Страница 30 из 53
Я слушал Монику будто в оцепенении. Мне казалось, что я забыл, как дышать, а мое сердце пропустило пару ударов. Не думал я, что у нее такая сложная судьба, не думал… А я еще, идиот, винил ее в необщительности, свалил ночью из дома и трахался с теми шлюхами. Какой же я мудак! Бедняжке и так тяжело в жизни, так еще и я свалился на ее голову со своими тараканами. Стало безумно стыдно за себя и свое поведение, многое захотелось переосмыслить, включая свой образ жизни.
Я не знал, что сказать и как комментировать ее рассказ. Тупыми фразами типа «мне очень жаль» или «сочувствую…» я разбрасываться не хотел, поэтому нашел решение получше: я с пониманием заглянул в ее голубые, грустные глаза и молча взял ее за руку. Никогда прежде я так не вел себя с девушками, но Моника была особенной. Пусть звучит и банально, но это была чистая правда.
— Спасибо… — прошептала она, сжимая пальцами мою ладонь. — Я не жалею, что рассказала тебе.
Все еще не зная, что ответить, я кивнул головой, но в следующую секунду заговорил. Все-таки надо было хоть что-то сказать ради приличия.
— Я в детстве тоже потерял родителя. Моя мать умерла от рака. Ужасная болезнь… У нее была какая-то опухоль, с которой она не смогла справиться. Отец запил, совсем забыл обо мне, и я стал жить с тетей, но долго это не протянулось. Она отправила меня из Сеула в Лондон, чтобы я там и обучался, и жил. Собственно, именно поэтому я здесь.
Я заметил, что при упоминании моих семейных обстоятельств Моника слишком сильно напряглась. Она смотрела на меня глазами, полными ужаса, и выглядела такой напуганной, что я побоялся, а не случится ли у нее снова приступ. Тогда я решил умолкнуть и больше не касаться больной для нас обоих темы.
Мы пили чай молча. Создавалось впечатление, будто в этом мире не существует больше никого и ничего, кроме нас и этой крохотной кухоньки. У нас была общая боль, связанная с потерей родителей, мы понимали друг друга, и не нужно было громких слов, чтобы доказать это. Иногда встречаясь с глазами Моники, я слабо улыбался уголком губ и отводил взгляд. В те мгновения я чувствовал себя тупым школьником-девственником, который не знает, как общаться с девушками. В любой другой день и с любой другой девушкой я бы уже давно включил все свое мастерство и стал бы обладателем очередного девичьего сердца, но не сегодня… Не сегодня.
Со мной творилось что-то весьма странное. Я перестал ощущать себя бесчувственным самцом, красавчиком и вообще крутым парнем. Рядом с Моникой отчего-то не хотелось выебываться, доказывать ей, что она обязана стать моей, а хотелось просто вот так тихо сидеть, пить чай и создавать мысленное единение. Мне это совсем не нравилось. Превращался ли я в размазню, в романтика? Всегда казалось, что я никогда таким не стану, что это может случиться с любым, но не со мной. Видимо, жизнь решила начать отыгрываться на мне за все мои грехи и сделать из меня скромного парня. Нет, я не мог допустить такого! Пусть я попру против природы, против себя, но я обязан был сохранить свой любимый, так привязавшийся ко мне образ. Иначе какой из меня Ким Тэхен? Ким Тэхен клеит девчонок, срывает уроки и курит на трубе вместе с лучшим другом, а не держит на кухне девушку за руку и мило ей улыбается.
— Мне нужно идти, — Моника взглянула на часы и начала собираться: поднявшись из-за стола, она убрала кружки в раковину и включила воду, чтобы помыть их. — Ты можешь остаться здесь, если хочешь, а можешь пойти гулять.
— А куда тебе нужно? Я мог бы сходить с тобой, — покачиваясь вперед-назад, я сложил руки между колен и с любопытством смотрел на хрупкую спину девушки.
— Неважно.
