Страница 41 из 62
— Ну, тогда нам нужно было пригласить других людей, — говорю ему вне себя от раздражения.
— Тогда в следующий раз мы будем вчетвером. Но сперва, нам надо будет подождать, пока Джордж и Тамара не решат стать парой.
— То есть, это заметил даже ты? — спрашиваю я, счастливая от возможности сменить тему разговора.
— Это довольно-таки очевидно, — соглашается он со мной, продолжая есть. — Что она – слабость Джорджа.
— Да, но её слабость – это ты, — отмечаю я.
Йен пожимает плечами.
— Этого не может быть…
— Это очевидно, — настаиваю я, кусая шоколадную корочку.
— Она думает, что это так, но на самом деле я ей не нравлюсь, — говорит он уверенно, настолько уверенно, что заставляет меня усомниться в собственном убеждении. — А вот тебе я нравлюсь серьёзно, — утверждает сразу же после своих слов о Тамаре, словно сказать это было совсем естественно.
— Что, прости? — спрашиваю я, уверенная, что действительно плохо его расслышала.
— Ты хочешь сказать, что это не так?
— Это полная чушь! — отрезаю со злостью. — Как тебе пришло такое в голову?
— Так, мне казалось… — говорит он мне тихо, отдавая себе отчёт в том, что ошибся способом.
— И какие только шутки ты порой говоришь… — говорю скучающе.
— Я могу доказать тебе, — говорит мне сияя. У него вид человека, который решил и не хочет особо думать над своим выбором.
— И каким же способом? — спрашиваю я удивлённо. Вот этот вопрос я не должна была задавать, чёрт меня подери!
— Поставь эту тарелку, — говорит мне он, указывая на мой десерт.
Я же вместо этого прижимаю его сильнее, словно это было моим последней защитой перед врагом.
— И не подумаю.
— Ну же, не строй из себя трусиху, — провоцирует он меня, буквально выдёргивая тарелку из рук и ставя её рядом со своей. Без неё я чувствую себя беззащитной.
— А теперь тебе нужно расслабиться, — говорит мне он, заботливо приближаясь. Как будто это легко.
— Я буду расслабленной только тогда, когда выйду из этой квартиры, — заявляю ему я, с внезапным порывом искренности.
— Облокотись на спинку, — говорит, притягивая меня обратно к себе и охватывая мои плечи руками.
— Что ты хочешь доказать? — спрашиваю, серьёзно обеспокоенная. Этим вечером Йен мне кажется сумасшедшим, я его на самом деле не узнаю, и мне не удаётся предвидеть его намерения.
Рукой он касается моей щеки. И вот, я чувствую себя проигравшей.
— Ты чувствуешь? — спрашивает.
Конечно, я чувствую, возможно, я бы это ощутила, даже если бы была мёртвой.
— А что я должна чувствовать? — спрашиваю, делая вид, что не чувствую ничего и стараясь освободиться от этого прикосновения.
— Своё сердцебиение, — отвечает он, словно это была самая привычная вещь в мире. Моё сердце должно биться с бешеной скоростью, и мы оба это слышим.
— Я из тех, у кого всегда учащённое сердцебиение. И что дальше? — спрашиваю дерзко.
— Тебе следовало бы становиться клоуном, а не адвокатом, — излагает мне свою собственную точку зрения, смеясь и пристально на меня глядя. — Ты закончила со своими глупостями?
Моё лицо, должно быть, говорит достаточно, потому что спустя мгновение он целует меня снова и, если это возможно, с ещё большим пылом, чем раньше. Очевидно, он хочет показать мне, что я полностью в его власти. Это вечное проклятие, именно оно.
Несколько минут спустя я лежу на диване, и он надо мной. Тяжело уйти, когда тебя прижимают подобным весом, стараюсь я оправдаться. Даже не прекращая целовать меня, Йен начинает приподнимать мою футболку. Потом слегка задевает живот. Я издаю непонятный звук, когда он меня касается. Его рука продолжает двигаться дальше более решительно, нежно меня касаясь, пока не доходит до бюстгальтера.
— Мы можем снять эту футболку? — спрашивает он, на мгновение отрываясь от моих губ.
— Не можем. Ни за что, — отвечаю я, тяжело дыша. Он не должен раздеть меня, чего бы это не стоило. Я не сдамся.
Тогда Йен начинает целовать мою шею, потом выше, до уха.
