Бьюик полный шлюх

Короче, через десять минут Фил выпросил еще сотню рублей, и я дал, а потом, через очередную десятиминутку насилования удачи, я сказал «нет». Наркомана губит передоз. Если слишком долго стимулировать в мозгу центр счастья, нервные клетки отмирают, не выдержав нагрузки, и Вселенная превращается в серо-пепельную пыльную пустыню, глушащую живые голоса и музыку. А скорее всего, я обычный жлоб, вырубающий музыку на детском празднике, когда веселье и танцы в самом разгаре.

Блондинку на обочине звали Света, не знаю, настоящее это имя, или она, как все проститутки, взяла творческий псевдоним. Как-то я однажды уже практически женился на одной из них, думая, что ее зовут Наташа, а оказалось, что в девичестве она Оля. Да мне, в общем-то, похуй. Бог своих знает в лицо. Газированное пойло делало свое дело, и из веселья Светы постепенно уходила соня-мармеладовщина, она нашла по радио какую-то станцию с русской попсой, и судя по всему хотела оторваться и забыться. Или просто оторваться. Или просто забыться от нелегкой своей работы. Я повез ее в ночной клуб, именно тот, где старый мудак с молодой пьяной блядью не выглядели бы, как нудисты на школьном дворе во время перемены.

Клуб находился в здании, чуть не сказал, заброшенного кинотеатра, куда мы хаживали в кино еще при советской власти. Теперь тут тренировались на местной пьяненькой гопоте начинающие авангардистские ди-джеи. Полутемный воздух, озаряемый вспышками свето-техники, был пропитан запахами пива, доступной ебли, адреналина, сладковатых духов, пота танцоров и сукна биллиардных столов. Музыкальный бит сотрясал грудную клетку, бил в солнечное сплетение и звуковыми волнами проходил по крови.

В баре хозяйничали две девушки-бармена. Это очень сексуально, когда тебе за деньги девушка дает пиво. Сексуально, когда за деньги девушка просто дает. И не сексуально, когда девушка пытается добраться до твоих денег или внимания, или места, где пожить, или получить некий статус по жизни, вроде работы, должности, транспортных услуг, используя свои природные сиськи-письки, но не давая взамен ничего реального, от чего можно было бы кончить и успокоиться. Но пиво за деньги – самое оно. Пиво – реально, как и нежность. Как музыка. Как «прощай» и «здравствуй». Как летняя ночь, присылающая тебе блондинок и умирающих от болезни костей барменов. Это реальность. Это жизнь и смерть, и блюющая в социалистическом туалете ночного клуба блондинка, пока ты пьешь свое пиво, полученное от девиц в баре без дежурной улыбки и прочей хуйни. Они же на работе, они продают, продают и продают хмель и солод, и алкоголь. Им некогда улыбаться и думать, как они выглядят. Бог и так знает всех нас в лицо.

Я привез шлюшку Свету с голубыми глазами и узкими бедрами к себе домой. Было часа четыре утра или около того. Она разделась и рухнула на кровать, засыпая уже на подходе. Я лег и обнял ее, и почувствовал прохладную нежность ее ягодиц, тонкие косточки плеч, гладкость кожи, усталую тяжесть стройных ног. Она была прекрасна, пьяна и блуждала в спутанном мире своих снов. Я снял с нее трусики, перевернул на спину, раскинул ее ноги и засадил в ее пахнущее весенним садом лоно свой хуй и почти тут же кончил, изливая в нее свою боль, одиночество, надежду, жажду, свет одним долгим, бесконечным, обильным фонтаном, конвульсивно дергаясь под влиянием далеких и таинственных небесных светил и подземных рек и озер. И почти тут же меня поглотил благословенный сон.

Проснувшись, первое, что я увидел – ее попку, пока она шла в ванну. Я лежал в кровати и курил. Наскоро приняв душ, она вышла, стала в дверях и сказала мне, улыбаясь:

– А ты джентльмен!

– Еще какой… – ответил я. – Иди ко мне.

Она подошла. Я притянул ее к себе. Мой хуй стоял, как одинокий страж у ворот в оазис. Она встала на колени и взяла его в рот. Я не знаю, как она это сделала, но я не мог продержаться дольше минуты и кончил ей в рот, в глотку, на ее язычок, в ее страстное дыхание, на ее нёбо, отдал ей всего себя и все то, что у меня было и не было.

