Прошу, позволь тебя ненавидеть (ЛП)

Йен со злостью встаёт из-за стола, так грубо, что тут же привлекает внимание остальных, которые вмиг умолкают и смотрят на него.

— Вы все, все надменные люди. И вы об этом пожалеете, — и уходит.

Я пытаюсь догнать его, но как только выхожу из ресторана, он словно исчезает.

ГЛАВА 31

Я приезжаю с опозданием на четверть часа. На меня это не похоже, но эти последние две недели были настолько нереальными, что я поражаюсь, как вообще могу работать в почти нормальном режиме. Скажем, я ем (мало), работаю (плохо) и без особого успеха пытаюсь спать. Об этом свидетельствуют тёмные круги у меня под глазами.

Я страдаю от болезни, которая до сих пор была мне совершенно неизвестна, а именно от невозможной любви. Любовь, которую я чувствую к Йену настолько закрепилась во мне, что я почти не могу работать, и, подозреваю, даже иногда не могу думать. Это довольно-таки волнительно – дожить до тридцати лет и обнаружить, что влюбилась по-настоящему.

Полагаю, рано или поздно подобная вещь должна была случиться и со мной.

Как бы там ни было, после того, как я проплакала две недели подряд, Стейси и мои подруги убедили меня высунуть нос из дома. Этим вечером я нахожусь в одном итальянском ресторане для встречи с Элиотом.

Стейси назначила эту встречу не столько для того, чтобы заставить меня встретиться с мужчиной, сколько поговорить с психологом.

Официант подводит меня к столику, за которым меня терпеливо и с улыбкой ждёт Элиот. Счастливый, у него есть повод для того, чтобы улыбаться.

— Привет, Дженни, — здоровается он, довольный встречей.

— Привет, Элиот, — говорю я в свою очередь и присаживаюсь за стол.

— Обычно я бы сказал, что ты прекрасно выглядишь, но знаю, что это не так, — понимаю, что несколько бессонных ночей невозможно укрыть даже с помощью макияжа.

— Я, правда, ценю твою искренность, — отвечаю ему с улыбкой. — Я уже видела своё отражение в зеркале и зрелище это не слишком располагающее.

Это чистейшей воды правда, тут не нужно хитрить.

— По крайней мере, ты осознала свою проблему, а это первый шаг к её решению, — говорит он с видом профессионала.

Если бы всё было так просто.

— Боюсь, что этот недуг будет очень продолжительным и болезненным.

— Могу сделать вывод, что вы плохо расстались, — сообщает Элиот. Заметно, что мы оба знаем, о ком идёт речь, не нужно даже произносить его имени.

Смотрю на него подавленно.

— Плохо… А разве можно расстаться по-хорошему? Я бы сказала, что на наш случай сильно повлияли внешние факторы, — признаюсь я. Видно, что рана до сих пор болит.

— Никогда не обманывай семью, — говорит он, сразу чувствуя, в чём проблема.

— Знаю, знаю. Но наши семьи настолько важны для нас, что мы втянули их во всё это. Не сделать этого было бы совсем безответственно, — объясняю я.

Элиот смотрит на меня так, будто перед ним сидит ребёнок.

— А что по этому поводу говорит Йен? — спрашивает он. Даже звук его имени заставляет меня вздрогнуть.

— По правде говоря, не знаю. Вот уже две недели не имею об этом ни малейшего представления, — добавляю я, не слишком гордая сама собой.

— Ты хочешь сказать, что больше вы не разговаривали? — спрашивает удивлённо.

— Откровенно говоря, мне было слишком плохо для того, чтобы заговорить с ним. Полагаю, с ним то же самое, потому что он никогда не искал встречи со мной. И если мы сталкиваемся в коридоре, то стараемся игнорировать друг друга. Возможно, в глубине души он и не любил меня так сильно, как хотел показать…– говорю я, стараясь не выглядеть слишком удручённой от этой идеи.

Элиот взрывается от смеха.

— Поверь мне, тот, которого я встретил тем вечером, был очень решительным и очень влюблённым человеком.

— Насчёт решительного – согласна.

— Прости, Дженни, но если тебе плохо от разлуки с ним, почему бы вам не попробовать снова быть вместе?

Этот его вопрос такой идиотский. Я его тоже себе уже несколько раз задавала.

