Страница 10 из 17
— Словно тащат якорь? — с интересом предположил Оуэн. — Возможно, шхуна тоже дрейфует назад во времени, и, когда я кручу стрелки, якорь проскальзывает и сдвигается в прошлое. Интересно, а они замечают это?
— Перемешать смазку времени будет непросто, мой мальчик, — усмехнулся Краффт.
— Нет, конечно, нет. Но вы же знаете про жидкую сцепку? Смешиваете с маслом миллионы крошечных частиц железа и, когда намагничиваете их, масло становится твердым, пока не исчезнет магнитное поле. Что, если я выпил нечто подобное?
— Тогда ты останешься закрепленным в обычном времени, пока не повернешь стрелки часов назад, отсоединяя себя от времени и позволяя якорю тащить тебя обратно. Да. Я могу представить это. Однако, не путай время с пространством, но помни, что время такое же огромное, как и пространство, а, возможно, даже больше. Что бы ни держало нас в обычном ходе времени, мы должны быть благодарны этому. Оказаться не подверженным трению времени может быть очень опасно. Только инерция будет предохранять нас от соскальзывания в прошлое или будущее, или параллельные течения времени. Крайне неудобно! Легчайший толчок от всего, что движется сквозь время, отправит тебя в долгий полет.
— Но что это может быть?
— Ну, например, шхуна, если ты столкнешься с ней. Или другой путешественник во времени, что маловероятно. Ты должен рассматривать море, по которому плывет шхуна, как... как некое паравремя, отличающееся от обычного времени, в котором мы живем и воспринимаем вещие сны и воспоминания. Когда ты не подвержен трению времени, — как ты, пока стрелки часов повернуты назад, но, конечно, я только предполагаю это, мой мальчик, — тогда ты предоставлен на милость любому обычному путешественнику через паравремя, который может столкнуться с тобой и отправить тебя, беспомощного, дрейфовать, без возможности ухватиться за что-нибудь, чтобы остановиться. Поэтому я прошу тебя остерегаться путешественников во времени.
— Как космическая ракета в пространстве, — прошептал Оуэн. — Хотя это неважно. Послушайте, доктор, почему я не могу попасть во время, которое было до десяти часов? Если двенадцать часов это предел, и, думаю, так и должно быть с таким количеством цифр на циферблате, то почему я не могу отмотать двенадцать часов с текущего момента?
— Потому что сейчас, очевидно, ты не существуешь, мой мальчик, — объяснил Краффт. — Гипотетически, конечно, только гипотетически. На самом деле, ты не обманул время. А следуешь нормальному течению паравремени, как планеты движутся через пространство, в то же время продолжая вращаться по своим орбитам и вокруг оси. Исходя из того, что мы знаем, я предполагаю, что ты подчиняешься незыблемым законам, на самом деле находясь, как и должно быть, в десятом часу завтрашнего утра, когда повернул стрелки часов. Они вернули тебя — гипотетически — в десять часов сегодняшнего вечера.
ДОКТОР КРАФФТ кивнул на голубые часы, которые держал Оуэн.
— Если мы останемся в рамках нашей гипотезы, Питер, то сможем сделать много удивительных выводов из того, как эти часы запечатаны. В целом мы считаем часы набором винтиков, собранных воедино, чтобы измерять время. Внутри этих часов, если сумеем открыть их, мы, вероятно, найдем много интересного. Пространственно-временной континуум, мой мальчик, это, по существу, вибрирующая материя, неудержимо напоминающая атомные часы с наблюдающим за ними осциллографом. Они работают на принципе квантовых переходов, как ты, без сомнения, знаешь. Симметричный выходной импульс создается линией поглощения частоты аммиачного газа, получающего управляющие сигналы, так что точность атомных часов практически идеальна. Они определяют время, Питер, по движению самих атомов. Частота, как ты понимаешь! Это все отлично согласовывается... в теории. Часы — как раз то, что путешественники во времени могут сбрасывать за борт в качестве якоря, устройство, которое настраивается на определенный участок пространственно-временной частоты, чтобы не дать им соскользнуть во времени из-за недостатка трения, пока они занимаются исследованиями.
