Начало пути

Хосе отворил дверь и принял мой плащ. В прихожей появилась миссис Моггерхэнгер.

- Очень рада, что вы смогли прийти, мистер Каллен. Муж и дочь прогуливаются в саду. Пойдемте и мы туда. Такой славный вечер.

Мы прошли через гостиную и вышли в сад. Миссис Моггерхэнгер была выше и тоньше Полли, но тоже темноволосая и в молодости была, наверно, еще красивей - хоть ей уже стукнуло сорок пять, и то бы я от нее не отказался. Лужайку заливал мягкий розовый свет, он растворялся в окружающей зелени, а поодаль, у кустов сирени, стояла Полли под руку с отцом и что-то ему говорила. Мне бы радоваться встрече с будущим тестем и тещей, да что-то мне тут не нравилось.

- Привет, Майкл, рад снова тебя видеть,- сказал Моггерхэнгер, да так дружелюбно, я чуть было ему не поверил. Поверить очень хотелось, но защитные силы моего подлого характера нипочем с этим не соглашались, и эта мучительная настороженность весь вечер меня не оставляла. Моггерхэнгер сказал, что хочет показать мне сад.

- Я интересуюсь садоводством,- сказал я,- люблю цветы, особенно розы, только мало в них смыслю.

Полли улыбнулась - умница, мол, ведешь себя как надо.

- Они лучшие друзья человека,- сказал Моггерхэнгер.- Я так говорю, потому что терпеть не могу собак.

- А мне придется почитать книжки по садоводству,- сказал

я.- У меня есть несколько акров земли и дом поблизости от Хантингборо. Там еще надо навести порядок.

- Это я научила Клода садоводству,- сказала миссис Моггерхэнгер, и в ее голосе слышалась скромная гордость.

Он выпустил руку Полли и взял под руку жену.

- Да, это все она, Майкл. И сад уберег нас от многих ссор. Когда я покупаю дом, мне всегда надо, чтоб там было вдоволь хорошей земли - насадишь всяких цветов, вот и есть на что поглядеть. При моей работе у меня не больно много свободного времени, но уж если я свободен, я никогда не скучаю. В Брайтоне у нас квартира на верхнем этаже, и мы развели на крыше шикарный сад. А когда ездим за границу, уж обязательно созорничаем, правда, Агнесса? - Он ухмыльнулся.- Обязательно контрабандой провезем домой какие-нибудь цветы. На таможне все проходит без сучка без задоринки. Эти ребята - они ко мне не цепляются. Знают, наверно, что там у меня, да я им подмигну - и порядок. Десяток-другой фунтов на благотворительность здорово помогает.

Агнесса рассмеялась.

- Бог с тобой, Клод, ты ведь никогда ничего такого не делал.

- Тебе это невдомек, мать,- чуть жестче возразил он.

- Становится прохладно, как бы Полли не простудилась,- сказала она.- Правда, детка?

- Ну что ты! - воскликнула Полли и прямо у них на глазах откровенно и нежно мне улыбнулась.

Я сел в кресло и потонул в нем. Слишком оно оказалось низкое и мягкое. Сразу захотелось подняться и встать во весь рост у камина - так бы я выглядел куда выигрышней. Но я остался сидеть и взял предложенное мне виски.

- А у вас что сейчас за работа? -с улыбкой спросила миссис Моггерхэнгер.

Я рассказал ей свою обычную сказку, но все сошло хорошо, потому как я ее малость приукрасил, сказал, будто меня переводят на более ответственную должность: наша фирма открывает новые отделения в Европе и даже в Турции, и моя задача так все наладить, чтоб мы и поле деятельности расширили и притом получили экономию.

Миссис Моггерхэнгер решила, что она сделала свое дело - беседа завязалась,- и пошла посмотреть, все ли в порядке с обедом.

- Полли говорит, вы с ней влюблены,- сказал Моггерхэнгер, и Полли встала и сказала, она пойдет посмотрит, не надо ли помочь на кухне.

«Влюблены» прозвучало у него так, будто он застукал меня, когда я пытался взломать его сейф, да притом уж очень неумело. Я встал.

- Садись,- сказал он.

Но я не сел, а отошел к каминной полке и допил свой стакан виски: не желал я слушаться этого гада, хоть он и папаша Полли и мошна у него чуть не самая толстая во всем Лондоне… или, по крайней мере, во всем Илинге.

- Я в нее влюблен,- сказал я,- влюбился с первого взгляда. Он усмехнулся.

- Чего ты злишься, будто ядовитой слюной брызжешь? Я просто хотел услышать это от тебя самого, вот и все.

- Виноват, если говорил слишком резко,- сказал я,- но можете поверить, я в лепешку расшибусь, лишь бы она была счастлива.

Моггерхэнгер встал, пошел за бутылкой виски.

- Еще налить? - Да.

- Не думай, будто ты на коне,- сказал он, нависая надо мной, как туча.- До этого еще далеко. Я знаю, ты малый не промах, вот я и хочу после обеда кой о чем с тобой потолковать. Мы уйдем в кабинет, а женщины пускай займутся своими делами. А пока давай выпьем.

Он только пригубил виски, и мы пошли в столовую, никогда еще мне не было так мало радости от еды. Каждое слово я старательно взвешивал и только потом выпускал на волю, а уж там оно действовало, на благо мне или во вред, и так же вели себя Моггерхэнгеры-старшие и даже Полли. Она сидела тихая, такая покорная, и это было хуже всего, хоть изредка она и пыталась повернуть разговор в какое-нибудь новое русло. Но всякий раз беседа затухала, так и не разгоревшись.

К концу обеда заговорили про всякие места в Европе, куда ездят отдохнуть и поразвлечься,- про Клостерс, Монте-Карло, Мальорку, Кортина д'Ампеццо - мол, где лучше. Места все мне незнакомые, но я прикинулся, будто везде побывал, и разговор пошел веселей, в общем лед начал таять. И когда мы поднялись из-за стола и пошли опять в гостиную, мне дышалось уже куда легче. На беду, глубокие кресла опять сделали свое черное дело. Они были вроде одиночных окопчиков, засел тут - и уже никак нельзя вести беседу, можно только перестреливаться.

Чуть не весь вечер я гадал, что же у него ко мне за разговор. Добрый час мы через силу толковали о всякой пустяковине, потом Моггерхэнгер встал и попросил Полли и ее мамашу извинить нас. Я понял, что день-другой не увижу Полли, попрощался с ними и пошел за Моггерхэнгером в его «библиотеку». Здесь и впрямь были книги, стеллаж из пяти полок, а на них полно романов, я такие хоть убей не стал бы читать, но среди других я заметил и книги Джилберта Блэскина - «Влюбленные вампиры» и «Седьмое шоссе».

Глубоких кресел здесь, к счастью, не было, не то я совсем бы озверел и схватился бы за нож, я взял его со стола под конец обеда и сунул в карман. Стены были обшиты дубовыми панелями, Моггерхэнгер остановился у письменного стола, ни у него, ни у меня явно не было желания садиться.