Её звали Малышка

Из люка боевой рубки (назвать её кабиной значило погрешить против истины) доносились привычные бодрые ритмы какой-то весёлой песенки. Нарком на минуту прислушался — девчачий голос старательно выводил про солнышко, птичек и прогулки. Всё же у Кретовой был своеобразный такт — песни на немецком языке она включала только один раз, когда в ангаре задержались на ночь два инженера из поволжья, хотя, по собственному признанию Малышки, среди них были и её любимые. Лаврентию Павловичу довелось читать документы по так и не реализованным гитлеровским планам относительно населения Союза ССР и, несмотря на то, что они так и остались лишь на бумаге, немецкая речь могла вызывать у людей неприятные воспоминания…

Пилот бомбардировщика, которому было не суждено больше подняться в небо, занималась расчётами. Суматошные и хаотичные синие всполохи индикаторов бортовых ЭВМ, насколько нарком разбирался в технике будущего, свидетельствовали о том, что электроника загружена по-максимуму.

— Как настроение? — поинтересовался Лаврентий Павлович.

— Нормально, — несколько отстранённо сообщила Малышка. — Я стихи начала писать — хотите послушать?

— Давай, — согласился нарком. Он уже привык к тому, что «попаданка» — предложенное Кретовой определение как-то само прижилось среди посвящённых — мыслит весьма экстравагантно для советских людей середины двадцатого века, да к тому ещё и довольно обидчива. Впрочем, за свою жизнь ему очень много раз приходилось иметь дело с людьми не менее странных, чему у собеседницы характеров, и он принимал предложенную ей игру. Это забавляло его, да и саму Малышку, похоже, тоже.

— Кхм… — та делано прокашлялась, и продекламировала:

— Ну как?

— Знаешь, в области экономического планирования твои способности намного выше, чем в поэзии. Не хочу огорчать, но в Союз писателей тебя с такими талантами не примут.

— Жалко… — в голосе Малышки явно слышалось огорчение. — Мне казалось, получилось хорошо. Берёза, осень, утро, золотые листья. И всё в рифму.

— Ну, алмаз и графит тоже состоят из одного элемента. Похоже, что поэзия — это не твоё.

— Мне скучно заниматься только экономикой. А особенно скучно сидеть в этих четырёх стенах.

— Ты не представляешь, КАК нам всем жаль, что твой бомбардировщик больше не может подняться в небо. — Берия позволил себе немного помечтать. — Бомбардировщик, неуязвимый для любого оружия, которое только может быть разработано в ближайшие пятьдесят лет минимум, к тому же способный в ближайшие лет двадцать работать ещё и перехватчиком, и штурмовиком — и пилотируемый отличным лётчиком. Ты бы одна изменила всё соотношение сил на планете.

— Я и так его меняю, — напомнила «попаданка». — Чем бы занимался ваш Госплан без меня?

— Но ты же мечтаешь летать?

— Мечтаю.

— Кстати Лавочкин ведёт работы по 350-му и постоянно интересуется твоими дополнениями и оригинальными решениями. Он всё меньше верит в прикованную к постели конструктора-гения.

— Можете уточнить, что этот конструктор приговорён с пожизненному заключению! — развеселилась Малышка.

— Он тут же начнёт забрасывать наркомат ходатайствами о твоём «освобождении».

Мягкое касание плеч заставило всемогущего наркома непроизвольно вздрогнуть, но уже секунду спустя он расслабился. Массаж после тяжёлого дня убаюкивал, вгоняя в полудрёму.

— Придётся проявить принципиальность и твёрдо блюсти социалистическую законность, — предложила Малышка свой вариант решения проблемы. — Мне всё равно не придётся покидать территорию этого объекта. Ещё придёте?

— Четырнадцатого, — Берия поднялся из командирского кресла. — Кстати, скоро прибудет обещанный японцами «Мицубиши-Зеро». Императорский Генштаб уже два месяца теряется в догадках, зачем он нам…

— Он мне нравится, — не мудрствуя лукаво ответила Малышка.

Нарком недоверчиво хмыкнул и вышел из рубки «стратега». У каждого свои слабости. Кто-то налегает на алкоголь, кто-то на женщин, кому-то нужны дорогие автомобили, драгоценности, некоторым требуется власть… «Попаданка» предпочитала самолёты.

Чуть в стороне от лестницы стояла группа сотрудников Госплана, изучавшая выведенные на экран очередные расчёты Малышки.

— Хочу заметить, что несмотря на мои рекомендации по организации логистических схем, КТЗ уже через два месяца начнёт испытывать нехватку роликовых подшипников требуемого квалитета… — вещала та. Экономисты быстро конспектировали. Кретова старательно отрабатывала четвёртый самолёт из своей «коллекции».

Уже у выхода из ангара Берия не удержался и обернулся, чтобы снова насладиться величием и мощью этого технологического чуда, обеспечившего Советскому Союзу великое будущее — гиперзвуковому стратегическому бомбардировщику Кретова-43СА-ИИС4, «Элис»/«Кёдай» по классификации противников.

Сама она предпочитала называться Малышкой.