Дегустатор боли

— Ладно… — я выдержал паузу, а после улыбнулся и ударил кулаком по перегородке.

Все пассажиры смотрели только на меня. Снова это повышенное внимание, но я как-то привык. Если не я, то кто разрулит ситуацию? Этот пьяный мудак проснулся и вплоть до самого Ливерпуля не даст людям спокойно доехать. В первую очередь, конечно же, меня беспокоило собственное личное пространство, на которое он посягает, поэтому я был обязан избавиться от воняющего товарища в задрипанном костюмчике.

— Эй, ты! — дернув головой, чтобы смахнуть с лица челку, я двинулся прямо на алкаша. Он улыбнулся и начал плясать, чем выводил меня еще больше. — Или ты успокоишься и сядешь на место, или я заставлю тебя заткнуться.

Этот долбоеб не хотел успокаиваться: он опять запел идиотскую песенку и пытался выдать что-то типа чечетки, но состояние ему не позволяло, и пьяный придурок так и норовил отправиться на свидание с полом. Я быстро сократил расстояние между нами и без предупреждения двинул ему по роже. Пьянчуга замер на секунду и грохнулся вниз. Интересно, есть где-нибудь в этом мире место, где я смогу спокойно пробыть хотя бы несколько часов, чтобы ни с кем не вступить в конфликт? И тут я вспомнил выражение про ту самую свинью, которая везде найдет грязь.

Не услышав ни единого слова благодарности, я глянул на пассажиров и молча подошел к Монике, которая сидела в полнейшем шоке и тоже молчала. Она была напугана, но пыталась это скрыть от меня, желая казаться непробиваемой и холодной. Я не стал акцентировать на этом внимание. Взявшись одной рукой за поручень, а другую сунув в карман брюк, я переступил с ноги на ногу и расслабленно выдохнул. Снова захотелось покурить.

Я смотрел сверху вниз на Монику и много думал о том, как бы к ней найти подход, как бы добиться ее расположения и втиснуться к ней в доверие. Мне не хотелось ощущать на себе ее отстраненность и холодность, ибо я не привык к подобному отношению. Девушки избаловали меня своим вниманием, вот теперь я и жду от каждой страстных объятий и желание стать ближе ко мне. Мон же была черствой, как прошлогодний сухарь, и отталкивала меня точно так же, как я отталкивал тех, кто хотел проложить дорогу в мое колючее сердце. Вот тебе и эффект бумеранга…

В какой-то момент девушка подняла голову, и наши глаза встретились. Сейчас она была похожа на беззащитное создание, которое хотелось обнять и приласкать. Возможно, под холодной оболочкой скрывается нечто мягкое и нежное? Тогда я обязан сломить эту корку льда и заставить Монику показать мне себя настоящую.

Я сдержанно улыбнулся, но в ответ не получил никакой взаимности: девушка опустила голову обратно и отвернулась к окну. Маленькая стерва! Шумно вздохнув, я покачал головой и глянул на свои наручные часы: ехать еще час.

***

Когда автобус подъезжал к Ливерпулю, пассажиры начали копошиться, проверять свои сумки и рюкзаки, потихоньку вставать и продвигаться к выходу. Я наблюдал за всем этим и не собирался никуда спешить: пускай для начала вся толпа выйдет, а уже потом мы с Моникой спокойно покинем автобус. Она, кстати, тоже все еще сидела и наслаждалась пейзажами за окном.

Незнакомый город… Я смотрел в окно и сравнивал местные улочки с теми, по которым привык ходить в Лондоне. Особой разницы не было, разве что столица была куда ярче и насыщенней. Все те же постройки, дома, люди, машины… Ливерпуль показался мне серым и скучным, и я уже мысленно взвыл от надвигающегося «веселья». Лондон был современным городом, и бедный Ливерпуль тускнел на его фоне.

— У вас есть бары, ночные клубы? Где тут можно отдохнуть? — спросил я, нависая над Моникой.

— Ты думаешь, Ливерпуль — это глухая деревня? — девушка с недовольством подняла на меня глаза. — Собирайся давай, сейчас выходим.

— Ну… — усмехнулся я. — Судя по тому, что я увидел за окном, местная публика не блещет жизнерадостностью.

