Демон. Книга вторая

– Семела, – прошипел один из зоргулов, купаясь в море ласк.

Он увидел ее вдалеке. Она слышала его. Шла к нему, переступая через распластавшиеся перед ней тела ее рабынь, таких же красивых, как и она, но не таких властных. Ее ярко-рыжие волосы спадали извивающимися локонами к округлым ягодицам. Каждый новый шаг заставлял вздрагивать полную, упругую грудь. Длинные, идеально прямые ноги сходились в не менее идеальное женское начало, блестевшее маслами, пропитавшими смуглую кожу. Зоргул шагнул к ней навстречу, забыв о ласкавших его других, не менее прекрасных, существах.

– Ты должен кое-что сделать для меня, – сказала Семела, вставая на колени, лицом к лицу с низкорослым зоргулом.

– Для тебя все что угодно. – Его длинный змеиный язык обвил хрупкую шею, подминая тело Семелы под себя.

– Грядет смутное время.

– Да-а-а.

– Перемены… – Семела не сопротивлялась, но и не позволяла зоргулу взять ее тело. – Страшное время для всех нас.

– Чего ты хочешь?

– Моя дочь. Ты должен отправить ее в Эдем раньше, чем перемены придут за ней.

– Эта просьба будет дорого стоить.

– Ты знаешь, какой будет плата. И ты сможешь это сделать?

Зоргул долго молчал, изучая языком вкус тела Семелы.

– Да-а-а, – прошипел он, не желая больше оттягивать сладостный момент.

Семела опустилась на четвереньки, выгнув спину под тяжестью тела зоргула. Несколько пар нежных женских рук ее рабынь окружили его своими ласками. Зашипев, зоргул прогнал похотливых существ прочь. Все они были слабой копией своей хозяйки, ее многоликим образом.

– Семела, – прошипел зоргул, зная об идеальности ее тела.

Оно было создано для любви, в отличие от тел, населявших Эдем. Идеальные ножны для любого клинка, каких бы размеров он ни был. Язык зоргула обвил шею Семелы. Ее стон был сладким и полным страсти. Ее тело открылось ему, вбирая в себя его вожделение. Нежные существа вокруг принялись подогревать страсть гостя, лаская друг друга, но зоргул уже не видел их. Он мог только чувствовать, и чувства его были слишком сладостными, чтобы думать о чем-то другом или мечтать о новой ночи, едва начав эту.

Пара ийсов встретила ночь, забившись в расселину в высохшей земле и укрывшись дряблыми корнями невысокого дерева. Плоть низкого неба стекала по сухим ветвям бесформенной слизью, застывая раньше, чем успевала коснуться земли. Утром небо снова поднимется высоко-высоко, забрав с собой эти огрубевшие капли собственной плоти. Оно снова станет далеким и недосягаемым. Протянув руку, Даная прикоснулась к стекавшей по веткам слизи. Прикоснулась к небу, стекавшему по уродливой коре сухого дерева. Оно было теплым и безразличным. Близость той, что была рождена для вожделения, не взволновала его. Лишь только дриадам, дух дерева, коры которого касалась рука Данаи, издал истомный вздох.

Он жил в этом месте слишком долго, чтобы не знать силу чар богини плотской любви, и цена за это знание была огромна. Здесь, среди камней, подпирающих каждую ночь небесное брюхо, он был один. Одно-единственное высохшее дерево, и никакой надежды на дождь и на освобождение. Это место было святилищем Данаи. Она приходила сюда любоваться трофеями и подарками, собранными за многие века своей жизни. Иногда она приводила в эту сокровищницу любовников и здесь, среди великолепия даров, отдавалась им. Это были избранные. Те, которые удостаивались особенного внимания. Дриадам видел многое, чтобы не сомневаться в том, что Даная способна удовлетворить любое существо, выпить любое вожделение. Видел он и обратную сторону этой безграничности. Другой образ, в котором Даная иногда представала перед ним. Не всем из тех, кто был приглашен в ее сокровищницу, удалось уйти отсюда. Многие остались здесь, в этой опочивальне, пополнив коллекцию даров и трофеев. Соблазн, презрение и смерть – такой была сущность Данаи и ее сестер Алкмены и Семелы. Сущность их божественной красоты.

Даная вытерла руку о кору дерева. Дриадам задрожал сухими ветвями, зная, что это божественное тело никогда не позволит ему утолить вожделение в ее сочных реках. Он был здесь еще одним трофеем. Случайным, но участь его от этого была не менее печальна. Спавшие в его корнях ийсы зашевелились.