— Вам приснилось, — сказал Оуэн, — что они рассматривали пузыри, которые подняли на поверхность моря ваши эксперименты с тессерактом.
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь, — пробормотал Краффт.
— Но, доктор, так и было! Подождите. Это еще вам приснится нынче ночью.
Краффт тихо посмеялся.
— Я не удивлюсь, Питер, если, после нашей занимательной беседы, так и случится. Но ни ты, ни я не будем теми, кто это придумал!
— Они создали эту теорию и применили ее на практике, — упрямо сказал Оуэн, глядя вверх, словно рассчитывая увидеть корпус парящего корабля. — Они из будущего?
— Возможно, обитатели самого паравремени, — предположил Краффт снисходительным тоном. — Возможно, они существуют только в абсолютном времени, как глубоководные создания. Можно только представить, что давление обычного времени раздавит их, как давление в глубинах океана раздавит человека. Кроме того, сжатие должно происходить вне времени, — их сожмет во времени до однодневного существования. — Краффт посмеялся. — Возможно, вот что такое поденки, Питер, — сжатые путешественники во времени, вся жизнь которых сжата в один день!
— Если мою жизнь не раздавит, — сказал Оуэн, — мне надо вернуться во время до десяти часов и предотвратить кражу. Мне очень нужно сделать это, доктор!
— Мой мальчик, это у тебя не получиться, — решительно заявил Краффт. — Даже если маленькие голубые часы и есть якорь корабля времени, как ты говоришь. Будь я на твоем месте, то попытался бы воспользоваться ситуацией наилучшим возможным образом, например, не дать Эдмунду обнаружить то, чего ты не можешь предотвратить. Таково было бы мое решение этой крайне занимательной гипотетической проблемы. — Доктор с трудом встал. — А теперь, мой мальчик, мне надо спуститься и забрать Макси.
— Макси больше нет.
— Ах! Ну, мы посмотрим. Завтра мы, возможно, узнаем, что ограбление тоже было частью твоего чрезвычайно любопытного сна.
— А кипарис! — воскликнул Оуэн. — Это единственное доказательство, которое у меня осталось, но, по крайней мере, оно принесло свои плоды. Вы сами это видели!
— Да, Питер, мой мальчик, я это видел. Поздравляю с тем, что ты столкнулся с очень интересным вещим сном. И это не может быть ничем иным. Ты устал, мой мальчик. И перевозбужден. Так что, я рекомендую тебе, — да, да, ты угадал, Питер. Тебе лучше допить пиво и лечь в постель.
— Я уже устал ложиться в постель! — отчаянно сказал Оуэн. — Кроме того, я могу проснуться вчера. Путешественники во времени могут поймать меня. Может быть, они как раз ловят рыбу на ужин.
— Допивай пиво, — невозмутимо сказал Краффт. — Благодарю, что рассказал мне, где найти Макси.
— Если его там нет, — цепляясь за соломинку, спросил Оуэн, — то вы мне поверите? Если узнаете, что грабители действительно ворвались в дом, вы поверите?
— Но Питер, ты говоришь об уже свершившемся факте. Если это вообще случилось, то еще до десяти часов вечера. Именно так. Только вот причем тут путешествия во времени? Если ты говоришь, что был внизу и видел разбитое окно, я верю в это. Но для того, чтобы это узнать, не нужны магические часы. Ты должен был рассказать обо всем дяде, а не сидеть со мной, беседуя о странных вещах. Нет, нет, ты перевозбужден, Питер. Мне нужно идти. Мне действительно нужно идти.
Доктор Краффт повернулся к выходу.
Вздохнув, Оуэн взял часы. Ему не хотелось этого делать, но выбора не было. Добрый старик обнаружит обчищенный сейф и вызовет дядю Эдмунда и полицию, а ярость дяди Эдмунда не знает границ.
— Спокойной ночи, доктор Краффт, — спокойно сказал Оуэн и повернул стрелки часов назад.
Глава VI. Губка из прошлого
ПОЗЖЕ Питер все-таки лег в кровать. Со временем он заснул, а его голова кипела от бесполезных планов и мыслей, таких мудреных, что они не поддавались описанию. И приснился ему странный сон.