Дис

— Люн, — ответил ей на это Антон улыбнувшись, — неужели же ты преодолела такой огромный путь лишь для того, чтоб похвалить мое новое жилище? Хотя, не могу не признать, квартира действительно хорошая и другой такой, наверное, ни у кого на свете нет.

— Да дело даже не в этом, — продолжила Люн о своем. — Я здесь у тебя совсем не чувствую жара от звезды, да и света от Арона не вижу.

Антон посмотрел на девочку. «Да, действительно, — подумал он, — и как это он сам не догадался, что это невесомое, а по сути биологическое стекло, не будет пропускать „живого“ света. Да за столько времени этого совсем и не заметил».

— Так что знаешь, — произнесла девочка безапелляционно, — я здесь у вас буду жить. Только ты прикажи, чтобы для меня еще один уровень построили. И чтоб стекло непрозрачным было. Потому что я не хочу смотреть, чем вы там с Катей внизу занимаетесь.

— Да это совсем не проблема, — щелкнув пальцами ответил Антон, радуясь, что Люн будет теперь постоянно жить рядом с ним. — Вот только позвоню завтра и мне еще один уровень выплавят, в качестве бонуса.

— В качестве чего? — не поняла девочка, — ай да ладно. В общем, я сегодня здесь у тебя остаюсь. Но, — теперь она уже серьезно посмотрела на Антона, — скажи мне, что у тебя снова стряслось. Ты говоришь, что летать умеешь?

На это Антон, вместо ответа, чуть заметно, не меняя позы, в которой сидел, приподнялся над креслом. Люн посмотрела на него очень внимательно и, как казалось, даже изучающе.

— Ты знаешь, кротик, — произнесла она, когда Антон вновь опустился на место, — я тоже так могу. И, кстати, тут тоже не в этом дело. Просто… — она на секунду замялась, — выходит, что ты теперь вообще уже ничем не отличаешься от меня. И возможно… — она опять ненадолго замолчала, — можешь полететь со мной на Сатурн?

Антон уставился на Люн.

— Нет, — сказал он твердо, — я не полечу. Во-первых, я не знаю, что со мной будет в космосе. Да и не это главное.

— А что? — спросила девочка.

— Катя этого не переживет. Ну ты сама подумай. Как ей объяснить, что я, такой вот сверхчеловек, могу видеть души людей, лечить руками, да теперь еще и летать. Она решит, как и ты в прошлый раз, помнишь, что я сошел с ума.

— А ты тогда покажи ей, что летать умеешь.

— Тогда она решит, что с ума сошла она. Нет, Люн, все это не годится и я никуда не полечу, мне и здесь хорошо. Да и вообще, может спать уже будем, а то ведь поздно уже.

— Что-о? — девочка аж встала, — да как ты смеешь так со мной разговаривать? Я столько летела к тебе, через такую беспредельную пустоту, о которой ты даже и понятия не имеешь. Мой Гнорх чуть не умер, как я гнала его. И вот теперь ты заявляешь, что хочешь спать? Знаешь что, кротик, — тогда я сама все расскажу Кате. А ты иди себе и спи, раз судьба человечества тебя совсем не волнует.

— Меня ничто не волнует, — ответил ей Антон честно, — кроме твоей дружбы и катиной любви. И деньги, и эта квартира, да и вообще все. Люн, — он тоже встал, — прости меня пожалуйста, если я тебя обидел, я не хотел.

— Ладно, ладно, я прощаю, — ответила девочка успокоившись, потому что каким-то внутренним чутьем уловила, что Антон не лгал и не притворялся. — Но, — она посмотрела вокруг, — где же мне здесь спать-то у тебя?

— Иди с Катей спи, — предложил ей Антон, — а я вон там, на кухне на кушетке покимарю. А завтра уже что-нибудь другое придумаем.

— Хорошо, — согласилась с ним Люн. — Но чтобы завтра, — она указала пальцем наверх, — у меня здесь свое собственное жилье было.

После этого она, чуть заметно покачиваясь, прошла к кровати и улеглась рядом с Катериной вместо Антона. И, видимо, от переполнявшей ее смертельной усталости, тут же заснула.

29. КОСМОС

На следующее утро Антон распорядился, чтобы ему выплавили еще один дополнительный уровень. «Чего месту зря пропадать, — объяснил он Кате. — Ведь у нас, посмотри, площадь-то не слишком большая, но зато высота, — он задрал голову, — ух-х, еще десять таких квартир разместить можно». Поэтому где-то к середине того же дня к ним приволокли несколько огромных складных щитов, из которых составляли формы для заливки стекла и саму печь, весьма небольшую по размеру. После чего до самого позднего вечера рабочие там еще активно возились, все подгоняя и выравнивая. Наконец формы были готовы. А еще через час, когда все как следует перепроверили, в них залили и само стекло. Получившейся конструкцией можно было пользоваться уже завтра. Вот только Люн не стала ждать. Едва лишь составные щиты более или менее остыли, как она быстро взобралась наверх и, улегшись там прямо на полу, заявила: «Все, кротик, я теперь здесь буду у тебя жить». А Антон и не стал возражать. «Нравится ей и пусть себе. Главное, чтобы она опять куда-нибудь не улетела».

