Путник

Всё! Кажется, кончается. Пока никто ничего, но настроение чувствуется. Ещё немного. Точно, – начинают исчезать. Кто как. Под корявыми предлогами, без предлогов, – тихо, – по-английски.

«Как же я? Куда я теперь?»

Ну, нет, теперь не оставят! Одного не бросят. Вот уже и Пётр шушукается с Татьяной. Сюда не смотрят. Всё равно понятно, что совет держат. Да, внимания теперь будет с избытком.

До свидания, всего хорошего. Да. Нет. Нет, что вы, всё нормально.

Совет закончен. Да, идут!

Да. Нет. Всё равно. А разве можно? Тогда конечно! Связь… да.

Уходят. Ушёл Кудринка.

Вася топчется… ушёл. Вова. Вил как Вил! Татьяна.

Спокойной ночи. Ну, целуй! Да, это можно… устал? Да, честно говоря, как пёс.

Да где же Ёлка, чёрт возьми? А, впрочем, может оно и к лучшему. Одному, нужно побыть одному…

Сидеть не хотелось. Тем более не хотелось лежать. Тело болело, болело всё целиком и каждый синяк в отдельности, но даже мысль о том, чтобы лечь в кровать, вызывала непреодолимое отвращение. Представлялась какая-то абстрактная электронная плата или целый агрегат, гудящий от натуги, всё делающий правильно. Сейчас он незаметно снимет показания, потом втихомолочку поставит диагноз, потом ненавязчиво вылечит… и будешь, как огурчик! Останутся только положительные эмоции… нет их, – положительных!

Ну, кто сказал, что как только перестанут ловить, так сразу будет всё хорошо? Ну вот, – приехали! Реабилитирован, так сказать, по всем статьям! Легче не стало. Стало хуже. Тогда была Ёлка, были Вил с Вовой, – люди, которые были с ним. И вот гроза прошла, и исчезла зыбкая общность людей, объединённых общей ответственностью. Что дальше? Дальше снова один. Даже Кристина предпочла уйти.

Он походил по дому, заглядывая туда и сюда, разглядывая безразличным взглядом предметы, случайно попавшие в поле зрения.

«Что я ищу?»

Он знал ответ на этот вопрос, знал и боялся ответить. Нет задачи труднее, чем найти самого себя.

Сергей вышел в сад всё тем же безразлично-усталым шагом. Полуденное солнце залило пространство янтарным блеском. Тень собралась, сгустилась в кронах деревьев, в кустах, запуталась в траве, сделав мир похожим на картину Моне. Он усмехнулся, – прощаясь кому-то сказал, Татьяне кажется, – «спокойной ночи».

«Ладно, простят за убогостью…»

Сергей вернулся в дом, стащил с себя грязное барахло, запихал его в прачечную, заказал по каталогу небольшой комплект одежды, похожей на ту, которую он носил в далёком двадцатом веке. После недолгого размышления добавил в заказ фирменный комбинезон НОК-центра. Пока покупки не пришли он успел убрать посуду в машину, расставить её, уже чистую, по местам, скучно постоять под душем… всё, – сигнал! Заказ доставлен. Волк безразлично извлёк пакеты из передатчика, не распаковывая, бросил их на диван. Досада! Нужно было заказать что-нибудь для дома. Он озадаченно застыл на месте, – что для дома? В памяти всплыл Обломов со своим дурацким халатом… нет, это решительно не то! Потрясающе, – он знал, что нужно для работы, для тренировок, в поход… что для дома? Этого опыта практически не было. Постояв в раздумье с минуту, и ничего не придумав, поднялся в спальню.

«И жизнь другая и я другой. Увалиться в пастель в середине дня?» – Удивлённо подумал он, засыпая.

Глава 23

Кристина застыла, бездумно глядя на себя в зеркало. Почему на неё напала непонятная робость? Сергей появился с Василием… они улыбались. Вася, тот буквально сиял, словно мальчишка, получивший в подарок долгожданную сприн-доску; улыбка Сергея была широкой, открытой и не настоящей. Она вздрогнула, словно по ней снова прокатился взгляд Волка, непонятный и тяжёлый. Он был болен и болезнь эта называется одиночеством. И вот она, – самый близкий ему человек, – растерялась и вместо того, чтобы помочь, поддержать, взяла и сбежала.

Отражение в зеркале плакало. Слёзы катились по щекам, – досада на саму себя, обида на собственную слабость.

