Дис

— И что это, я что-то ничего не понимаю. Земля что ли? — он глянул на Люн.

— Да… — ответила та тихо и тоже явно пораженная увиденным.

— Но почему она такая странная? Ведь ее поверхность, теперь словно бы покрыта чем-то, — Антон снова посмотрел на прибор.

— Боже мой, боже мой, — вдруг запричитала Люн, едва владея собой, — ты знаешь что это?

— Что? — спросил Антон, чувствуя что случилось действительно нечто из ряда вон выходящее.

— Это Арон, ваша звезда, чистилище, о которой я столько тебе рассказывала. Это она.

— Но ведь, — Антон не отрываясь глядел на пленку, — это невозможно. Ты же говорила, что Арон — живая звезда и что она где-то внутри Земли. Как же она теперь… словно бы выпирает наружу?

Люн посмотрела на него холодно. И в этом взгляде было столько боли и отчаяния, что Антон, невольно отвлекшись от пленки, подошел к девушке и обнял ее за плечо. А та, теперь уже действительно с трудом сдерживаясь, все-таки тихонько отстранила его руку от себя и, отвернувшись в другую сторону, сказала:

— Все, кротик, это конец. Это и есть причина, почему все наши сбежали, да еще так далеко. Ты хоть понимаешь, что это значит? То, что ты там увидел.

— Что? — спросил Антон отчего-то по-прежнему спокойно.

— А то, что Арон расширяется и скоро умрет. Так всегда бывает со звездами. Перед смертью они все становятся очень большими, в том числе и живые. Поэтому так.

— И что, сделать теперь уже ничего нельзя?

— Нет, — ответила Люн, чуть прикрыв ладонью рот. — И теперь мы с тобой тоже погибнем. Ведь если будет взрыв, а он почти наверняка будет, то не то чтобы наша планета, а все местное звездное скопление будет лишено какой бы то ни было жизни. Ничто не уцелеет. Конечно, это будет только живой взрыв и сама по себе Земля и Сатурн останутся невредимыми. Но это будут уже пустые планеты. Холодные и безжизненные.

— Нет Люн, нет, — Антон вновь посмотрел на пленку, — выход какой-то должен быть. Да и вообще, никогда нельзя отчаиваться, а нужно действовать.

— Все это теперь бесполезно, — ответила девушка, — никто не силах тут ничего изменить, — она снова горько заплакала.

— Нет, — вновь повторил Антон, — я не хочу сдаваться и ждать когда умру. Я постараюсь что-нибудь придумать, — после чего подошел к прибору поближе и стал внимательно вглядываться в детали.

— Люн, — сказал он наконец, — мне кажется, что там еще есть живые люди. Вот посмотри, — он подозвал девушку, — видишь, внешняя оболочка Арона. Ведь она не слишком и высоко пока над поверхностью, а в некоторых местах хорошо видно даже саму землю. А вот тут, нет, ты погляди только, — этот Арон словно бы обтекает крупные дома. Да, те, что из стека, конечно. Мелких я не вижу, — он попросил девушку увеличить изображение, но та сказала, что прибор и так уже на максимуме. — Ну хорошо, — продолжил он, — вот здесь, — он указал пальцем на высокие стеклянные башни, — точно должна быть жизнь. И… — он вдруг, словно вспомнив что-то, спросил, — та, твоя пленка, ну что мы забрали на Луне, она все еще с тобой?

— Да, — проговорила Люн, доставая пленку из сумки.

Она пока еще не до конца понимала к чему он клонит, но Антон и не стал ничего объяснять. Он просто включил пленку и тут же вскрикнул от радости.

— Вот она, Катя, смотри она жива! — он ткнул пальцем в желтую точку на карте Земли. — Видишь, она все еще жива и сидит, наверное, в той самой пирамиде, в которой мы ее оставили. Люн, — обратился он к девушке с какой-то глупой радостью, — мне все равно, что ты думаешь, но я лечу домой! Я просто не могу, понимаешь, не могу оставить ее там одну. Пусть мы и погибнем, но погибнем мы все вместе.

— Мы в любом случае погибнем, — как-то странно улыбнувшись, ответила ему Люн, — и я тогда тоже лечу с тобой.

— Ну и прекрасно, — ответил ей Антон, — помирать так всем разом. А кроме того, кто знает, быть может мы и вообще сумеем там что-нибудь изменить?

— Забудь об этом, — теперь уже совершенно спокойно ответила ему Люн, вытирая рукавом слезы.

