Дис

— Ну наконец-то, — несколько раздраженным тоном произнесла Наталья Сергеевна, когда они выехали за пределы поселка и понеслись по уже нормальному шоссе в сторону Москвы. — А то я уж начала думать, что мы там с тобой до вечера застрянем, в деревне твоей.

— Это поселок, — тут же поправил ее Антон.

Ему почему-то не понравился этот, несколько пренебрежительный тон, которым его спутница отозвалась о том месте, где он жил. Конечно, там у них все было совсем не так, как в городе. Не слишком изящно и прибрано, но зато люди вот были просто золотые. И дело было даже не в том, что они казались более добрыми или отзывчивыми. Нет, они были люди как люди. Однако у них имелось одно очень важное качество, которого в городе, по всей видимости, было вообще не сыскать. А именно — искренность. То есть, если, например, кто-то кому-то не нравился, то об этом так прямо и говорилось, если же наоборот, то тоже, без обиняков. Это сильно упрощало все и делало такую провинциальную жизнь по-настоящему легкой. Все про всех все знали и старались не задевать при общении слишком уж острых углов. Но зато и не ожидали друг от друга чего-то совсем уж плохого. Камня за пазухой не держал никто. Бывали, конечно, и здесь разного рода случаи. Однако они не были слишком частыми и не носили такого разрушительного характера, как в городе.

— На вот, почитай, — прервала наконец это несколько затянувшееся молчание Наталья Сергеевна. Она, не отрывая взгляда от дороги, протянула Антону небольшой планшетный компьютер, который вытащила из своего бардачка. — Это просто смех да и только, что пишут. Про инопланетян я уж и не говорю. Тут версии и поинтересней есть, — она потыкала пальцем по заголовкам новостей, которые высветились на планшете.

Антон стал читать. В основном все, конечно, писали о неком крупном метеоре, который взорвался ночью над подмосковным поселком. Но встречались статьи и действительно забавные. Особенно понравились ему заголовки в Рейтерс и Блумберг. «Русские вусмерть напились водки и уронили с телеги новый тип психотронной бомбы», — вещал Рейтерс. Блумберг же писал еще проще: «Проклятые русские, ну почему от вас в мире одни проблемы!» И так далее, и тому подобное. Антон хмыкнул и, чуть помешкав, положил планшет на заднее сиденье автомобиля. «Да уж, сочинители, — подумал он про себя, — знали бы они правду, как бы тогда, интересно, запели».

Наконец автомобиль въехал в город. Вокруг замелькали высокие дома, магазины и толпы прохожих. Антон смотрел на весь этот серый урбанистический пейзаж совершенно равнодушным взглядом. Как ни странно, но город не вызывал у него совсем никаких чувств. И все же на перекрестке, где они стояли несколько минут на светофоре, он вдруг обратил внимание на одну табличку, отчего и попросил Наталью Сергеевну высадить его где-нибудь поблизости. А та лишь в очередной раз произнесла одну из своих неуместных реплик, наподобие: «Эк ведь тебя приспичило», после чего, и даже не возмущаясь, припарковалась в ближайшем переулке. Она, конечно, еще некоторое время наблюдала за своим пассажиром, высматривая, куда это он пошел. Однако глаза ее явно округлились, когда она прочла на вывеске, под которой находился вход в некий темный подвальчик, и куда, собственно, и спустился Антон, довольно крупными буквами выведенное слово «Ломбард».

13. АЛМАЗ

Лестница была крутой. Да еще и с весьма истертыми ступенями. Поэтому Антону пришлось проявить немалую осторожность, чтобы ненароком не оступиться и не скатиться кубарем вниз. Внизу же вместо ожидаемого прохода в сам ломбард оказалась еще одна дверь и на этот раз закрытая. Дверь эта была решетчатой, отчего хотя и не позволяла пройти дальше, но вовсе и не мешала видеть то, что находилось внутри. В самом же ломбарде прежде всего бросалась в глаза довольно потрепанная, длинная деревянная стойка, тянувшаяся вдоль всей задней стены помещения. По сторонам от этой стойки стояли стеклянные шкафы-витрины, в которых были выставлены всякие вещи, по всей видимости, на продажу. Самого хозяина заведения что-то нигде видно не было, однако Антон не успел еще толком осмотреться вокруг, как неожиданно услышал его голос.

