Страница 69 из 71
Мальчики поздоровались с ними и тоже сели на лавочку под цветущим гранатом.
Наконец на крыльцо вышел Василид. Вид у него был необычный: серые диагоналевые брюки были заправлены в русские сапоги, русской была и ситцевая в горошек косоворотка, а поверх нее был надет суконный бешмет, белокурую голову прикрывала войлочная шляпа с широченными полями. На его бесхитростном лице отражались радость и смущение.
Федя с Аджином первые приветствовали его, что выразилось в легких тумаках и похлопываниях по плечам, а потом он попал в объятия Тинат. Тагуа критически оглядел его и тоже обнял. В голосе мальчика при обращении к новым родителям звучала робкая нежность.
Оказалось, что сегодня Василид совсем покидает больницу, и весь ее немногочисленный персонал тоже вышел на крыльцо, чтобы проводить одного из трех героев.
Молоденькие сестры милосердия за время пребывания мальчика в больнице повально влюбились в него и теперь, при прощании, тискали в объятиях. А пожилой русский врач простился с ним за руку со словами:
— Надеюсь, ты больше не вернешься к нам, уж лучше мы тебя будем навещать в новом доме.
Наконец Василид в сопровождении новых родителей, Феди и Аджина покинул больничный садик. Все вместе они направились в сторону порта, на прилегающую к нему площадь. Туда стекался весь город.
Стоявшие вдоль набережной фелюги тоже подтянулись к причалам; матросы высыпали на палубы и сидели, свесив ноги с бортов. Все весело, возбужденно переговаривались.
Ребята с удовольствием смешались с толпой: кто-кто, а они сегодня были здесь не последними людьми. Слава о подвигах каждого из них уже облетела побережье; республиканские газеты посвятили им статьи с фотографиями.
У Аджина не было теперь оснований огорчаться: чья, как не его смекалка помогла в конце концов отыскать пещеру. Почти все знали мальчиков, улыбались им, приветствовали их и осыпали градом дружеских хлопков.
Под этим бременем всеобщего внимания Феде с Василидом было не по себе. А Аджин пыжился от гордости и принимал приветствия и поздравления с независимым видом, но, забывшись, становился самим собой — шумным и немного хвастливым.
Тинат и Тагуа из деликатности оставили мальчиков одних и затерялись в толпе.
По рукам присутствующих ходила газета «Голос трудовой Абхазии». Когда она попала к Феде, ему, как человеку грамотному, пришлось читать ее вслух.
Вот что сообщалось на первой странице:
«Вчера вечером на пароходе «Дмитрий» из Батума в Сухум прибыли первые сто детей из Поволжья. Уполномоченный Наркомпроса[65] Советской Грузии Тер-Аваков, сопровождавший детей от Тифлиса до Сухума, сообщает следующее. Отплытие парохода из Батума сопровождалось пением «Интернационала». Пребывание детей Поволжья на пароходе «Дмитрий» ознаменовано устройством концерта-митинга, давшего около двух миллионов. Военком парохода щедро одарил детей праздничными сладостями. Благодарственное слово Тер-Авакова и представителя Поволжья было покрыто оглушительным «ура» детей. В Сухуме дети были необычайно приветливо встречены представителями ревкома Абхазии.
Сегодня, пересев на шхуну «Вера — Надежда», дети прибудут в Новый Свет для устройства в колонии-школе на постоянное жительство…»
Присутствующие кивали головами и цоканьем языков выражали одобрение по поводу услышанного.
Что касается Феди, то совсем близко от себя он увидел лицо Асиды и теперь был совершенно счастлив. Подойти к ней он не решался: в здешних краях это показалось бы нарушением приличий. Но и ему и девочке довольно было того, что их улыбающиеся глаза то и дело находили друг друга.
Поглощенный этой игрой, Федя не сразу заметил, что вдруг наступила настороженная тишина, а все взоры устремились в одну сторону. Когда Федя тоже обернулся, то в ту же секунду услышал только ему знакомое покашливание.
Да, это был он — Рыжий монах. Его яркая борода притягивала взгляды людей как магнит, и трудно было сказать, чего в них было больше: любопытства, страха или недоброжелательства.