В ту ночь они спали опять вместе. Катя уснула почти сразу, но вот Антон никак не мог. Ему все время мешала Люн, которая со своего уровня часов до трех, что-то там ему все усердно рассказывала. И хотя он не разбирал и половины из того, о чем она говорила, но уснуть все-таки не решался, чтобы снова ее не обидеть. Наконец она все-таки угомонилась, а еще через пару минут заснул и он сам. На следующее утро Антон обнаружил Люн сидящей на полу возле их кровати и рассказывающей что-то вообще непонятно кому. Он посмотрел на Катю, — та спала.

— Ты чего, — обратился он к девочке, — ты что делаешь? Ты с ней говоришь, что ли? Но она же не может тебя слышать.

— Во сне может, — спокойно ответила Люн, — но, конечно, не все и не очень ясно.

— И что же ты ей говоришь? — спросил Антон, слегка нахмурясь.

— Говорю, что тебе очень нужно лететь. И что от этого многое зависит.

— Не надо, Люн, — Антон тяжело вздохнул, — я сам ей все расскажу. И потом, объясни ты мне наконец, почему это так важно. Ну, погляди только, — он повел рукой, указывая на прекрасные стеклянные постройки, которые тут и там возвышались над облаками, — у нас все хорошо. Ведь люди наконец получили то, о чем всегда мечтали. Да, они и раньше могли летать и подниматься высоко в небо. Но теперь-то они могут в этом небе жить, причем постоянно. Ну, чего нам еще-то надо?

— Да того! — Люн встала, — что вы слепые. Неужели же ты думаешь, что можно быть по-настоящему счастливыми и ничего не видеть? Это счастье дураков или страусов. Кротик, поверь мне, вы должны прозреть, да хотя бы лишь затем, чтобы не попадать на Арон и не мучиться там. А ведь ваши души на нем, ну просто-таки сгорают заживо. И ты даже не представляешь себе, какая эта боль. И все это не день и не два, а сотни лет. Нет, — девочка вздохнула, — ты просто не понимаешь.

Антон задумался. Действительно, в словах этого, пусть и по каким-то неземным меркам ребенка, было много горькой правды. И что это в самом деле за счастье такое, жить и ничего не видеть. Ну, пусть видеть: землю, воду, воздух. Но не видеть самого главного, самих себя не понимать. Оставаться одинокими во Вселенной, в той Вселенной, в которой так много жизни.

— Люн, — сказал он наконец, взяв девочку за руку, — я полечу с тобой, ты меня убедила. Но все же позволь мне самому все сказать Кате. Я уж, по правде признаться, и сам не знаю, как это сделаю, но я постараюсь не слишком ее обидеть.

— Обидеть? — Люн отдернула руку, — да ты можешь ее убить. Знаешь ты это, чурбан ты эдакий? Ведь эта девушка, она любит тебя. Если ты вообще способен понять значение этого слова, — Люн отвернулась.

Антон встал и, подойдя к полупрозрачной стене квартиры, посмотрел куда-то вдаль.

— Я сделаю все что смогу, — произнес он холодно, — все, что в моих силах. И прошу, не терзай ты больше меня, я ведь тоже не железный и Катя мне очень дорога.

На это Люн как-то недовольно фыркнула и, даже не оборачиваясь, полезла к себе на второй уровень.

Антон рассказал обо всем уже после обеда, ближе к вечеру. Но, конечно, не упомянув того, что собирается лететь на далекий Сатурн с призрачной девочкой. А Катя, — она словно бы и вправду уже знала об этом, отчего и не отреагировала слишком остро. Она только побледнела как полотно, а затем медленно прошла к их кровати и, бессильно завалившись на нее, тихо заплакала. Через некоторое время Антон услышал и Люн. Девочка спускалась со своего этажа. Потом она с совершенно каменным лицом подошла к нему, ненадолго остановилась, чуть наклонила голову и плюнула ему прямо под ноги. После чего прошла к кровати, села рядом с девушкой и стала ее успокаивать. И хотя Катя не могла ее слышать и Люн сама это прекрасно знала, но плач после этого и вправду стал как-то немного затихать. В ту ночь Антон спал опять на кушетке. А Люн, просидев так с девушкой пока та не уснула, отправилась к себе. Она, видимо, как-то почувствовала, что Кате нужно было побыть одной, пусть даже и во сне.