Страница 42 из 84
Окаменел. Очи в очи, захлебываясь ужасом. С осознанием всего того, что творится вокруг. Со мной.
Еще секунды, минуты зрительного боя - и выигрываю. Я выигрываю. Мотнул головой, выпустил из своей хватки.
Прошелся по комнате, сдирая с лица ладонями напряжение. Миг - и стрелою взор на меня, замершую на собственном суде Фемиды в лице отца.
- Хорошо, - громом. - Посмотрю, что смогу... Но ничего не обещаю.
***
- Поздно. Слишком поздно ты сообщила. Там уже все фактически решено. Наверняка сядут. Вопрос только... на сколько.
На выпускной не пошла. И ничьи просьбы не помогли. Даже Аннет на уговоры расщедрилась ("это бывает лишь раз в жизни", "не простишь потом себе", "будешь жалеть всю жизнь" и прочие "бла-бла-бла").
Не смогла. Ничего не смогла... Пусть уже и всё оплачено, и платье давно куплено. Не смогла.
Эти недели, месяцы - сама не своя. Не жила - отбывала.
Было безумно страшно прийти домой и узнать, узнать от отца, что... всё. Конец. Приговор вынесен. И хоть ни о чем больше папа не распылялся, не рассказывал, я знала... знала, что не бросил затею. Что ради меня сделает всё возможное. Но при этом и я все дальше и дальше оказываюсь от Рогожина. Все тверже, крепче и основательнее растет мой долг исполнить старое обещание: и действительно... больше никогда с ними не пересекаться впредь и не напоминать о прошлом.
- Завтра.
От его голоса даже побежали мурашки по телу.
- Что завтра? - испуганно, отрицая очевидное, хриплым голосом.
- Завтра окончательный приговор. На заседание не пущу, но...
- Когда?
- В одиннадцать.
***
Под присмотром Сереброва Владимира Алексеевича я и просидела в кабинете оного всё это время. Кофе, чай, печенье - а мне бы удавку, да мыло в придачу.
- Вынесли, - внезапно влетела молоденькая девушка, секретарь. Растерянный взор то на дядю Вову, то на меня.
Побледнела я. Не было ничего доброго, обнадеживающего... ни в ее лице, ни в словах, ни во взгляде.
Резво сорвалась с места - и вперед. Под двери зала суда. Да только миг, еще один шаг - и отворились врата. Вывели осужденных. Под конвоем.
Окаменела я, будто под взглядом Горгоны.
Не сразу заметил. Сообразил, но тотчас вывернулся, в ужасе метнул на меня взгляд:
- Ваня? - ошарашено. Бучардой по мертвому мрамору.
Не дышу. Будто тот Шредингер, молюсь на незнание.
И снова молчаливое веление, напор - поддается моя горе-беда. Уводят прочь.
Но миг - и будто молнией, кромсая, победно разбивая меня на осколки.
Силой сопротивление, разворот и криком, моим личным исходом, выдохом Фемиды:
- НЕ ЖДИ! Слышишь?! ВАНЯ, НЕ ЖДИ!
Семь лет. Единственное, что удалось для всех нас выбороть - это семь лет, с возможным УДО.
Глава 22. Сделка с дьяволом
***
Но жизнь не остановилась. Жизнь продолжалась. Если я замерла тем жутким, убийственным днем, то мир вокруг - отнюдь нет. Планы, дела, проблемы, решения. Все вокруг, будто тот адский рой, закрутилось, порождая, производя то одни, то другие действия. События. Приговоры... И всё в одночасье, в короткие сроки.
Мало, что мать последнее время зачастила наведываться (еще до всего того... "обрыва") да странные речи распускать (якобы мне достойную партию нашла, и уже... едва ли не обо всем договорилась; чушь какая-то, ей богу). Как тут... череда расстройств, неудач, сложностей на работе у отца, неугодных перемен в аппарате начальников и прочее, о котором нам с Аннет он ничего не рассказывал (так только, слухи, догадки, мысли, что мимолетом из телефонных разговоров мы выуживали, да из поведения, вида истолковывали) - сломался. Сломался мой папа. Мировой человек, глыба, скала, стена, за которой мы все так дружно и радостно прятались, сломался. Вождь пал.