Ионе было не по себе, от беспокойства и волнения он побледнел. От Феди его отделял один шаг. Мгновение они смотрели друг на друга, а толпа молча наблюдала за ними.
Федя в несколько секунд снова проделал тяжкий путь в горах и упал на плато полумертвый от усталости, болезни и голода. И прежде чем изумление и радость подкатили к его сердцу, глаза его застлались туманом и он припал к мягкой, пахнущей дымом бороде.
— Ну-ну, будет, — приговаривал Иона и гладил и похлопывал мальчика по спине. Но глаза его тоже влажно блестели. — Скажи-ка лучше, где отец, повидаться с ним надобно.
Федя торопливо заговорил:
— Папа наверняка где-нибудь здесь, он еще вчера о вас вспоминал. Он очень рад будет! Ведь вы не уйдете назад, правда? — тихо спросил он.
— Ладно, не уйду, — так же негромко ответил монах.
— А вот это мои друзья — Аджин с Василидом. У нас такие новости! Я тогда не мог вам всего рассказать…
Он сейчас же и начал бы излагать события, но в этот момент на галерею, опоясывавшую второй этаж здания таможни, стали подниматься люди. Среди них были Лоуа, Гольцов, Федин отец. Смолк оркестр.
Митинг открыл Лоуа.
— Товарищи, граждане Советской Абхазии! Все мы знаем, для чего сегодня собрались здесь. До прибытия корабля с дорогими гостями остается еще время, и мне хотелось бы поговорить о наших с вами делах. Вы помните, три месяца назад у нас прошел митинг, мы сообща искали возможность помочь нашим братьям из голодающего Поволжья. И вот теперь смело можем сказать: наши замыслы и труды не пропали даром. Сегодня радостное событие — мы встречаем первую партию детей, вырванных из лап голода и прибывающих в наш город восстановить свое здоровье, набраться сил и знаний. Много труда мы потратили для того, чтобы создать первую в Абхазии трудовую колонию-школу. Кроме того, благодаря вашей щедрости, дорогие земляки, собраны средства для оказания помощи тем, кто остался в голодных районах.
Товарищи! Вы знаете, что за это время в городе произошли значительные события. Благодаря бдительности ЧК удалось предотвратить белогвардейский мятеж. Силами местного гарнизона и бойцов из партизанского отряда «Киараз» банда генерала Фостикова, шедшая с гор для поддержки дворян, князей и их прислужников, мечтавших восстановить прежний режим, разгромлена внезапным ударом. Особо надо остановиться на том, что святая обитель активно помогала врагам Советской власти: ее правящая верхушка связывала между собой все контрреволюционные силы края, дала приют главарю заговора — царскому полковнику, помогала ему вступить в контакт с бандой в горах. Она же снабдила мятежников оружием и обещала им помочь деньгами. Но для голодающего народа у святых отцов не нашлось ни полушки. Они пошли на настоящее преступление: все ценности, хранившиеся в обители, тайно вывезли и спрятали в горах. Благодаря нашим доблестным молодым ацеям[66] их гнусный замысел сорван. Имена этих героев вы все хорошо знаете…
Обвал рукоплесканий и восторженных криков не дал председателю говорить дальше.
«Где они?» — неслось отовсюду.
Друзья стояли, сбившись в кучку, красные от смущения.
Переполненная восторженными чувствами толпа бросилась на мальчиков, и они с некоторым страхом почувствовали, как, оторванные от земли, плывут над морем голов, поддерживаемые десятками дружеских рук.
Их перенесли к подножию лестницы, и им ничего не оставалось, как подняться по ее ступеням. Наверху они попытались спрятаться за спинами взрослых, что вызвало в толпе приступ веселья, но им настойчиво предложили стать у перил галереи.
Решившись поднять глаза, Федя отыскал в толпе Иону — его лицо светилось радостью.
— Тебя там Иона ждет, — шепнул Федя отцу.
— Я рад, что он пришел!
Вдруг в толпе началась суета, люди подались к морю, где из-за мыса показался парус. Оркестр заиграл марш.
Чтобы видеть получше, люди влезали на крыши и балконы домов, окружающих портовую площадь, на парапет, на груды мешков и ящиков у причала.
65
Наркомпрос — Народный комиссариат просвещения.
66
Ацей (абх.) — народный герой.