– Почему бы тебе не взять их? – голос Данаи был, как всегда, чист и полон презрения.

Она отошла от дерева. Сейчас ее не интересовали плотские забавы. Она пришла сюда, чтобы подумать. Подарок Сфинкс. Что он значил? Скрестив ноги, Даная села на высохшую землю, разглядывая двух уродливых существ. Двух азолей. Они танцевали друг с другом, медленно вальсируя, сплотившись в пару. Диковина, чудом попавшая в Аид из Эдема. «Неужели земля цветов и дождей может рождать таких уродов?» – думала Даная, изучая азолей, заглядывая в их неестественно большие глаза, чувствуя запах слюны, вытекающей из их открытых ртов. «Так пахнет плоть», – вспомнила Даная. Так пахнет вожделение. Зачем же Сфинкс подарила ей пару мохнатых уродцев? Что это значит? Просто подарок или еще одна загадка Сфинкс? Даная вытянула руку, желая прикоснуться к одному из азолей. Прикоснуться к Эдему так же, как недавно она прикасалась к стекавшему по дереву небу. Шершавый язык азоля лизнул ее пальцы, оставив на них свою слюну. Поднеся ко рту, Даная облизала их. Азоль заскулил, прося разрешения снова припасть к ее руке. Что это? Еще одни слуги? Даная встала, позволяя азолям облизать ей ноги.

– Теперь его, – Даная указала им на дерево, желая проверить их покорность.

Языки азолей впились в кору, заставляя дриадам вздрогнуть. Он испугался, что они уничтожат дерево, уничтожат его плоть. Но они всего лишь ласкали его, терлись о его ствол, лизали его. Дриадам застонал, чувствуя, как вожделение становится слишком сильным, как оно поднимается из его глубин.

– Мило, – Даная погладила его кору.

Один из азолей, бросившись к ее ногам, стал вылизывать пальцы, обсасывать их. Сухие ветви дерева робко прикоснулись к коже Данаи. Кора под ее ладонью раскрылась, превратившись во множество маленьких ртов, тянущих губы в надежде на поцелуй.

– Продолжай, – велела Даная, делая шаг в объятия дрожащих ветвей.

Маленькие рты жадно впились в ее обнаженные груди. Они втянули в себя ее кожу, ее соски. Сухие ветви обвили живот Данаи, ноги. Они поднимались между них все выше, сплетаясь между собою в единое целое, наполняя его остатками сохранившейся влаги. Даная вскрикнула. Она не могла пошевелиться. Ветви держали слишком крепко, опутав все тело. Они проникали в нее, растягивая плоть, и там, внутри, пускали корни, ненасытно впитывая влагу. Даная не сопротивлялась. Запрокинув голову, она наслаждалась этим мгновением, позволяя ненасытным ветвям, скользившим по ее телу, пробираться ей в рот. Три сестры. Три идеальных любовницы для любого страждущего.

Дриадам содрогнулся, замер. Его ветви обмякли, отпуская Данаю. Она упала на землю. Пара азолей страстно совокуплялась между собой, меняясь местами. Лицо Данаи было так близко от них, что их брызжущие во все стороны слюни щедро ложились на ее щеки и снежно-белые волосы. Она поднялась на ноги и пинком ноги разогнала мерзкую однополую пару. Подарок Сфинкс или ее загадка? Только ей или же всем трем сестрам? Даная так и не смогла найти ответ. Отведенное на размышления время кончилось. Жрицу ждали слуги и нетерпеливые любовники, неспособные найти удовлетворение в объятиях ее слуг.

Она ушла, оставив дриадам в обществе двух хнычущих азолей. Его жажда была утолена. Выпитые им соки текли в его жилах. Они несли жизнь, собираясь воедино у основания одной из ветвей. Сначала это был просто небольшой пульсирующий нарост, затем темная сморщенная почка и наконец лист. Он развернулся так быстро, что Дриадам испугался этого буйства жизни внутри себя самого. Ему показалось, что сейчас этот сочный зеленый лист так же стремительно увянет и пожелтеет, что через мгновение он увидит, как лист уже падает на землю и превращается в перегной. Но лист жил. Один из азолей протянул свою кривую руку, желая сорвать его. Сухая ветвь спешно хлестнула его по спине, а затем откинула в сторону. Остальные ветви бережно обвили единственный зеленый листок, стремясь защитить его от безжалостной внешней среды. Дриадам вздохнул, любуясь жизнью, которую создал.