Шлюхи, прирожденные и вышколенные, именно то, против чего бессильны мудаки. И да, я мудак.

Нож

– Что это? – спросила она. Ее карие глаза в полумраке казались черными и огромными. Но они у нее и были огромными. Огромные глаза крупной девочки, сохранившие детскость, на что он в свое время повелся. А время по всему уже вышло.

– Это нож.

Полированная сталь клинка блестела в размытом дождем свете уличных фонарей.

Они сидели в ее французской машине. Ширпотреб с дешевым пластиком, конечно, но зато бесплатный. Она работала представителем какой-то фармацевтической компании с Балкан и машину ей дали для работы. Плюс оплачивали бензин и ремонт. В служебные обязанности у нее входило подкупать ненавязчиво врачей, чтобы те выписывали лекарства именно этой фирмы. Судя по ее рассказам врачи охотно подкупались.

А появилась она снова неожиданно, и он сначала даже не знал, как и реагировать. Возникла из дальних ебеней, в которых скрывалась с полгода или около того, приехала на своем французском автобарахле, с новой работой на то ли сербов, то ли хорватов, и со стороны выглядела уверенной в себе молодой дамочкой, но не для него, нет, он знал, что уверенности там нет ни грамма, но есть внешность, есть эффект, который она умела производить, когда хотела.

Одно он знал точно, если она появилась в его жизни со всеми своими стасемидесятидвумя сантиметрами роста, значит ей что-то надо от него конкретное. На этот раз задача оказалась несложной, ей нужен был деловой костюм, чтобы у продажных докторов из местных поликлиник просто не оставалось бы выбора, продаваться или нет. Впрочем, их пациенты если и страдали, то только финансово, потому что лекарства были качественными, произведенные по фирменной технологии, а более высокие цены на них легко объяснялись тем, что в цену входила и вот эта вот машина, в которой они сейчас сидели, и ее зарплата, и подарки врачам, и банкеты для них же, в которых, собственно, весь подкуп и состоял. Если не считать ручек с логотипами компании, календариков, пластмассовых будильников и прочего мусора, которым был набит у нее багажник.

Они ходили по торгово-развлекательному центру, оазису капитализма в здании бывшей фабрики, и он терпеливо ждал, пока она меряет очередной костюм или блузку, чтобы потом высказать свое мнение "да" или "нет", а она полностью доверяла его вкусу, и совершенно правильно делала, потому что однажды он решил, что у него абсолютный вкус и чувство стиля и с тех пор больше не ошибался в оценках. А еще он научился терпеливо ждать, пока девушка примеряет одежду и никогда не торопил, поскольку цена ошибки в этих делах весьма высока, и один неудачный выбор может испортить отношения и вообще поднапрячь на долгие недели, а то и месяцы. Женщины в этих вопросах злопамятны, как кошки.

Она исчезла на несколько месяцев, нет, обошлось без ссор, только иногда он кричал на нее в телефон, увлекаясь праведным гневом – или ревностью? Но что такое праведный гнев, как не ревность. Просто у нее обнаружилась масса дел, полная круглосуточная занятость, и только однажды, под новый год, она заезжала к нему на пару дней, но и повод был благовидный, ей надо было писать диплом, и он написал ей диплом за несколько часов, хотя ничего не смыслил ни в фармацевтике, ни уж тем более в юридических аспектах фармацевтики. Впрочем, интернет и не такие ребусы разгадывает, и он слепил ей текст диплома, который она благополучно и защитила.

А после нового года она исчезла окончательно, только звонила каждый день поздно вечером, как бы проверяя канал связи, на месте ли он, работает ли телефон и может ли она в любой момент появиться на пороге его квартиры с очередной неразрешимой задачей.

Вообще ему как-то пришла в голову мысль, что она не совсем человек, а некое существо, которое живет во времени с противоположным вектором. Мало того, что она не помнила многих вещей, которые не могла не помнить, это еще цветочки, но вот все их отношения развивались ровно наоборот с его точки зрения, а себе он приписывал не только абсолютный вкус и абсолютное чувство стиля, с чем она безоговорочно соглашалась, но и абсолютный здравый смысл.