— Здравствуйте, молодой человек, — проговорило некое невидимое устройство, находившееся, судя по звуку, где-то сбоку на уровне его головы. — Чем могу помочь?

— Да я вот спросить хотел, — неуверенно проговорил Антон. — У меня тут одна, — он немного замялся, — вещь, так я хотел узнать, что это.

— Ну, вещи мы не оцениваем, — продолжило вещать устройство, — если только вы не хотите что-нибудь продать или заложить.

— Нет, закладывать я пока ничего не хочу. А вот продать, это можно. Вот только…

Тут что-то где-то внутри решетчатой двери хрустнуло, щелкнуло и она с металлическим лязгом открылась. Антон вошел внутрь. Он с любопытством поглядывал на все те мыслимые и немыслимые предметы, которые красовались на стеклянных полках шкафов-витрин, мимо которых он сейчас шел. Там были вещи самые разные, но именно такие, какие люди чаще всего, по-видимому, и закладывают в ломбард. Прежде всего там были часы. Всех форм и размеров, мужские и женские, старые и не очень. Потом, — портсигары, подсвечники и редкие книги. Украшения из золота и серебра, столовые приборы, а так же иные, немного странные предметы, назначения которых Антон не мог даже сразу и понять. Особенно ему приглянулось одно необычное кольцо, лежавшее на верхней полке витрины, которая стояла ближе всех к прилавку. Это кольцо было явно старинным, поскольку серебро, из которого оно было изготовлено, в местах углублений извилистых узоров, тонкой вязью оплетавших его со всех сторон, довольно сильно окислилось. В передней части кольца, в самом центре, сверкал крупный, бесцветный, изящно обрамленный камень. Он был очень красивым да еще и весьма необычной огранки. Над этим камнем явно поработала рука искусного мастера. «Бриллиант», — беззвучно одними губами произнес Антон, разглядывая это произведение ювелирного искусства. Однако мысли его по поводу возраста кольца и его стоимости были тут же прерваны появившимся наконец своей собственной персоной хозяином ломбарда. Это был довольно пожилой уже еврей в потертой конторской жилетке и черных бархатных нарукавниках. Пострижен он был, правда, на вполне современный манер, без пейсов по бокам и на косой пробор. Рубашку он носил какого-то неопределенного цвета: то ли серую, то ли в прежние времена белую, а потом посеревшую от долгой носки и неисчислимого количества стирок. Брюки с ботинками из-за прилавка Антон не разглядел, но он был почему-то уверен, что они также были не новыми, а скорее всего изрядно потертыми, хотя и опрятными. «И почему это все хозяева ломбардов непременно евреи?» — подумал Антон про себя, разглядывая этого не совсем заурядного человека. Впрочем, отчего ему пришла в голову такая мысль трудно было сказать наверняка, поскольку в ломбард Антон зашел в первый раз в жизни.

— Ну те-с, слушаю вас, молодой человек, — произнес хозяин ломбарда вместо приветствия. — Показывайте, что у вас есть. Но предупреждаю сразу, пустяками меньше пяти тысяч рублей мы не занимаемся. И комиссия у нас пятнадцать процентов за выкуп. Хотя… вы, кажется, говорили, что ничего закладывать не собираетесь.

— Да, — Антон чувствовал себя в этом месте как-то неловко, отчего уже несколько сожалел, что вообще сюда пришел. — Вот, — он положил на прилавок кусок стекла, который так и лежал у него в кармане с того момента, как он сначала взял его со стола, потом вынес зачем-то на улицу, а затем, не зная куда бы деть, так к себе в карман и положил. — Это, вроде, стекло, кажется, но все же… не знаю. Я вчера вечером его, ну…

— Ничего ничего, — поспешил прийти ему на помощь пожилой еврей, видя, что его посетитель совсем уже растерялся и того и гляди уйдет. — Сейчас посмотрим, что это у вас там за стекло такое, не переживайте.

После чего развернулся и прошел куда-то к себе в каморку, спрятанную за маленькой оргалитной дверью. Там он находился некоторое время, копаясь в каких-то вещах, после чего снова появился перед Антоном. В руке он теперь держал довольно увесистый прибор, представлявший из себя огромное, сантиметров в тридцать в диаметре увеличительное стекло, закрепленное на мощном бронзовом штативе с подставкой.