Страница 37 из 167
В бедуинах причастность к высшему знанию ощущалась осо– бенно остро. Вот почему Виктор тоже не любил этих мрачных бородачей в синих балахонах и их женщин с лицами, вечно зак– рытыми паранджой, и их детей… Стоп. У них же никогда не было детей. Виктор вдруг только сейчас задался этим вопро– сом. Как же так? И вспомнился Шопенгауэр, сказавший однажды, что, если бы люди жили вечно, им стало бы ни к чему рожать детей. Бедуины – раса бессмертных. Любопытная гипотеза. Не забыть бы поделиться с Големом…
Мимо Виктора гордо прошествовали пятеро юнцов в сафари
– четверо ребят и одна девушка, всем на вид лет по шестнад– цать, все удивительно чистенькие, свеженькие, румяные и ды– шащие прохладой, словно только что пришли с мороза. Селена приветствовала их вертикально поднятой левой рукой со сжатым кулаком, они ответили тем же, а Хафиис выпрямился, расправ– ляя плечи и слегка откидывая назад голову, и сквозь его при– щуренные веки полыхала черная ненависть. И это был такой мощный эмоциональный луч, поток лучей, что Виктор физически ощутил его обжигающую силу, отраженную от бодрых дети– шек-штурмовиков. И сделалось страшно. Такую ненависть в гла– зах он видел только на войне, а таких подростков он вообще никогда в жизни не видел. И он не знал теперь, кто для него более чужой: бедуины, не имеющие детей, или дети, отказавши– еся от родителей. А ведь в том немыслимом строю на площади маршировал и его собственный внук Август – сын Ирмы.
Безумно захотелось выпить, но он оставил фляжку в раз– битом «ситроене». Значит, придется терпеть до города.
Водитель оказался не бедуином, однако был патологически неразговорчив, и, получив от него пару-другую ответов типа «да, нет, не знаю», Виктор задремал. Колонна танков уже прошла, и над опустевшей дорогой в знойном мареве повисла зловещая тишина.
6
Тяжелый липкий дневной сон был прерван душераздирающим воплем. Виктор резко поднялся, роняя на пол уже совершенно высохшую, горячую простыню, пару секунд посидел на кровати, выжидая, пока пройдет головокружение и рассеется желтая муть перед глазами, вытер ладонью пот с лица и, наконец подняв– шись, приблизился к окну.
Во дворе отеля дрались коты. Точнее, готовились к дра– ке. Два матерых сиамца, выгнув спины и чудовищно распушив черные хвосты, попеременно орали друг на друга низкими, про– тивными, почти человеческими голосами. Один был нечистокров– ный сиамец: белые пятна на лапках и сизоватая морда выдавали примесь плебейской крови. Второй – образцовый представитель породы – выглядел совершенно как домашний кот, а может быть, и был домашним, и Виктор мысленно поставил на него. Однако поединок не состоялся. В центре двора появился третий кот, тоже вроде бы сиамский, но почти черный, крупноголовый и во– обще огромный, – те двое рядом с ним казались котятами.
– М-м-м-а-а-о, – с достоинством произнес он, и драчуны мигом прыснули в разные стороны.
«Сюрная сцена, – подумал Виктор. – И откуда вдруг повы– лезло столько этого таиландского зверья?»
Он вспомнил, как много лет назад в этом же городе беду– ин прогуливал по улице сиамского котенка на шлейке и собра– лась толпа зевак. Такого местные жители еще не видели, а од– на девочка даже спросила:
– Ой, это у вас что, обезьянка?
Теперь дворовые сиамские коты стали достопримечатель– ностью города. Они жили по всем подвалам, по всем помойкам вместе с рыжими, черно-белыми и полосатыми, но голубоглазых экзотических красавцев было несравнимо больше. Размножались они, что ли, быстрее? Или признаки их породы были – как это учили в школе – доминантными? Кошек вообще в городе стало видимо-невидимо. Мышей они слопали всех до единой, даже крыс практически полностью передушили, оставив доедать собакам, а еще в народе поговаривали, что скоро исчезнут воробьи, – си– амцы необычайно лихо за ними охотились.
Виктор достал из холодильника тоник в большой пластико– вой бутылке, плеснул себе в стакан и поглядел на часы. Сиес– та кончилась. Пора к Тэдди. Кстати, ужасно хочется есть. Несмотря на жару. Кажется, он сегодня так и не позавтракал.
«Закажу ледяную окрошку, – подумал Виктор, мечтательно закрывая глаза, – и маринованных миног, и грибы, и мясо по-гватемальски…»
За привычным столиком сидели еще вполне трезвый Квадри– га и Антон Думбель в шикарных белых брюках и белой рубашке с короткими рукавами, с карманчиками и погончиками. Он был те– перь похож на губернатора острова Борнео, и к его мускулис– тым загорелым рукам сильно не хватало тяжелого маузера, за– вершающего образ. А также хорошо бы смотрелись рядом с ним по обе стороны рослые негры с автоматами. Однако губернатор острова Борнео был настроен миролюбиво, потягивал из высоко– го бокала что-то газированно-прохладительное и задумчиво глядел на запотевшую рюмку то ли коньяка, то ли виски.
– Здравствуйте, Антон. – Виктор решил подколоть его. – А почему же вы не на месте событий?
– Каких событий? – невинно поинтересовался Антон.
– Ну как же, около Лагеря большое скопление боевой тех– ники…
– А-а, – протянул Антон, – ну, это не по моей части.
– Как же так? Разве инспектор по делам национальностей не должен присутствовать там, где национальный конфликт пе– рерастает в военный?
Антон посмотрел на Виктора пристально, опрокинул рюмку, шумно выдохнул (судя по запаху, это был все-таки коньяк) и спросил:
– Вы знаете, почему мы проиграли Последнюю войну?
– Наверно, потому, что она была не последней, – быстро сказал Виктор, словно это был единственно возможный и зара– нее заготовленный ответ по ходу викторины.
– Оригинальная мысль, – оценил Антон.
И тут неожиданно вклинился Квадрига:
– А почему, собственно, вы считаете, что мы там проиг– рали?
Антон даже растерялся на мгновение.
– Н-ну… потому что это общепринятое мнение.
– А я вот так не считаю, – сказал Квадрига. И добавил:
– Терпеть не могу общепринятое мнение.
Антон промолчал, Виктор на всякий случай тоже. Квадрига не унимался:
– На Последней войне я писал батальные сцены. С натуры. Мне почему-то знакомо ваше лицо, господин Думбель. Я не мог встречать вас на фронте? Нет?