. Чуть позже они занялись любовью. А потом долго лежали не двигаясь, не размыкая объятий, переживая странное ощущение полной близости с кем-то, кто еще несколько часов назад был чужим. Эта метаморфоза стала такой мгновенной – и такой прекрасной. Тело Дельфины наконец-то нашло вожделенный путь к наслаждению. Да и Фредерик теперь чувствовал себя умиротворенным; прежнее смутное сознание обделенности уступило место блаженному покою. Они оба твердо знали, что переживают сейчас то, чего никогда не бывает – или же очень редко – в жизни других людей.
Среди ночи Дельфина зажгла свет.
– Ну а теперь пора обсудить твой договор.
– Ах, вот что… значит, ты меня обольстила, чтобы легче было торговаться!
– Ну конечно. Я ведь сплю со всеми своими авторами, перед тем как подписать договор. Так легче закрепить за собой аудиовизуальные права.
– …
– Ну, так как же?
– Я их тебе уступаю. Все уступаю!
К сожалению, «Ванну» постиг провал. Хотя «провал» в данном случае слишком громкое слово. Чего можно ждать от публикации романа? Несмотря на все усилия Дельфины Десперо, на обращение к журналистам, которых она пыталась сподвигнуть на хвалебные рецензии, две-три снисходительные статьи о романтическом духе этого многообещающего таланта ничего не изменили в классической судьбе вышедшего романа. Считается, что публикация – вожделенный Грааль автора. Сколько людей пишут книги, лелея мечту удостоиться когда-нибудь такой чести. Но есть нечто худшее, чем несчастье быть неизданным, – издать свой труд и обречь его на полную безвестность[10]. Проходит несколько дней, и книги больше нигде не найти; тщетно несчастный автор бегает по книжным магазинам в поисках своего детища, начиная уже сомневаться: а было ли оно и впрямь когда-то напечатано? Издать роман, который не нашел своего читателя, – значит столкнуться лицом к лицу со всеобщим безразличием.
Дельфина старалась как могла подбодрить Фредерика, уверяя, что эта неудача никоим образом не скажется на надеждах, которые издательство возлагает на него. Но все было напрасно: он чувствовал себя одновременно опустошенным и униженным. Долгие годы он жил уверенностью, что когда-нибудь сможет всецело посвятить себя литературному труду. И как же ему нравилось быть молодым писателем, который создает свой первый роман и вскоре опубликует его! Так на что же он мог надеяться теперь, когда суровая действительность повергла в прах его мечту?! Он не желал ломать комедию, притворно восхищаясь горячим одобрением критики, превозносящей его роман, как это делали собратья по перу, хваставшиеся рецензией в три строчки, напечатанной в «Le Monde». Он, Фредерик Коста, всегда умел объективно оценивать свое положение. Отсюда вывод: он не должен изменять тому, что отличает его от других. Его не читают, – что ж, пусть будет так. «По крайней мере, издав этот роман, я встретил женщину моей мечты!» – утешал он себя. Значит, нужно идти дальше той же дорогой, с верой в свои силы, подобно солдату, отставшему от полка. Спустя несколько недель он снова начал писать. Роман носил рабочее название «Постель». Не вдаваясь в подробности сюжета, он просто сказал Дельфине: «Пускай это будет еще одно фиаско, лишь бы книга получилась более уютной, чем „Ванна“».
Они зажили вместе – иными словами, Фредерик переселился к Дельфине. Никто в издательстве не знал об их союзе, они хотели защитить свою любовь от посторонних суждений. По утрам она уходила на работу, а он принимался писать. Свою новую книгу он решил создать, лежа в их постели. Сочинительство – это, пожалуй, единственное ремесло, помогающее измышлять удивительные алиби. Например, оно позволяет автору весь день нежиться под одеялом, уверяя себя: «Я работаю!» Временами Фредерик задремывал и видел сны, убеждавшие его, что это полезно для творчества. Действительность же была совсем иной: он чувствовал, что выдохся вконец. Наяву он даже иногда подумывал: а что, если эта свалившаяся на меня любовь, и чудесная и удобная, повредит моему таланту? Разве писатель не должен быть беззащитным и несчастным, чтобы успешно творить? Хотя… нет, это глупо. Известно ведь, что одни шедевры создавались в эйфории, другие в отчаянии. Зато он, впервые в жизни, надежно пристроен. А Дельфина пускай зарабатывает деньги для них обоих, пока он пишет свой роман. Фредерик вовсе не чувствовал себя нахлебником или паразитом, просто позволил ей себя содержать. Это было нечто вроде любовного соглашения между ними: в конце концов, он ведь работает для нее, поскольку ей предстоит издать его книгу. Однако в глубине души он знал, что Дельфина будет судить о ней вполне объективно и что их отношения никоим образом не повлияют на ее вердикт.
10
Бротигану следовало бы создать еще одну библиотеку – из опубликованных книг, о которых никто не говорит, собрание безвестных произведений. (Примеч. автора.)