Вперед в Ссср

-Значит, сама решила, и приговорила? Ну и тебе тоже, будет приговор.

-Я по совести. Мне еще раньше, Сергей Степанович велел, с Лючией Смоленцевой поговорить. Перед нашим выступлением - чтобы она о нас правду сохранила и рассказала. А я тянула, то один предлог придумывала, то другой. Потому что она актриса, модель и просто красавица - а не комиссар. А могло выйти, что ее после или арестуют, если она расскажет, или Сергей Степанович прикажет ее исполнить, кому-то из наших, если она откажется. Ну жалко стало мне ее!

-Ух, жалостливая какая! Аж слезу вышибает.

-Я правду говорю! И книги библиотечные в тот день решила сдать, чтоб не пропали, другим полезны будут. С папой простилась - он даже не понял, отчего я так ласково с ним. Зная, что домой уже не вернусь.

-Это верно. Разве что лет через двадцать пять - и то, если тебе чертовски повезет на снисхождение суда. Но обычно за попытку убийства такой персоны - высшая мера, без вариантов.

-Попытку? Я ее убила! Видела сама! Папа рассказывал, слухи ходили, что эта, с нежитью знается, с оборотнями, и сама, возможно - но ведь оборотней не бывает?!

Анна Лазарева.

Мы с Лючией вошли в допросную. Вали Кунцевича с нами не было - он бы эту соплю просто прибил бы, а это слишком просто. Следователь вскочил, готовый уступить место за столом, но я сказала, не надо. Его присутствие никак нам не помешает. А кроме того, у меня отчего-то лучше получается чувствовать оппонента, когда я стою или хожу, но не сижу. А эта, на меня как на привидение смотрит. Могла бы быть хорошим материалом, двенадцать лет назад, как я сама тогда, к немцам в тыл - а сколько таких не вернулись? Но теперь - возврата нет. Своей крови - не прощаем.

-Так за что же ты меня хотела убить? Просто потому, что кто-то сказал, какая нехорошая и злая тетя. Достойных птенчиков воспитал Сергей Степанович. И хороший же мир вы хотели построить - в котором останется лишь горсть бешеных, и они будут ласково кусать друг друга острыми зубками, про такое еще Александр Грин писал. Но вы же такие умные, и желаете сами идти по своим граблям? Чем читать классическую литературу, где ответы на многие мировые вопросы уже даны.

Я злая сейчас. Очень злая. На эту соплюху - даже больше, чем на Лиду Чуковскую: ведь та все же наших никого убить не успела. И оттого, хочу даже не информацию с нее получить (ну что она может знать), а морально растоптать ее в полную грязь. Чтобы она сама себя не Софьей Перовской считала, а последним дерьмом. И всю оставшуюся ей недолгую. Жизнь - сожалела о том, что сделала. А подыхать ты будешь долго - уж я позабочусь, чтобы тебя не просто к стенке, а на опыты во Второй Арсенал. Ради такой мрази - своей властью злоупотребить не грех. Это на случай, если суд проявит ненужную гуманность.

Потому что я знаю (хотя никому не скажу) что Маша погибла из-за моей доброты! Если бы мы, сразу послеЛинника, взяли бы и его "птенцов". Тех, кто был нам известен - а уж от них узнали бы и об остальных. Но захотелось быть добренькой, "ведь это наши, советские ребята", пусть и заблуждающиеся - но родись они на двенадать лет старше, могли со мной вместе, сначала в Школу, затем немцам в тыл, и многие бы не вернулись. Думала, без вождя оставшись, будут тихо сидеть, ну а мы их вызывать, увещевать, и для нашего советского общества спасать (ну кроме совсем уж безнадежных). Были бы они бандерошвалью, насколько было бы все проще - с ними было бы все ясно, уничтожать без раздумий. И ведь Валя предлагал - а я "добро" не дала. Ошиблась!

А эта, молчит в ответ. Сжалась как в кокон - не слушаю, не хочу слышать. Наверное, это японцы называют "дзен"? Ничего, сейчас ты меня услышишь!

-Так когда, где и какими словами гражданин Куколь Иван Никифорович подговаривал тебя совершить покушение? Это какой же надо быть сволочью, мразью - чтобы, самому не решившись, посылать на смерть свою дочь? И не надо врать, что "решила сама". Если только что призналась, что якобы, Сергей Степанович такого не велел. Тогда кто?