До космодрома добрались быстро. Они не стали больше ни заходить в сферу Люн, ни к ее отцу, куда она намеревалась зайти до того как все узнала. «А, без разницы, — сказала она отмахнувшись, — ведь нам уже совсем недолго осталось». На это Антон подбодрил ее, и повторил, в который раз за сегодня, что сдаваться никогда не следует и что надежда всегда умирает последней. Потом они поднялись на пневматическом лифте на верхнюю платформу и пошли уже пешком к космодрому. Там все было в точности как и в тот день, когда Антон еще только прилетел на планету. Все те же похожие на китайских драконов огромные существа, которых элы использовали в качестве межпланетного транспорта, несколько Гнорхов, а также тех быстрых птиц с огненным оперением. Антон с Люн направились к птицам.

Выбрав одну из них, которая им больше других понравилась, они влезли на нее и тут же взлетели. Птица, как они и надеялись, была очень быстрой, и даже, возможно, еще более быстрой, чем та, на которой они летали на Высший Совет. Поэтому не прошло и нескольких минут, как они покинули атмосферу планеты и, просто-таки пулей вылетев из нее, направились в сторону Земли. Люн, правда, еще некоторое время выравнивала их курс, чтобы не сделать крюка. Ведь на такой гигантской скорости, даже крошечное отклонение могло обернуться значительной потерей времени. Когда же она закончила с этим, то повернулась к Антону и сказала:

— Кротик, а ты знаешь как взрываются звезды? О-о, это такое явление, увидеть которое можно только лишь раз в жизни, если ты, конечно, не слишком далеко. Но нам с тобой совсем не грозит улететь отсюда на достаточное расстояние. Ведь этот взрыв охватит практически все звезды, что ты видишь вокруг, за исключением, пожалуй, лишь самых дальних. И у нас, безусловно, нет ни малейшего шанса спастись.

— Люн, — ответил ей Антон спокойно, — ты не забывай, что я все-таки не совсем обычный человек. И мне когда-то удалось вырваться из такого ада, рядом с которым даже взрыв Сверхновой может показаться невинным хлопком. Да и у тебя, — он указал на ее кольца, — тоже защита прекрасная. Ведь не зря же Высшие элы ее носили.

— Да, носили, — согласилась с ним Люн почти весело, — а потом сбежали с планеты вместе с остальными. Но вообще, кротик, — она улыбнулась, — ты большой оптимист и мне это в тебе очень нравится.

39. ИЗ ГЛУБИНЫ

Все началось на одной атомной подводной лодке еще до того как Антон с Люн покинули Землю. В тот день старший лейтенант военно-морских сил ее Величества Джон Крисби, как обычно заступил на вахту в первом отсеке кормового отделения корабля. Он, вообще, очень гордился своей службой, да и сам этот корабль, подводная лодка новейшей конструкции, вызывал у него чувства гордости и священной, необходимой его стране миссии, которую он выполнял. Однако, сменив своего напарника и приступив к дежурству, Джон вдруг заметил нечто странное, что как будто слегка шевелилось в одной из подсобных комнат отделения мотористов. Это был некий, едва различимый на свету объект, весьма отдаленно напоминавший маленького ребенка. Джон остановился и посмотрел повнимательней, — да, действительно, безо всяких сомнений, что-то явно находилось в том помещении в углу. Этот объект, как казалось, растерянно озирался вокруг, в том числе смотрел и на самого Джона. А затем вдруг встал и, приблизившись к дверному проему, выглянул в коридор. Джон совсем уже было растерявшись, и сам не до конца понимая, что разговаривает, по сути, с приведением, спросил:

— Простите, а вы кто?

На это призрачный ребенок ничего ему не ответил, а просто вышел в коридор и двинулся дальше в сторону кают-компании. И это Джона уже обеспокоило.

— Простите, — повторил он все тем же растерянным тоном, — но туда посторонним нельзя, — после чего вытянул вперед руку и дотронулся до ребенка.

Однако рука его прошла сквозь тело малыша, почти не встретив никакого сопротивления. Сам же малыш неожиданно агрессивно отреагировал на этот жест матроса и попытку его удержать. Он сначала медленно развернулся, затем посмотрел Джону прямо в глаза и вдруг оскалился. И такой яростной злобы, как было в тот момент в мимике ребенка Джон еще никогда в своей жизни не видел. Отчего невольно вскрикнул от ужаса и бросился наутек. Он прибежал в хвостовую часть субмарины, где в тот момент работали, смазывая какие-то механизмы, несколько матросов. Увидав Джона, они, конечно, спросили у него, что его так напугало. А тот все пытался им что-либо объяснить, но только впустую жестикулировал руками и постоянно повторял лишь одно слово: «Ребенок, ребенок, ребенок». Его решено было тут же отправить к корабельному врачу, который, прописав Джону успокоительное и снотворное, отправил последнего спать.