А может она всё выдумала? Мысль приходила не в первый раз, становясь всё ярче, всё отчётливей. Действительно, с чего она вдруг решила, что она для Сергея – последняя соломинка? Как он действовал! Ни одной ошибки, ни одного промаха! Прямо машина, а не человек… машина для чего? Ладно, – это уже слишком. А может и не слишком? Васька, вон, восхитился, растаял, как же, – пришелец вызвал медиков Шерхану! А, по-хорошему, что ему оставалось делать? Сначала просто психанул. Потом метался без цели и прекрасно понимал, что долго не пробегает. А я для него так, – девочка в пути, индульгенция на всякий случай. Не получится, – так просто развлёкся…

Отражение смотрело испытывающе и строго. Она отвернулась.

- Да… – прошептала Кристина одними губами и отвернулась от зеркала.

«Да. Нечего притворяться. Дело в том, что не я для Сергея последняя соломинка, а это он для меня, – палочка-выручалочка. Долго, долго, – вечность. Вся жизнь стала сплошным кошмаром, – вокруг люди, которым внушаешь, что они – друзья… ну ведь устала уже! Среди тоски, среди мокрых от слёз подушек и молчаливого воя появился он. Как ангел небесный, как маяк стоял тогда, в тот самый момент, когда кончались силы. И тогда знала, сразу поняла, почувствовала, – я ему помогу, а он меня спасёт!»

Они ошиблись. Ошиблись тогда, при первой встрече. Бессилие подсказало измусоленную фразу, – так сложились обстоятельства, заставили их спешить, а любовь не терпит спешки, она мстит и месть эта жестока. Нельзя проскочить огромную, может быть даже, – главную часть длинной и сложной жизни феномена, называемого любовью, – его первую часть! Время, когда ваша нервная система испытывает колоссальное количество сверхнормативных перегрузок. Мечты, желания, фантазии… а кто это там, – рядом? Она посмотрела, – что она хотела сказать? Она сказала, – что она имела в виду? Всё! Пойду и скажу!.. Нет, не пойдёт, – будет ждать, и… испытывать те самые перегрузки! Те, кто это пережил – улыбнуться сумасшедшей улыбкой своим воспоминаниям. Ни за какие блага мира не променяют они этих перегрузки! Они с жалостью будут смотреть на тех, кто этого не испытал. С жалостью и с завистью, – если этого ещё не было, – то будет!

Что-то произошло, – она улыбалась. Стояла, прижавшись спиной к стене, и улыбалась, мечтательно глядя куда-то вверх. Она не думала о том, как помириться с Сергеем – они не ссорились, просто знала, – всё будет хорошо. Просто нужно подождать. Проблем нет, их и не было. Была просто нормальная реакция на стресс. Она была хорошим психологом…

Нет! Нельзя уходить от жизни! Ёлка вернулась в комнату, упала на диван. Полусон-полуявь, – странное состояние. Воспоминания подхватили и понесли. Она не пыталась сбросить наваждение, просто подчинилась ему, почти бросилась ему навстречу, снова желая пережить то, что было, но уже не вернуть и не забыть… Чтобы встретить будущее нужно попрощаться с прошлым.

Тот день был глухим и пасмурным. Раскисшее солнце спряталось за тяжёлыми тучами, вязкими и горячими. Резкий порывистый ветер не обещал ни свежести, ни прохлады… всё равно, сейчас, через несколько лет казалось, что утро было и ясным, и чистым. Медицинский центр, в котором работала Ёлка, занимался сизифовыми буднями, упрямо вступая в тяжёлую борьбу с эпидемиями, наркоманией, вытаскивая с того света людей, которые, принимая помощь, сами не пытались даже понять своих спасителей. И те, которые побывали в центре, и те, которые там ещё не были, одинаково пожимали плечами и с гадкими ухмылками кивали головой в сторону севера, – с жиру, мол, бесятся! И прикидывали, что ещё с них можно получить? И возмущались, когда не получали чего-то, что хотелось. Что-то понимали меньшинство. Но таких, всё-таки, становилось всё больше, а некоторые оставались, чтобы помогать вместе. И вот это и было главным.

Крис шла по коридору. Вокруг слышались на фоне собственных шагов мелодичные сигналы вызовов, тихий шорох систем кондиционирования, деловитые голоса людей в многочисленных лабораториях, кабинетах, палатах медцентра. Это была обычная музыка обычного трудового дня.