Автобус прекратил свое движение на знаменитой Пенни-Лейн, где находилась конечная остановка многих маршрутов, идущих из центра города, и водитель попросил всех покинуть салон. Я поднял с пола рюкзак, проверил, не забыл ли чего случайно, и вместе с Моникой вышел на улицу. Как мне показалось, здесь было холоднее, чем в Лондоне. Поежившись, я застегнул куртку и осмотрелся по сторонам: пустые дорожки, на которых валялись сухие и пожелтевшие листья, самые обычные дома, напоминающие пригород, извилистые улочки и не покидающее ощущение грусти и серости. Этот город явно не для меня, и я уже хотел сбежать отсюда.

— Ты здесь живешь? — с нескрываемым отвращением спросил я.

— Нет, — коротко отозвалась Мон, копаясь в телефоне. — Нам нужно на Хейл-роуд. Поедем на автобусе.

Меня откровенно раздражала эта гребаная поездка. Сначала пришлось четыре с лишним часа трястись до Ливерпуля, теперь еще до какой-то-там-роуд переться хрен знает сколько времени. Я провел рукой по волосам и снова огляделся. Поблизости никакой другой остановки не было, а это значит, придется идти до нового пункта назначения.

Я плелся за Моникой как верный раб. У этой девчонки силы совсем не иссякали! Она спокойно шла к остановке и даже не останавливалась, чтобы передохнуть чуток. Я же мечтал о стакане холодной воды и удобной кровати, чтобы развалиться на ней и проспать до самого утра. Так и сделаю, когда окажусь в доме Мон: попрошу отвести мне хотя бы диван, на котором я смогу валяться как свободная морская звезда.

Пока мы шли, я разглядывал дома и людей, которые иногда попадались мне на глаза. Все было настолько пресным и неинтересным, что я сразу захотел закатить тут знатную вечеринку, чтобы хоть как-то растормошить заспанный городок. Тут вообще знают, что такое отрыв на полную мощь? Или максимум, на что способны местные жители, заснуть с книжонкой в руках? Нет, так дело не пойдет…

Оказавшись на остановке, я с радостью бухнулся на свободную лавку и вытянул ноги. Дорога конкретно утомила меня, я чувствовал небывалое отсутствие сил на что-либо. Мне даже разговаривать не хотелось. С надеждой в глазах я смотрел на пустующую дорогу и молился о том, чтобы нужный автобус поскорее приехал и отвез нас до дома.

Моника сидела рядом со мной и разглядывала свой браслет. Тоненькая серебряная безделушка с небольшим камешком изящно смотрелась на нежной женской ручке и притягивала даже мой взор. Заметив, что я так же рассматриваю браслет, Мон поджала губы.

— Папа подарил еще в детстве, — тихо отозвалась она, пока холодный ветер игрался с ее волосами. — Не снимаю его уже который год.

— Красивая вещица, — кивнул я, понимая, что с отцом девушки точно что-то случилось, раз она так упомянула его. — Тебе очень идет.

— Спасибо, — вздохнув, Моника посмотрела на меня и как-то грустно улыбнулась, а после резко изменилась в лице, переведя взор на дорогу. — Автобус приехал.

Я даже не удивился тому, что мы опять ехали молча, но меня это больше не напрягало, ибо я вымотался настолько, что по состоянию ничем не отличался от выжатого лимона. Мне бы распластаться где-нибудь на диванчике и похрапывать, а не вести светские беседы со своей молчаливой спутницей, которая снова рассматривала свой браслет. Он был явно дорог ей по особым причинам, но я не стал устраивать допрос и лезть в душу Моники. Наверняка это что-то очень личное — что-то такое, что она точно не расскажет мне.

В автобусе было тихо и тепло, пассажиров почти не было, в кабине водителя ненавязчиво играла классика. Неудивительно, что меня потянуло в сон. Закрыв глаза, я обхватил руками рюкзак и уткнулся в него головой, позволив себе немного подремать. Я знал, что Мон разбудит меня, когда мы приедем, поэтому не волновался на этот счет. И когда я почти уснул, то услышал странные звуки, которые моментально прошибли меня и вырвали из сонливого состояния. Подняв голову, я с ужасом заметил, что Монику потрясывает: она жадно хватала воздух, глубоко и быстро дыша, копошилась в сумке и едва сдерживала нарастающую истерику. Я тут же сообразил, что вот-вот у нее начнется приступ, который случился с ней в школе ночью, и вырвал сумку из ее рук.