Страница 166 из 167
Судите сами.
Почему в то время, когда круг моего чтения – а следова– тельно, и интересов – еще только определялся, отец, который фан-
* «Рука Судьбы п поле случайностей» – так называлось мое интервью с С.Витицким в журнале «Если», 199.5, № 11-12.
тастику не очень-то жаловал, посоветовал мне прочесть именно «Отель «У Погибшего Альпиниста"» в выписываемой им «Юности», а сразу за тем – «Малыша» и «Пикник на обочине» в «Авроре»? Нет ответа. Но есть итог: круг чтения (и поисков этого чте– ния) определился сразу и очень-очень надолго.
Почему книги Стругацких, бывшие в те далекие времена большущим дефицитом, тем не менее попадали мне в руки исп– равно и с редкостной периодичностью? В итоге – миры братьев Стругацких стали для меня более реальными, нежели окружающий мир, в них я пребывал постоянно, лишь изредка покидая для дел, что называется, житейских. По мере добывания новых книг миры эти постепенно расширялись, а по мере перечитывания старых (скажем, «Понедельник» я прочел раз, наверное, пять– десят) становились все более осязаемыми.
Почему восторженное и наивное письмо кумирам, отправлен– ное в 75 году юным фэном «на деревню дедушке» (на адрес жур– нала «Аврора») не затерялось по дороге и не оказалось в ре– дакционной корзине, а было передано непосредственно Борису Натановичу, который доброжелательно – хотя и коротко – отве– тил на него? В итоге – письмо «от самих Стругацких» ощутимо подняло мой авторитет среди приятелей, учителя же стали го– раздо более терпимо относиться к тому, что во время уроков вместо формул и уравнений я пишу в тетрадке нечто совсем иное.
Позднее, когда я уже заканчивал Николаевский пединститут, «рука судьбы» продемонстрировала мне и «оборотную сторону медали»: в 84 году после полутора месяцев «бесед» в КГБ меня с треском вышибли из орденоносного Ленинского комсомола за «аполитичность и идейную незрелость», а по сути – за КЛФ «Арго», который я создал в стремлении расширить круг своего общения. Областная партийная газета «Южная правда» разроди– лась по этому поводу большой «подвальной» статьей под назва– нием «Гадкий утенок». Помимо прочих забавных обвинений было там и такое: мол, «отдельные» любители фантастики, начитав– шись «Гадких лебедей», «смотрят на мир сквозь очки ископае– мого белогвардейца». М-да. Однако нет худа без добра: с той поры я окончательно избавился от иллюзий относительно мира, в котором мне довелось родиться.
Да и в дальнейшем узловые точки на моем жизненном нуги отрабатывались «рукой судьбы» с завидным постоянством. Свое первое, как я считаю, по-настоящему профессиональное ин– тервью я взял в 87 году именно у Аркадия Натановича Стругац– кого – затем оно было напечатано в нескольких молодежных га– зетах от Симферополя до Хабаровска. А когда в 88 году я на– чал выпускать фэнзин «Оверсан» (слово для названия, кстати, тоже было почерпнуто у Стругацких), то надо же было такому случиться, что один из его номеров попал к Николаю Ютанову, писателю из Семинара Бориса Стругацкого, осваивавшему в то время профессию издателя. Результат: я перебрался из Севас– тополя в Ленинград, сам стал членом Семинара, профессиональ– но занялся редактурой и много чего с тех пор наиздавал, включая книгу, которой особенно горжусь. Нетрудно догадать– ся, что это тоже были Стругацкие – первое издание повестей «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о Тройке» в полном авторском варианте.
А теперь вот и эта книга – самая главная на сегодняшний день из моих «неназначенных встреч».
Впервые идея сборника произведений «по мотивам Стругац– ких» зародилась у меня, насколько я помню, весной 91 года. Надо сказать, поначалу даже мне самому эта идея показалась несколько… э-э… крамольной. Но, во-первых, я вспомнил свое детство, когда пытался дописывать полюбившиеся вещи Стругацких – крайне неумело и неизобретательно, зато искрен– не. А что, если за это возьмутся настоящие мастера? Во-вто– рых, в то время я активно изучал американский книжный рынок и убедился, что там подобные издания – дело обычное. Помимо многотомных романизации типа «Звездных войн» и многочислен– ных «коллективных романов» (американцы называют этот жанр «shared worlds»), можно привести и более достойные примеры – скажем, мемориальные антологии «Друзья Основания» и «Брэдбе– рианские хроники», в которых коллеги-писатели отдали дань уважения Айзеку Азимову и Рэю Брэдбери.
Я высказал свою идею Борису Натановичу. Однако его реак– ция была, скорее, негативной. «Андрей, – сказал он, – уважа– ющий себя писатель не будет пользоваться чужими мирами. Ему это не интересно. Ему интересно придумывать свои миры и сво– их героев». Согласен: замечание справедливое, вот только к моей идее, на мой взгляд, оно отношения не имело. Однако и Андрей Столяров, и Вячеслав Рыбаков, с которыми я перегово– рил на ту же тему, отнеслись к моему замыслу без особого эн– тузиазма. Разочарованный, я переключился на другие дела, благо всех нас тогда переполняли отличные идеи, одна другой грандиозней, – правда, лишь немногие из них были осуществле– ны впоследствии.
В октябре 91 года умер Аркадий Натанович. Это был силь– нейший удар – братья Стругацкие казались вечными, и свык– нуться с тем, что такого писателя больше нет и никогда уже не будет, было просто невозможно. И тогда я пообещал себе, что обязательно доведу свой замысел до конца. И постепенно, сами собой, сформулировались два главных принципа проекта, получившего условное название «Миры братьев Стругацких».
Принцип первый. Участники проекта – писатели «четвертой волны», чью творческую судьбу во многом определили книги Стругацких. При этом – никаких ограничений по возрасту, име– нитости и количеству опубликованного. Каждый, кто считает, что он имеет право участвовать в проекте, может в нем участ– вовать. Главный критерий – качество самого произведения. Оно может не нравиться мне как читателю, но если оно сделано крепко, профессионально, талантливо – оно должно быть вклю– чено в книгу.
Принцип второй. Никакой обязаловки. Авторы имеют полную свободу в выборе мира, героев, времени и места действия. Ес– ли кто-то найдет ход, позволяющий ему совместить миры «Стра– ны Багровых Туч» и, скажем, «Улитки на склоне» – то почему бы и нет; главное опять-таки – чтобы это было хорошо сдела– но. И никакого догматизма: мэтров можно дополнять, можно с ними спорить, а при желании можно даже иронизировать над их героями – разумеется, в меру присущего данному конкретному автору такта. В конце концов, литература – не пансион для благородных девиц. Каждый писатель смотрит на мир по-своему. И лучшие ученики – это те, кто, усвоив преподанное им учите– лями, смогли найти свой собственный путь.