Мон стрясла с посуды воду, поставила ее в сушилку и, наспех вытерев руки полотенцем, помчалась к себе в комнату. Я так и остался сидеть на кухне, утопая в неизвестности и любопытстве. Куда она так поскакала? И почему ничего не захотела мне рассказывать? Ее поведение было слишком подозрительным, чтобы оставлять его без внимания, но я не стал устраивать допрос и навязываться, а лишь молча согласился с ней. Впереди целый день, и я не знал, чем заняться…
***
Когда Моника покинула дом, я принялся шататься по нему без дела. В который раз разглядывая теперь уже знакомые полки, мебель и прочее убранство, я неприлично широко зевал и почесывал живот. И как только люди проводят вот так всю свою жизнь? Постоянно торчать в четырех стенах, слоняться из угла в угол и находить в этом определенный кайф… Мне не понять. Мне, заводному и энергичному парню, который сейчас готов был повеситься от скуки. Но тут я наткнулся на книжную полку возле чулана. Она вся была заставлена старыми, потрепанными книгами. Среди них мелькали и новые обложки, но меня более привлекал антиквар, если можно так выразиться.
Водя указательным пальцем по твердым и мягким коркам, я блуждал глазами по названиям, фамилиям авторов и все пытался отыскать то, что будет мне интересно. На третьей полке сверху я нашел книгу Гетте под знакомым названием «Фауст». Когда-то, на уроках литературы, нам рассказывали про этот роман. Я даже знал немного о его содержании… Доктор или ученый, этого я точно не помнил, занимался наукой. В один момент ему все наскучило, осточертело, и он решил прикоснуться к чему-то новому… В итоге, мужик продал душу дьяволу, лишь бы познать все тайны мироздания. Ну не кретин ли? Будь у меня такая возможность, я бы попросил кучу денег, славу, мировой успех. Хуево, конечно, что я такой тщеславный, но зато все были бы у моих ног. Ким Тэхен стал бы самым счастливым парнем на свете.
Зажав книгу между пальцами, я двинулся к дивану, чтобы бухнуться на него своей тушкой и почитать. Литературой я почти не увлекался, ну разве что когда-то любил Эммануэль из-за эротического содержания, но чтобы окунаться с головой в произведение и забыть обо всем — такого еще со мной не случалось.
Первые страницы я читал так, словно мне приказали это делать: с неохотой, вечной зевотой и видом полнейшего придурка, которому наскучило все в этом бренном мире. Но я понимал, что надо чем-то себя занять, чтобы не сгнить от вязкой тоски, и не забрасывал книгу.
Минуты шли, а я все читал. Даже уже успел привыкнуть к листам и содержанию. Книга, что находилась в моих руках, стала уже чем-то привычным, и с каждым часом читать становилось все легче и интереснее. Я перестал поглядывать на часы, отлучаться на кухню за лишним перекусом, и реально погрузился в воображаемый мир, который преподносил мне автор в своем романе. Но тут раздался звонок в дверь.
Со скоростью гепарда я дочитал строки, захлопнул книгу и подскочил с дивана. Я был уверен, что вернулась Моника, и даже обрадовался, но на пороге оказалась совсем другая девушка, которую я прежде не видел. Густые пшеничные волосы, почти как у Моники, едва доходили до плеч, большие светло-карие глаза смотрели на меня с огромным интересом. Незнакомка была достаточно красива, чтобы завлечь одним своим видом. Я тут же забыл про Мон и уже улыбался своей фирменной улыбочкой, которая покорила не одно дамское сердце.
— Я могу чем-то помочь такой красавице? — подмигнув девушке, я сложил руки на груди и прислонился плечом к дверному косяку.
— Допустим, можешь… — девчонка принялась накручивать локон волос на пальчик и открыто флиртовать со мной. — Красавица заскучала, и парень вроде тебя мог бы составить ей приятную компанию, но… вообще-то, я пришла за сахаром. Не одолжишь?
— Мои поцелуи слаще любого сахара, — скользнув взглядом по идеальной фигуре, которую скрывали джинсы на высокой талии и блузка, я томно вздохнул, но не стал больше себе ничего позволять и впустил девушку в дом. — Заходи, сейчас поищем сахар для сладкой девочки.
Незнакомка захихикала и с радостью прошла в гостиную. Закрыв за ней дверь, я удалился на кухню, чтобы найти то, зачем она пришла. Хер знает, где у Моники лежал сахар, так что я облазал по всем шкафчикам, полкам и лишь через минут десять нашел красную банку. Все это время девушка сидела на диване, сложив руки на груди, и разглядывала меня. Будь моя воля, я сейчас же схватил бы ее за руку и отправился с ней шляться по городу, чтобы ближе к ночи затащить в свои сети. Привычный план, но чертова совесть душила меня своими до омерзения чистыми лапками и не позволяла покинуть пределы чужого дома в компании этой очаровашки.