— Я думала об этом, поверь. И очень скучаю по нему, но в основном самым уверенным из нас всегда был Йен. Без него я больше не знаю, как двигаться. Это словно блуждать в темноте.

Элиот допрашивает меня добросовестно, с нажимом.

— Если бы он вернулся к тебе, ты бы его не отпустила? — спрашивает он.

Я смотрю на него грустными глазами.

— Разумеется, нет. Я совершила такую глупость. Только сейчас я поняла, что наши семьи важны, но не больше нас самих. И они не могут распоряжаться, как нам жить. Боюсь, я слишком дорого заплатила за этот урок, и пусть они либо принимают нас такими, какие мы есть, либо… пусть идут к дьяволу!

Элиот очень доволен моим ответом.

— И чего же ты ждёшь, если хочешь снова завоевать его? — спрашивает он.

Я в отчаянии прячу лицо руками.

— А что я могу сделать? — жалуюсь я. — Он меня точно уже кем-то заменил. У него должен быть ежедневник с напоминаниями о свиданиях.

Слышу, как мой друг-психолог сдержанно смеётся.

— Что-то мне подсказывает, что это не так… — заявляет он почти загадочно.

С удивлением поднимаю голову.

— Что ты хочешь этим сказать?

Элиот указывает мне на фигуру мужчины, входящего в ресторан. Боюсь, что я узнала бы Йена где угодно, когда угодно и с какого угодно расстояния. Пока он приближается, я замечаю, что и у него выдался не лучший вечер: он явно несколько дней не брился, бледный, а его обычно сверкающие глаза утратили свой блеск.

Решительными и быстрыми шагами он приближается к нашему столику.

— Йен, — восклицаю я с лицом, на котором смешались радость и страх от удивления, что вижу его здесь. Какого чёрта он тут делает? И более того, как он узнал, где меня искать?

Йен быстро здоровается с Элиотом, которому, очевидно, ужасно весело, а потом пристально на меня смотрит.

— Дженнифер, — начинает он очень уверенно.

Я пытаюсь что-то сказать, но он останавливает меня жестом.

— Знаю, что появиться здесь было не лучшей идеей… — добавляет он.

— Йен, я не… — начинаю я, но он снова меня останавливает.

— Прошу, не перебивай меня, — говорит мне он и подходит ещё ближе. — Я приготовил целую речь, пока ехал сюда, и боюсь, что всё забуду, если ты не дашь мне закончить. По правде говоря, эти две недели я очень плохо спал и я сам не свой.

— Кому ты это говоришь, — добавляю я тихо, но он не обращает внимания на мои слова.

Он берёт меня за руку, как только я поднимаюсь, а весь ресторан на нас смотрит.

— Прежде всего, я не должен был вот так уходить во время ужина. Я должен был остаться там и всё тебе объяснить, — добавляет Йен. — Потому что я знаю, что, в конце концов, мне удалось бы тебя убедить.

— Так и есть, — говорю я ему, но он останавливает меня снова.

— Во-вторых, я не должен был говорить с тобой о сожительстве, потому что на самом деле я сам для него не создан.

Я смотрю на него, совершенно ничего не понимая: то есть по факту он и не хотел со мной жить? Я очень стараюсь не показывать, насколько мне больно, но это нелегко.

— Дженни, я совсем другой человек. Прости, но я должен это сделать от всего своего сердца, и сделать это по-своему. После ты можешь ответить мне или же навсегда послать к чертям. Клянусь, я больше никогда не приду, чтобы прервать твой ужин или твоё свидание.

Мне до сих пор непонятно, о чём он говорит.

— А теперь… — продолжает он и начинает что-то искать в кармане куртки. Достаёт маленькую коробочку из синего бархата и вдыхает воздух, набираясь сил.

Внезапно я начинаю дрожать, боюсь, что мне плохо. Всё ещё держа меня за руку, которая вмиг стала будто ледяной, Йен опускается передо мной на одно колено. Все в ресторане затихли от удивления.

— Дженнифер Перси, знаю, что ты можешь послать меня к дьяволу и, возможно, я именно этого и заслуживаю, но я в любом случае должен у тебя спросить, — следует мгновение паузы, во время которой было бы слышно, как пролетит муха. — Ты выйдешь за меня замуж? — спрашивает он с чувством.