Инфаркт. Больница.
- Обещай, что ты выполнишь... то, о чем я тебя попрошу, - внезапно уставил на меня свои усталые глаза папа, пробираясь взглядом в самую душу.
Побежали мурашки по телу. Страх хлыстнул плетью по позвоночнику.
- О чем? - сердце сжалось в ужасе, предчувствуя страшное. - О том, что никому не говорить, что на самом деле с тобой? - взволнованно затарахтела, глупо хватаясь за бредни, как за спасательный круг. - Так я уже дала слово! - немо взмолилась не рушить надежду.
- Нет, Вань, - поморщился. Движение руки - и похлопал по койке, рядом с собой, приглашая присесть. - Иди сюда.
Йокнуло сердце.
Поежилась. Несмелые шаги ближе - подчиняюсь.
- Тогда о чем? - напряжение накаляет уже добела.
- О Лёне, - тяжело выдохнул.
- Какой... Алёне? - глупо. Глупо отрицать очевидное.
- О Лёне. Леониде Сереброве. Сыне дяди Володи.
- Что с ним? - грубо. А разум уже завопил, сопоставил все части пазла в единую картину: слова матери, его решение - мой суд. Мой приговор.
...
- Он меня старше на восемь лет!
- И что? - удивленно. Не уступает отец. - Я тоже Аннет куда старше - и ничего, нам это никогда не мешало. И потом... зато университет у него уже за плечами. Работа стабильная. Должность отличная, зарплата высокая!
- Ну да... дядя Вова постарался! - ядовито, не сбавляю оборотов и я.
- И что? - грозно. - А то за тобой никто не ходит, попу не подтирает! Соломку вперед не стелет!
Оторопела я от услышанного. Онемела, глотнув звуки.
- Чего замолчала? Разве не так? Так вот нечего упрямиться. Строишь тут из себя, - невольно грубо, но тотчас осекся. - Он хороший малый. И тебя в обиду не даст.
- Откуда знаешь? - выпадом словесным. Глаза в глаза. - Может, при папеньке он и есть хороший!
- Да что ты прицепилась к Вовке?! Я же тебе не свекра выбираю! А мужа! И с умом ко всему подхожу, обдуманно! Лёня - отличный вариант! И не ради себя прошу или матери! Ради тебя! Твоего светлого будущего! Твоего и твоих детей! Моих внуков.
- Просишь? - горестно, окончательно осознавая свое бедственное положение. - Или приказываешь?
- Хочешь считать, - вердиктом, - что приказываю - считай.
Жуткая тишина, прибитая набатом пульса... Повесила я голову на плечах. Казалось, волосы уже шевелятся на голове от несуразности, от жути происходящего.
- Почему именно сейчас? - отваживаюсь. - А как же... учеба, карьера? - отчаянная попытка выплыть из этого зловонного болота.
- Ты же видишь... в каком я состоянии? - взором ткнул на койку. - Никто не знает, что будет завтра. Я не смогу вас с матерью вечно содержать, сама понимаешь. Да и не так уж много я смогу оставить вам после себя. С аппетитами твоей матери - быстро все ляпнет. А дальше? На сухарях - долго протяните? Вань, ради твоего же блага! И твоих детей. Поступи по-умному, а. Уступи матери. И мне.
- Я его не люблю, - горестно. - И никогда не полюблю... - Глубокий вдох для смелости - и самое сокровенное, как на духу: - Я другого люблю.
- Да я всё я понял уже про твоего Федьку! - махнул рукой и раздраженно скривился, уведя взгляд в сторону. Поежилась я от шока. Продолжил: - Чего там не понятного было после того твоего... концерта?.. Или вон, сколько мы тебя с Анькой... после суда успокоительными отпаивали. Страшно было даже домой идти, узнать... что ты что-то с собой натворила.
Пристыжено опустила я голову. Жар смущения, стыда разодрал щеки.
- Только толку-то, зай? Что он тебе даст? Даже когда выйдет? Какое у вас будущее? Нулевое? Или на минусовой отметке? Не противься. Ради себя же! Да и слово ты мне давала. Если попрошу что-либо... исполнишь.