Молчит. Но на меня смотрит. На меня бросится, или нет? Придется тогда ей руку сломать - разговор наш еще не закончен, чтоб тебя конвойные уводили, и за нападение, в карцер, после "отбивочной". Что решишь - кого сдавать, папу или любимого учителя? А ведь придется, даже молчанием своим!

-Папа не знал! - решилась наконец - мы действительно, сами. Как "молодая гвардия" в Краснодоне - это в можете понять? Или вам, все по приказу свыше?

Язык развязала? А ведь говорил мне герр Рудински, если арестованный со следователем заговорил, это уже процесс пошел. Будешь пытаться меня по-человечески в чем то убедить? Давай - а я тебе подыграю. Не показывая, что для меня ты уже не человек, а тварь!

-Понять могу. Потому что когда была такой как ты, то сначала улыбалась немцам, а после их убивала. Оккупированный Минск, год сорок второй. Вот только, даже когда мы не получали приказов и директив с Большой Земли, мы все равно считали себя ее частью - и поступали, как нам коммунистическая совесть подсказывала, одобрили бы это в Москве или нет. А вы - в мирное время, на советской территории, вообразили себя идущими против Советской Власти. Это как бы на войне, с фашистами сражаясь, решили бы вдруг, что ваш командир не туда ведет, и стали бы ему в спину стрелять. Что за такое положено, по законам военного времени? Если ваш Сергей Степанович решил, что ему и товарищ Сталин не указ - он сам лучше понимает, каким должен быть коммунизм?

-Мы верили! Мы хотели, как лучше!

-И фашистская сволочь, предатели Родины, тоже хотели, представь себе! - усмехаюсь я - как лучше, в их понимании. Знала я одну мразь (вспоминаю Веру Пирожкову), кто так же искренне верила, что "Россия без большевиков, и с высокой немецкой культурой". А еще она подрабатывала в немецкой комендатуре, исполняя приговоры - по десять марок за казнь, сами фрицы этой грязной работой брезговали, когда можно было найти таких... За что и получила по закону. Ведь верить, и даже говорить - не грех. Если бы ты ничего не сделала - ну, вызвали бы вас, поругали, и отпустили (кроме тех, кто в убийствах виновен - но о том сейчас не скажу). Вот только тех, кто на нас руку поднимет - мы не прощаем. Ответишь по всей строгости закона. И не только ты одна!

Я хотела про Машу Синицину сказать. Что было ей двадцать один год, и была она женой нашего товарища и хорошим человеком. Но сдержалась - смысл взывать к совести мрази? Зато, я услышать успела, она что-то пискнула про "нежить"? А Юрка рассказывал, как в сорок третьем они фрицев так пугали, изображая "оборотней-вурдалаков". А тут западенщина, в культуре такое сидит, если копнуть - а образование лишь поверх, наносным слоем.

-Папу только не трогайте. Он ни в чем не виноват!

-А я и не собиралась его трогать - отвечаю я - разговоры, что на его место, господина Штеппу, это просто смешно, ну кто бы утвердил на должности ректора, уличенного в сотрудничестве с фашистскими оккупантами? Теперь же - извини! Ведь даже если он прямо не подговаривал тебя, иди и убей - то воспитал тебя такой, что ты решилась. Вел с тобой всякие разговоры, веру в коммунизм подрывающие, взгляды твои формировал, поощрял. Дети не отвечают за родителей - но родители ответственны за то, как вырастили своих детей. Да и по закону, разговоры твоего отца вполне можно под подстрекательство подвести.

И, обернувшись к следователю, спрашиваю:

-Верно, товарищ капитан?

-Так точно, товарищ Ольховская - отвечает он - подстрекательство, оно ведь и не явное бывает. Но согласно закону, если говоривший имел сознательной целью... Гражданин Куколь может доказать, что не имел?

И тут эта соплюшка подобралась, и отчеканила:

-Да я к Сергею Степановичу пошла, как раз потому, что верила! В коммунизм, молодогвардейцев, и Павку Корчагина! Когда папа и его друзья такое говорили... А когда я пыталась спорить, они мне как дважды два доказывали, мою неправоту. А я все равно хотела, понять, где правда! Тут Стась подвернулся - верите, мы с ним в первый вечер, когда он меня с танцев провожал, только про учение Маркса и говорили!