— Тем не менее, мы должны, — говорит мне тихо, в то время как я снова начинаю терять разум. Спустя несколько минут, когда он старается снять с меня футболку, я больше не оказываю сопротивления. Х-м-м, и до чего же у меня замечательная сила воли.
Стоит заметить, что если бы я надела свою ужасную коричневую футболку, ничего из этого бы не произошло. Никто в здравом уме не отважился бы раздеть меня.
Между тем мои руки вцепились в Йена, которому, кажется, приятно прикосновение моей ладони к его коже.
Потом его губы добрались до моего живота и начинают подниматься выше, предварительно исследовав каждый сантиметр моей кожи. Вид его губ на моей коже – это слишком для меня, поэтому я закрываю глаза в надежде отогнать от себя эту картину. Но его губы и руки творят чудеса, поэтому мне не удается думать ни о чём другом.
— Я прошу тебя, прекрати, — умоляю я, извиваясь.
Йен приподнимается на локте и улыбается мне почти шаловливо.
— Я только начал.
У него такое выражение лица, какого я никогда ещё у него не видела: оно чувственное, игривое и, я осмелюсь сказать, счастливое.
— О, Боже! — кричу я в отчаянии. У меня такое впечатление, словно меня поймали в ловушку.
— Что ты скажешь, если мы передвинемся в какое-нибудь другое место? — спрашивает меня со своими раздражающе голубыми глазами.
Я прикрываю веки, чтобы отвести взгляд.
— Забудь об этом! — кричу я решительно. — Я и шагу не ступлю в твою комнату!
— Вечно всё тоже преувеличение, — восклицает он, ничуть не встревоженный. Он поднимается с дивана и берёт меня на руки, словно пушинку.
Погодите, современные девушки прекрасно знают: мужчины XXI-го века больше не берут тебя на руки, они этого никогда не делают! Так почему же я неожиданно оказываюсь убаюканной, словно драгоценная вещь, уменьшенная до размеров котлеты.
— Не стоит… — только и удаётся мне пролепетать, пока Йен несёт меня в комнату.
Он грациозно кладёт меня на кровать, ложась рядом со мной. Весело рассматривает меня, совсем не чувствуя вины за панику, которую ясно можно прочитать на моём лице.
— Было бы чудесно, если хотя бы один раз меня начала целовать ты, — говорит мне, улыбаясь. — Хотя бы для того, чтобы убедится в том, что в глубине души наша симпатия взаимна, — он говорит это с улыбкой, но в этой фразе прячется неуверенность, которой я никогда от него не ожидала.
Я приближаюсь к нему очень медленно, глядя в его глаза, изучая каждую чёрточку его лица.
— Ты заставляешь меня делать безрассудные вещи, — отмечаю я обвиняющим тоном.
Йен ослабляет свою защиту, пока рассматривает меня.
— Вот и хорошо, кто-то же должен научить тебя быть хоть немного безрассудной.
«Один поцелуй в большей или меньшей степени не изменит равновесия этого вечера, и так достаточно затруднительного», — думаю я, всё сильнее приближаясь к нему. Когда я, наконец, решаю его поцеловать, вижу, как он закрывает глаза с почти мечтательным видом. Смотрю на его чёрные ресницы, до тех пор, пока настойчивость его губ не заставляет закрыть глаза и меня.
Он прижимает меня и перекатывает на свою грудь, начиная гладить рукой по моей спине. Дойдя до бюстгальтера, нерешительно останавливается.
— Можно? — спрашивает, продолжая целовать мою шею.
— Я бы предпочла «нет», — удаётся мне ответить, краснея.
— А я бы предпочёл «да»… — выдыхает он, начиная играть с застёжкой.
— Я прошу тебя, нет… – останавливаю его, боясь сдаться совсем.
Йен снова смотрит на меня, улыбаясь.
— Мы можем пойти на компромисс: у тебя на мгновение останется бюстгальтер в обмен на эти скучные джинсы.
— То есть? — спрашиваю, вытаращив глаза.
Йен поглаживает мне щёку.
— Тебе следовало бы надеть юбку, — говорит мне серьёзно. — Эти джинсы такие узкие, для меня снять их – сущий ад, — жалуется он.
— Какая жалость, что у меня нет ещё более узких, — отвечаю я, стараясь не поддаться гипнозу от его взгляда.